выходишь из неба заходишь в море насвистываешь мазурку
мазурка выпрыгивает из моря хватает тебя за ноги и прочие части тела
ты говоришь мазурка-мазурка не хватай меня за ноги и прочие части тела
давай с тобой просто поплаваем полежим на спине посмотрим на звезды
мазурка отвечает бог с тобой золотая рыбка
я уже так наплавалась со всякими разными звездами что нету мочи моей
хочется просто хватать за ноги и прочие части тела быть веселой и беззаботной
давай лучше хвататься за ноги и прочие части тела давай будем как дети
чисты и невинны во всех забавах ибо не ведают дети что творят
нет говорю дорогая мазурка я хочу раствориться в море стать солью и пеной морской
хочу распасться на миллионы атомов хочу стать слухом и зрением
хочу видеть все и всех быть в каждой точке вселенной быть звездной пылью
хочу быть ветром и эхом хочу быть запахом леса и гладью озера
бессмертным хочу быть как мама и папа и еще братик мой дункан маклауд
расскажи мне мазурка как стать бессмертным ты же знаешь
все хотят быть бессмертным отвечает мазурка одного только не понимают
вот ты сейчас уже от жизни своей устал хочешь распасться на атомы или что там у вас
а представь себе вечность это же бесконечное множество жизней и бежать тебе некуда
и умереть ты не сможешь даже если захочешь ты думал вообще почему все поэты
кончают жизнь самоубийством да от ужаса бессмертия своего от страха вечности
от холода ее зеркал от льда ее губ оттого что вечность это проклятие а не победа
над временем ты и сейчас ведь можешь ходить куда хочешь во времени и пространстве
так ходи себе милый ходи ножки сотрешь присядешь еще что сотрешь полежишь
отдышишься вот тебе мир весь как на ладони весь он открыт для тебя
столько тебе городов построили и лесов посадили столько родили для тебя женщин
столько зрения дал тебе бог что ж ты жалуешься зараза тать твою так
люби эту жизнь пей эту чашу пока не придет срок твоей кукушки прокричать тебе
время вышло в небе будешь лежать там растворишься в сонме великих певчих
станешь нотой одной на клавикордах господних а здесь ты сам по себе один
трубадур-затейник приманивай к себе женщин люби их нежно и страстно
пусть они рожают детей пока не прервется время что ты плачешь как баба
что негде мол развернуться сам себя приковал к трупам городов и вещей
свободен только свободный вот и будь уходи забудь будь кем ты хочешь будь
говорила вдали мазурка а я уже шел по небу

Если Бог не найден, но труп опознан —
Значит, мы с тобой опоздали в Познань….
У жандармов — ласточки на погонах.
Нас из рая, видимо, всех прогонят…

Погоняй, земной паганель Шарапов
Всех стрекоз и бабочек прямо в Краков.
Там в капелле мы на басах, как духи,
Будем пухнуть от местной бормотухи.

Бормочи мотивчик свой риоритный.
В небесах уже ничего не видно.
Не видать, как бедные наши души
Превратились в легких стрижей воздушных.

твои глаза такие разные
в разное время суток

утром я вижу в них

сосновую рощу, прорезанную косыми лучами
восходящего солнца
кажется, что вдалеке, за соснами, видно море
даже не море, а какое-то марево
которое обычно указывает на то, что там может быть море
что-то неуловимо нежное, розово-голубое, туманное
а сосны — высокие, корабельные сосны
под ними невысокая трава
и лучи утреннего солнца такие острые,
что, кажется, щекочут ноздри
остро пахнет сосновой хвоей
и ни одна веточка не треснет под чьей-то ногой

днем я вижу в них

бескрайнее синее море
и полоску пустынного пляжа с золотистым песком
море такое спокойное, что кажется плоским
абсолютно нетронутый ничьим присутствием пляж
кажется на него никогда не ступала нога человека
а над пляжем — высокий отвесный берег
там, наверху, стою я
и всматриваюсь в даль твоих глаз
не покажется ли на горизонте корабль
не привидится ли где-нибудь шторм
но корабли не знают этой земли — она не нанесена на карты
а море так сокрушительно спокойно
что я ложусь на спину и смотрю в твое небо
высокое голубое небо
без облаков
и тишина прорезает воздух звенящим свистом

вечером я вижу в них

открытую веранду деревянного дома
на веранде стоит круглый стол
вверху над столом подвешен плетеный фонарь
на столе стоит чайник с чашками и пиала с вареньем
круг от фонаря выхватывает только центр стола
по окраинам бродят смутные тени
вокруг фонаря вьется ослепленный любовью мотылек
он машет крыльями, создавая всполохи светотеней
в своих отражениях он кажется большой африканской бабочкой
а за перилами веранды начинаются заросли
из разных несадовых деревьев и кустарников
пахнет сыростью то ли вечерней росы
то ли близости реки/озера/моря
что-то потрескивает в темноте
будто кто-то пробирается по саду
а потом наступает такая тишина
что закладывает уши и хочется нарушить ее
резким движением руки
освобождающим мотылька от неминуемой смерти
только за столом никого нет

Андрей Коровин — поэт, культуртрегер. Окончил Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А.М. Горького. Член редколлегии журналов "Сетевая поэзия" (Москва) и "Живой Журнал" (Киев). Ведущий литературной афиши портала "Всемирная литафиша" (www.litafisha.ru). Член Союза российских писателей и Союза журналистов России.