Иностранец спрашивает,
что значит "сЕбенаУме"?
Произносит в одно слово,
и совсем не там ставит ударения.

Разбиваю на три слова.
Что такое УМ, иностранец знает:
ум он и в Африке ум.
Говорю, что человек себе на уме
почти никогда не говорит правду,
а если и говорит,
то не всю,
и эта его правда
может и не быть правдой,
но ложью ее назвать трудно,
потому что никто не знает,
что у этого человека на уме.

Иностранец совсем запутывается,
и весело цитирует
с акцентом и неправильными ударениями:
"ВЕлик и мОгуч
русскИй Язык".
— О! — думаю я, — классику нашу знает,
значит скоро с любой фразой разберется!

— Чего только не бывает у человека
в голове…
Но чтобы не было Царя?!
Царь это порядок, долг, ответственность…
И человек с Царем в голове
всегда хозяин своего слова, —
говорит мне приятель.

— Зато без Царя в голове
человек делает, что хочет,
ни на кого не оглядывается,
никому не подчиняется.
Зачем ему Царь?!
Он сам себе голова! — возражаю я.

— Так это же анархия! — возмущается приятель.

Бужу спящего Царя в своей голове.
Рассказываю о нашем разговоре.
Царь с жаром начинает толковать
об ужасах анархии, цитируя
Михаила Бакунина и Петра Кропоткина.
И так разволновался,
что теперь мучается бессонницей
по всякому ничтожному поводу.

И зачем я его разбудила?

— У человека без лица
лицо есть,
но оно почему-то собирает в себя
все лица.
И такой человек становится похожим
на всех людей сразу, —
жалуется мне художник, — попробуй,
нарисуй такое лицо!
Надо рисовать все человечество!

— Я совсем не то подразумеваю, —
говорю я. — Человек без лица
не имеет своего мнения,
не отличается яркими пристрастиями,
не способен на колоритный поступок,
его легко спутать с кем-нибудь!
Причем здесь человечество?!

— А-а-а, — говорит художник, — это не из моей области.

Уходя, думаю с гордостью:
— Зато в моем лице — все человечество!

Все у него по полочкам расставлено,
все у него по часам расписано.
Ни шагу назад,
да и вперед лишнего шага не сделает…
Жена ходит по струнке,
ребенок учится только по расписанию,
сам на работу никогда не опаздывает.

— Скажите, — спрашиваю, —
а свою линию жизни на ладони
Вы сами нарисовали?

— Конечно!
Я еще в детстве все линии нарисовал!

— Ни одной загадки не обнаружил? —
— спрашиваю у товарища про общую знакомую.

— Ни одной, — говорит он грустно.
— А зачем тебе загадка? —
не отстаю я. — По крайней мере, будешь знать,
чего ждать от такой женщины.
А то вечно они со своими фокусами,
то им то, а то вдруг раз! и это!

— Ты не понимаешь, — отвечает товарищ, —
я хочу тайны…
— Но ведь загадка и тайна — не синонимы, —
пытаюсь его просветить.

— Да?! — удивляется он.

— То-то же! Хоть женщина и человек,
но, согласись,
женщина с тайной совсем не то,
что человек с загадкой.

…Расходимся,
и для меня так и остается загадкой,
зачем ему женщина с тайной?

Соседка жалуется:
— Муж у меня — ни рыба, ни мясо.

— Значит овощ, плод или ягода, —
предполагаю я. — Но на овощ не похож,
слишком сладкий.
Для плода — слишком пресный.
Ягодой тоже быть не может —
слишком несъедобный, — рассуждаю вслух.

— Был бы рыбой, — говорит соседка, —
стала бы чистить с головы,
наговорила бы дерзостей,
поругались бы, а потом помирились.
Был бы кусочком мяса,
сделала бы из него котлету,
наговорила бы дерзостей,
поругались бы, а потом все равно помирились.

Вместе с ней думаю,
как к нему подойти!
с чего начать?
за что уцепиться!
— Развод?
— Что ты! У нас же дети! — отвечает соседка.

…Так и живут почти тридцать лет,
не ругаясь, не выясняя отношений,
и дети — всем детям дети.

— Тайна сия велика есть! — думаю я,
идя к себе, но уже без намерения
сделать из своего мужа котлету.

Кто видел это будущее?
Прошлое, по крайней мере, за каждым тянется.
И с настоящим давно выяснили,
что его не существует:
не успеешь сказать: "Раз!" —
а оно уже в прошлом.
И то, что мы не понимаем,
необязательно поймем в будущем.
Будущее — такая темная лошадка!
Конечно, можно пофантазировать.

— Но на каком материале фантазировать? —
спрашиваю я у Человека из будущего.
Он — писатель-фантаст.
Глядит на меня с грустной улыбкой
берет за плечи, поворачивает к окну,
откуда в полную мощь бьет Солнце,
и говорит:
— Смотри! Через пять миллиардов лет
Солнце погаснет.
Слава Богу, что нас с тобой
уже не будет на свете!