Елизавета Щипунова
Айсберги в синем
* * *
Сергею Бирюкову
Голубая дорожка
Уплывает из-под рук
Мимо
Стремятся айсберги в синем
Пароходы и парусники
Еще — Гийом Аполлинер
Лазурная сетчатка глаза
Дна
Щекочет позвонки и лопатки
Руки-лопасти
Кривоногого винта
Ты — детский утенок в ванне
В шапочку вновь набилась
Толпа
Молекул H2O
Приправленных жавелевой водой
(Cl — прекрасная острая специя)
Режет желудок язык
Глаза волосы
Вновь заложило ухо
Другое
И Цзин
В каждом
Звенит Гийом Аполлинер
Красные пятна коленок
Сморщились
В шляпки сморчков
Бедра
Корки белых мандаринов
Всплыли чьи-то
Мандарины не тонут
Китайские тем более
Когда рядом Аполлон
Или
Гийом Аполлинер
Уплывает из-под рук
Мимо
Стремятся айсберги в синем
Пароходы и парусники
Еще — Гийом Аполлинер
Лазурная сетчатка глаза
Дна
Щекочет позвонки и лопатки
Руки-лопасти
Кривоногого винта
Ты — детский утенок в ванне
В шапочку вновь набилась
Толпа
Молекул H2O
Приправленных жавелевой водой
(Cl — прекрасная острая специя)
Режет желудок язык
Глаза волосы
Вновь заложило ухо
Другое
И Цзин
В каждом
Звенит Гийом Аполлинер
Красные пятна коленок
Сморщились
В шляпки сморчков
Бедра
Корки белых мандаринов
Всплыли чьи-то
Мандарины не тонут
Китайские тем более
Когда рядом Аполлон
Или
Гийом Аполлинер
КОНЦЕНТРАТ КОФЕ "35 СЕКУНД"
Содрогающийся от накатившей в пустом лифте радости
Ярославский рабочий-слесарь
С трещащей от копеечного портвейна головой
Выдыхает
С задержками и выдержками
Табачно-острый дым пылящихся шахт.
Когда мы ждем кого-нибудь и надеемся, что
Тот не застрянет
В забронированном самим Богом лифте
Между 16-м и небесно-облачным этажом,
Что он пройдет через толчею таких же снобов и циников,
Каким являешься ты сам в своей каморке-люкс
С лоджией для разведения,
Выращивания и съедения
Свиней,
Кроликов,
Кур —
Этих картавых деревенских певчих, по которым так скучала
Твоя сельско-интеллигентная, полная июльских вечеров душа,
Как любой мещанин среднего рода,
Живущий работой
"От и до",
Ты ставишь перед своим фанерным диваном
Телевизор,
Рядом фикус,
И все еще в ожидании чего-то от кого-то
Впериваешься
Глухонемыми глазами
В калейдоскоп криминального мира,
Передавливая с размаху резиновые кнопки,
Словно клавиши из слоновой кости
Расстроенного пианино,
Словно клавиши допотопной печатной машинки
(Возможно, 30-х годов)
С въевшимися молекулами грязи и жира
Послеобеденных рук.
Ты щелкаешь, посылая инфракрасно-ультрафиолетовые шифры
Табурету на кухне и аппарату для приготовления кофе,
Пахнущему арабикой, карамелью, эспрессо и марагоджипом.
Крупные зерна кофейные, как буквы верхнего регистра,
Рассыпаются и перемалываются в пыль до образования
Единой коричневой наркотической муки.
Они заливаются теплой водой пробелов и знаков препинания
И варятся в рифмующем и штампующем кофейнике.
Ты все ждешь, стоя и раздвигая локтями мускатные занавески,
Продернутые сытым запахом соседского грибного супа,
И слышишь внизу под окном,
У помойных ведер и скамеек,
Звон алюминиевых ложек советских столовых,
Выбрасываемых хромым старичком на колтун травы;
Вокруг него собрались мальчишки
С зависшими над верхней губой соплями
И, разобрав себе по ложке, воткнули их в землю ручками вниз —
Как символ голодного рта, просящего супа, а не кофе,
И громко стучащих о пустые подносы столовых приборов.
Ты ждешь; может, этот кто-то,
Страдающий поэтической лихорадкой,
Зашел по пути в аптеку 36*6,
А может 37*2,
А может 42*5…
Трубу на кухне прорвало, кран подтекает и кряхтит,
Кофе остывает, впитывая амбре московских канализаций.
А слесарь просто едет в лифте 35 секунд.
Зачем его ждать?
Ярославский рабочий-слесарь
С трещащей от копеечного портвейна головой
Выдыхает
С задержками и выдержками
Табачно-острый дым пылящихся шахт.
Когда мы ждем кого-нибудь и надеемся, что
Тот не застрянет
В забронированном самим Богом лифте
Между 16-м и небесно-облачным этажом,
Что он пройдет через толчею таких же снобов и циников,
Каким являешься ты сам в своей каморке-люкс
С лоджией для разведения,
Выращивания и съедения
Свиней,
Кроликов,
Кур —
Этих картавых деревенских певчих, по которым так скучала
Твоя сельско-интеллигентная, полная июльских вечеров душа,
Как любой мещанин среднего рода,
Живущий работой
"От и до",
Ты ставишь перед своим фанерным диваном
Телевизор,
Рядом фикус,
И все еще в ожидании чего-то от кого-то
Впериваешься
Глухонемыми глазами
В калейдоскоп криминального мира,
Передавливая с размаху резиновые кнопки,
Словно клавиши из слоновой кости
Расстроенного пианино,
Словно клавиши допотопной печатной машинки
(Возможно, 30-х годов)
С въевшимися молекулами грязи и жира
Послеобеденных рук.
Ты щелкаешь, посылая инфракрасно-ультрафиолетовые шифры
Табурету на кухне и аппарату для приготовления кофе,
Пахнущему арабикой, карамелью, эспрессо и марагоджипом.
Крупные зерна кофейные, как буквы верхнего регистра,
Рассыпаются и перемалываются в пыль до образования
Единой коричневой наркотической муки.
Они заливаются теплой водой пробелов и знаков препинания
И варятся в рифмующем и штампующем кофейнике.
Ты все ждешь, стоя и раздвигая локтями мускатные занавески,
Продернутые сытым запахом соседского грибного супа,
И слышишь внизу под окном,
У помойных ведер и скамеек,
Звон алюминиевых ложек советских столовых,
Выбрасываемых хромым старичком на колтун травы;
Вокруг него собрались мальчишки
С зависшими над верхней губой соплями
И, разобрав себе по ложке, воткнули их в землю ручками вниз —
Как символ голодного рта, просящего супа, а не кофе,
И громко стучащих о пустые подносы столовых приборов.
Ты ждешь; может, этот кто-то,
Страдающий поэтической лихорадкой,
Зашел по пути в аптеку 36*6,
А может 37*2,
А может 42*5…
Трубу на кухне прорвало, кран подтекает и кряхтит,
Кофе остывает, впитывая амбре московских канализаций.
А слесарь просто едет в лифте 35 секунд.
Зачем его ждать?
* * *
Каракули.
В них — пустыня
Кара-Кум.
Каракули.
В них — шуба из
Каракульчи.
Каракули.
В них — пчелиных
Кора ульев.
Каракули.
В них
(с)Коро стульев
ряд
можно будет
разглядеть.
(В) Каракулях
Короста
стволов деревьев.
(В) Каракулях
Коростелей пенье.
(В) Каракулях
Карабас и
Карамболина.
(В) Каракулях
Короба с
Кореньями
заморскими и
Корицей,
затонувшие с
Кораблями
вместе.
(В) каракулях
Крабы
разбежались,
Кобры
расползлись.
(В) Каракулях
Кабаре и
бары,
Кабаки
с пьянчугами, поющими,
Как барды,
под гитару.
Как борода —
Каракули.
Вот так
Кабардинец
научился писать буквы "К", "Б" и "Р" по-русски.
В них — пустыня
Кара-Кум.
Каракули.
В них — шуба из
Каракульчи.
Каракули.
В них — пчелиных
Кора ульев.
Каракули.
В них
(с)Коро стульев
ряд
можно будет
разглядеть.
(В) Каракулях
Короста
стволов деревьев.
(В) Каракулях
Коростелей пенье.
(В) Каракулях
Карабас и
Карамболина.
(В) Каракулях
Короба с
Кореньями
заморскими и
Корицей,
затонувшие с
Кораблями
вместе.
(В) каракулях
Крабы
разбежались,
Кобры
расползлись.
(В) Каракулях
Кабаре и
бары,
Кабаки
с пьянчугами, поющими,
Как барды,
под гитару.
Как борода —
Каракули.
Вот так
Кабардинец
научился писать буквы "К", "Б" и "Р" по-русски.
ЮНОСТЬ
Ц
Ц...в
Ц...в...эту
Цц...
Цв цв цв цв
В...эту
В...ету
Ну!!!!
Пах!
Ну, ну, ну, ну
(в) Пах!
(В) пах,
ну!
Ц...
Цв цв
(в) пах
ну!
Ц...в...эт...
at
п...Ах!
Ну!
Пах!
Ц-в!
Ну и ну...
Ц...в...и...
Ту!
to
two...
too...
...
Ату его,
Ату!
Цв
Па...
Хъ..!
Ну...
Ах, ту?
ACHTUNG!!!
Тс...
Ц...
Цв...
Цв цв…
Цвету и пахну.
P.S. Юность
Елизавета Щипунова — поэтесса, прозаик, переводчица. Родилась в 1988 г. в Москве. Учится в Литературном институте имени А.М. Горького.
Ц...в
Ц...в...эту
Цц...
Цв цв цв цв
В...эту
В...ету
Ну!!!!
Пах!
Ну, ну, ну, ну
(в) Пах!
(В) пах,
ну!
Ц...
Цв цв
(в) пах
ну!
Ц...в...эт...
at
п...Ах!
Ну!
Пах!
Ц-в!
Ну и ну...
Ц...в...и...
Ту!
to
two...
too...
...
Ату его,
Ату!
Цв
Па...
Хъ..!
Ну...
Ах, ту?
ACHTUNG!!!
Тс...
Ц...
Цв...
Цв цв…
Цвету и пахну.
P.S. Юность
Елизавета Щипунова — поэтесса, прозаик, переводчица. Родилась в 1988 г. в Москве. Учится в Литературном институте имени А.М. Горького.