Во дни моей сумбурной и туманной молодости я влюблялся часто и с большой пользой для мужского здоровья. Но общество требовало жертв, и пришлось жениться.
Она думала, что все дано ей с рождения, и, повторяя преуспевающих родителей, она будет счастлива, поэтому мало обращала внимания на окружающих людей, придерживаясь традиционных знакомых. Она и вышла замуж первый раз за мальчика из хорошей столичной семьи, по крайней мере, равной им, они были "их общества". Мальчик быстро спился, оказавшись в студенческой среде, бросил престижный юридический факультет и пошел в артисты. Она некоторое время его терпела, пытаясь перевоспитать, как ей казалось, вернуть на дорогу "их общества", пока ее материально поддерживали родители мужа. Она развелась, но институт не бросила, и по окончанию его не вернулась к своим родителям, которые быстро постарели и оказались всего лишь провинциальными обывателями, это ее ожесточило, дальше с ними не было будущего. Женщина без любви — что заброшенный колодец со стоячей водой, затянутый тиной. Жаль становится "хорошего" экземпляра, умеющего и любящего преподнести себя.
Отношения в человеческой стае должны быть социально зафиксированы законами и моралью, иначе человек останется Зверем, пусть только в рамках своей семьи, банды, социального слоя, совета административного округа или партии. Только инвертированный Зверь становится Человеком. Ограничивая себя, он опирается тогда на совесть, разум, добро и традиции Отечества. Но стать самим собой он не может, на ложь опираться, что на воду, будешь тонуть, как остальные — вместе. Человеку, чтобы не быть Зверем, нужна внутренняя опора, она же этика. Если это этика, выраженная из преодоления Зверя в себе, она приведет только к миру "иному", "божественному", зеркально опрокинутому отражению мира Зверя в мире социума, зафиксирует ложь человеческих отношений. А у человека в реальном мире нет опоры! Этика человека всегда темна.
После получения аттестата зрелости мы уже самостоятельно устраивали проводы детства, мальчики хоронили старые учебники, девочки закапывали куклы, потом теми же руками, загребшими детство в землю, мальчики брали бутылки с портвейном и напивались до лихорадочного блеска в глазах, после чего их красные губы искали губы пьяненьких "мальвин", девочки расстегивали…
Нам казалось, перешагнув некий порог взрослой чувственности в свальной оргии, мы обретем что-то высшее, человеческое, пройдя ритуал инициации, который был отдан нам на самотек, станем полноправными членами большого взрослого мира. Но в этом новом мире нам пришлось пробиваться самим, с потом и сукровицей избавляясь от иллюзий относительно взрослого мира. Кто-то попал в тюрьму, кто-то покончил жизнь самоубийством…
Я думал, она будет моей стервой, я от нее не зависел, но стерва всегда стерва, ей нужно постоянно поворачивать мужика задом, оголяя его. С другой стороны, стервозность должна проявляться на фоне другой стервы, обычно "лучшей" подруги, иначе ее не поймут — быстро будут разбиты губы и выбиты "ядовитые" зубы, — а подругу ее я терпеть не мог. Это как среди мужиков — вред другому или хотя бы безобидное оскорбление никто не нанесет, нужен третий, кто инициирует поступок.
Много в человеке Зверя.
И еще я думал, что рождение сына изменит ее, но я ошибся. "Охраняя" своего детеныша, она стала еще нетерпимей. Выражая недоумение, "как вы не видите, какая я…", быстро-быстро заморгает выразительными карими округлившимися глазками и, скривив накрашенный ротик, нарочитой скороговоркой изрекает моральные императивы, напрочь покрывающие очередной подлый ее поступок. Но в сексуальном удовлетворении она ненасытна, вместо осознания вины она демонстрировала… Ну, вы сами знаете что.
Старая подружка ушла в небытие, появилась новая — высокая красивая с плохими зубами секретарша в офисе холдинга "Центр-Ответственность".
Вторая — высшим проявлением своего куриного интеллекта считает бескомпромиссное интерпретирование желаний Хозяина. Все, что исходит не от него, — ложно и ничтожно, — она его оракул и "Магомет". Раньше, пока не вставила новые челюсти за 500 баксов, она разговаривала, словно плюясь, натягивая губы на плохие зубы, теперь же щебетание непрерывно исходило от нее, вопрос ваш повисал в воздухе…
Их посадили вместе в предбаннике кабинета Хозяина, и они, с ревнивой завистью относясь к стервозности друг дружки, артистично пышно расцвели, конкурируя и нежно любя себя.
Деньги там крутились гигантские. Мой заработок кандидата наук и преподавателя в институте ее начал раздражать, пришлось "временно" уйти в "челноки" — возить "итальянскую" модельную обувь из Джакарты. Смыслом жизни стали деньги.
Перелеты по шестнадцать часов на "Боингах" или "пьяных в дым" ИЛ-86, "дружба" с товарищами по бизнесу среди людей всех рас, случайные связи в "пятизвездочных" отелях Индонезии, Карачи и Дели, рыночные "свободные" разборки, "дикий капитализм" "новой" родины быстро развернул мои мозги, и, купив жене квартиру в Красноградске, я расстался с ней, думаю, навсегда.

И на раскорчевке, где утренний туман набирает силу, затягивая пространство, цепляется за прутья кустов, а холодный воздух наполняет свежестью легкие, ты начинаешь понимать свое присутствие в этом реальном мире. Соскользнув с камня, ударяешься с размаху о валун, ты еще не проснулся. Душа твоя наполнена молчанием, сознание при этом говорит — ты не один в мире. Ворочаются на невидимых в предрассветных сумерках птицы на ветвях, вороны расправляют крылья и каркают в эхо, разносящееся гулко в лесу, неуютно им, чувствуют свое одиночество.
Слабый пока свет зари выстужает, выбеливает глаза, прибивая к кочковатой земле клочья тумана, неясными растворяющимися призраками колыхающиеся в пространстве. Еще не звучит гимн нового дня, но оркестранты уже заняли свои места. За дальними сопками, скрывающими море, скоро поднимется занавес утра. И радость вольется в жилы, и ты снова закричишь "ура" жизни. Мысли приведут в порядок желания, сознание включится в новый день и заботы, как штопор в пробку бытия. Сапоги, неуютные и холодные ночью, освоятся окончательно на ногах, понесут тебя уверенно навстречу твоей судьбе.
Тянет с моря густой туман, скрывая очертания синих сопок, плотным телом растекаясь, наполняет долины. Вот, казалось бы, солнце встало, проясняя голубизну неба и желтизну мокрых саранок на равнине, но птицы не поют.
За плечом ладно пригнанное ружье, казавшееся еще утром тяжелым. Ты главнее зверя, ты вышел на охоту, может, туман к полудню исчезнет, но пока тебе надо найти следы пребывания добычи. И ты уверенно направляешься к сопкам, ты охотник. Рано-рано, попив чаю с кусковым сахаром и хлебом, ты вышел из дома, ставшего сразу чужим кордоном, влекомый неясным предчувствием сегодняшней удачи. Сколько их, избушек, было на твоем пути, приютивших тебя на один день. Три пустых дня обнадеживают тебя, уверенность только окрепла и толкает тебя к действию, к свершению охотничьей цели. Это как найти решение трудного уравнения, оно вдруг само выдает себя.
Когда гонят зверя, единственный шанс тому спастись — остаться самим собой, не поддаваться воле охотника. Это как с женщиной — "он позволял ей делать с собой, что ей угодно, но оставался всегда собой". Зверя же загоняют в заранее подготовленную ловушку.
Раненый зверь, потеряв самоконтроль, идет вниз в долину, хочет спрятаться там, уменьшая шансы на то, чтобы оторваться от преследования. Умный ведет стадо верхами, когда склон скрывает его от глаз охотника, и в какую сторону зверь поведет их — неизвестно. Спускаясь вниз к морю, чтобы поесть водоросли в прибойной зоне, они попадали часто в засаду. Летчик в бою должен держаться выше противника, хотя по логике, чем выше в пустом пространстве, тем его виднее снизу, но — недоступен!
Приходя на солонец, олень отдавал себя ждущим его убийцам, вот почему охотники и хищники устраивались там, несмотря на осторожность зверя, и ждали часами, а то и днями, заранее обреченные жертвы. Терпение хищника всегда оправдывается.
Идя по следу, пользуешься нижним чутьем, видишь перевернутый мох, клочок шерсти, пахнущий, на колючках кустов. Верхний запах сбивает даже собак со следа, они могут пробежать рядом со зверем, чувствуя густой его запах, но не зная, что он выше их, на скале, потому что направление его со всех сторон.
Тигры зимой в период любовных встреч охотятся парами, интересно наблюдать за ними. Вот они гонят испуганного зверя вниз по ручью, и один из них прыгнул на холку сверху, со скалы. Кровавое зрелище. Вы когда-нибудь видели останки животных на гребнях и перевалах сопок — всегда в ловушках, у ручьев, или в густых кустах, или на открытых низинах, куда погоня загоняла жертв, когда она готова умереть.
Есть выражение — "скрадывать" благородного зверя. Копытному надо двигаться, есть непрерывно, хищник же может голодать неделями. Охотник всегда "выше" жертвы в этом "умном" мире по воздействию на нее. Численность его падает только вместе с падением численности жертвы.
Вот и Христос учил "малых сих", "будьте выше их, и тогда сильные не смогут обладать вами". И еще он говорил, "не проси у сильных мира сего то, что они и так отдадут тебе, просто укажи, что тебе нужно", стань выше их — останешься жить.
Все, что опирается не на самого человека, а на "гуманный" социум, — ничтожно, иллюзорно и не имеет будущего.