Где копченые ломти литературы cвалены на протяжении струганого стола, а понятия ведут поимку друг друга за суффиксы.
Где пахучая строфа загибается вдоль хребта текста, а каждый мало-мальски стоящий звук мысли шуршит оберткой и хочет вон.
Где авторские листы зияют ранами точек, между пальцев сочится илистая грязь придаточных.
Где ливневая гладь свивающихся строф, обламывающееся их движение, повторяю вам, двойная клякса воздуха, — это уже стихи.
Где рисовый отвар воздуха, толкая к сочинительству, обнаруживает слоги, еще не бывшие в языке.
Где из вычеркнутых слов образована патока безмыслия, слоистая верфь демагогии, откуда, исхудалый и серый, сходит на нас ежечасно графоманский фрегат.
Где транспортные средства — переносы и абзацы — суть развилки и стрелки северного морского пути в литературу.
А точки с запятой в стихах дороги на вес черноморских жемчужин.
Где лающая дужка над кратким Й является нам пружиной и собачьим ошейником одновременно.
Где частица "ся", то забегая вперед, то опаздывая, мешает глаголам быть самими собой.
Где жалко не умереть из-за слова, но нету такой возможности.
Где аллитерированные караваны оставят воспаленные сочащиеся следы.
Где поиски благополучия равносильны второму экземпляру текста.