Было время, когда на Востоке мудрость передавалась не с помощью письменных текстов, а из уст в уста. Это не означает, что известная мудрость (два раза мудрость! Мне кажется, это не очень красиво звучит) являлась просторечной или не ученой – совсем наоборот, книжная речь заучивалась наизусть, поскольку именно она и носила ту сакральную интонацию, которая свойственна для значительных текстов. Было это в Индии, было это в случае с Упанишадами. В романе американского фантаста Рея Брэдбери "451 градус по Фаренгейту" лучшие люди мира аналогичным образом заучили наизусть романы мировой литературы, чтобы память о них осталась на века. Впрочем, происходило это не от легкой жизни – тот мир, который описывается в антиутопии Брэдбери, весьма жесток: здесь сжигаются книги во имя общественного спокойствия.

Кто бы мог подумать, что человеческий мозг способен такое выдумать, однако не только книга Брэдбери, но и человеческий опыт показывают, что "диагноз" постепенно начинает сбываться. Гай Монтэг, натура творческая, живет в, казалось бы, благоустроенном обществе. Тут не случаются споры, не возникают конфликты, даже бедствия, в общем, не происходят – поразительно, но пожарные нужны не затем, чтобы тушить дома (эта проблема в будущем решена), а чтобы сжигать враждебную литературу, которая может нанести феноменальный урон общественному сознанию (451 градус по Фаренгейту – температура воспламенения бумаги). Критически мыслить – все равно, что мыслить против государства, а уж сомневаться в чем-либо равносильно злостному преступлению.

Тема телевидения занимает в романе особое место – так сказать, стоит особняком. Мало того, что общество будущего изображено как общество потребителей, так еще оно и целью своей жизни провозглашает: смотри, смотри телевизор! Жена Гая так вообще от него не отрывается, занимательно проводя свое время. Все это, наконец, наскучивает герою – искусственная жизнь, без настоящих эмоций и без уничтоженной культуры, вызывает откровенную брезгливость. Это даже не тоталитарное общество, которое учит тебя, как должно делать, это общество манипуляций, где сам человек начинает желать того, что ему навязали масс-медия.

Женщина, гибнущая в пожаре за свою библиотеку – это ли не метафора борьбы жизни против смерти? Когда государство провозглашает главной целью своей политики – спокойствие, то оно, по сути, заявляет об искоренении всяких жизненных проявлений. Спокойно бывает только на кладбище – благо, там нет ни споров, ни волнений, ни протестов, ничего. Жизнь же состоит из всего вышеназванного: да, она противоречива и сложна, да, она неудобна и конфликтна, но это она и есть – движение, которое не обходится без крутых поворотов.

И что в этом случае остается? Уйти на обочину. В изгнании Гай находит в лесу своих единомышленников – писателей, педагогов, мыслителей. Они – "отверженные"; подобные им не нужны обществу всеобщего благоденствия, стремящемуся изъять отовсюду последние ростки духовности. Эти единомышленники и есть те самые лучшие люди мира, держащие в голове тексты романов. Они – последние хранители культуры, увы, доживающие свой век. И Гай вливается в их творческий круг – вероятно, этот круг и становится подлинной Родиной героя. "Родина там, где я нужен", – говорил Маркс. И он там пригодился.

Заметим, роман Брэдбери не сразу стал классикой фантастики, как и сам писатель не стал "большим художником". Впервые "451 градус по Фаренгейту" вышел в журнале "Playboy", а затем печатался со значительными изменениями. Цензура свирепствовала. Однако роман прошел свои огонь, воду и медные трубы и в итоге вышел-таки в полном варианте, будто говоря тем самым: "Цензуру победить возможно". Если это удалось сделать одной книге в отдельно взятом мире, то почему бы этого не сделать всем остальным книгам в романе Брэдбери? Тогда антиутопия зацветет другими красками и, должно быть, обратиться в желанную утопию.