Фрагмент: Йохен Шимманг "Новый центр"
В Издательстве Ивана Лимбаха готовится к выходу роман известного немецкого прозаика Йохена Шимманга "Новый центр". Зима 2029/2030. В Германии после девятилетнего правления хунты уже четыре года у власти правительство переходного периода под руководством англичан. На ничейной территории – в бывшем правительственном квартале Берлина – начинают селиться и строить утопический мир всевозможные интеллектуалы. Но состояние блаженной свободы вскоре оказывается под угрозой: отсидевшись в заброшенных шахтах метро, хунта пытается совершить новый путч…
Водном из отзывов на его эссе говорилось, что никто не может избежать того "жуткого состояния тревоги", в которое погружается всякий читающий фразы Кольберга, и только один-единственный критик распознал за "формулами, при всей своей отточенности сияющими каким-то таинственным светом, неистовое властное желание загнать весь мир и все находящиеся в нем вещи в прокрустово ложе языкового порядка и одновременно удерживать их в невесомости, заставляя танцевать".
— Именно этим, – сказал Зандер, – он занимался всю свою жизнь. Поэтому к нему и сегодня трудно подступиться.
Итак, столица, где в годы перед путчем он вращался в самых влиятельных салонах, находясь на вершине своей профессиональной и общественной репутации, будучи к тому же a ladies’ man, что на английском языке выражает суть феномена гораздо точнее, чем немецкое "соблазнитель", – английское слово ясно показывает, что замешаны всегда два человека. Говорят даже, рассказывал Зандер дальше, что он увел молодую жену у последнего немецкого канцлера, исполняя обязанности его неофициального советника, но это уже никак не могло ему повредить, ибо вскоре разразился путч, и канцлера, как известно, расстреляли.
По-настоящему нужных людей, однако, не расстреливают, даже если они служат противнику; их просто присваивают. Если говорить кратко, главная способность Кольберга заключалась в том, что он с гениальной убедительностью мог превращать черное в белое и белое в черное, а Генерал и его хунта нуждались в этом больше всего. Обыгрывая инициалы Кольберга, его за глаза прозвали О’кей, поскольку он умудрялся, оперируя блестящей аргументацией, оправдывать все, что происходило после 2016 года, ничем себя не замарав. Например, вы не найдете в его сочинениях ни одной фразы, которая оправдывала бы пытки или хотя бы неограниченное содержание под стражей, которое хунта ввела почти сразу, обрекая своих врагов при необходимости на пожизненное заключение безо всякого судебного процесса. И тем не менее сквозь все работы Кольберга красной нитью проходит мысль о том, что Генерал защищает страну, благосостояние граждан и правопорядок.
Никаких официальных политических постов Кольберг не занимал и политическим функционером никогда не был. Он продолжал оставаться блестящим преподавателем государственного и конституционного права – теперь уже в университете имени Гумбольдта – и официально даже не участвовал в разработке новой конституции, которой обеспечил себя режим. Этим занимались его подручные, молодые люди, писавшие у него диссертации, или те, кого он продвигал. Кольберг по-прежнему был излюбленным гостем салонов, которые после путча продолжали процветать, а остальное время проводил у себя на вилле, в южной части города, где, по непроверенным данным, иногда гостило от десяти до пятнадцати женщин и где у него были тысячи книг, и число их все время увеличивалось.
Именно туда мне предстояло теперь отправиться, чтобы оценить библиотеку и договориться с Кольбергом. Кафедру после падения хунты ему не вернули, однако деньги продолжали платить, хотя и в чуть меньшем объеме, вплоть до окончательного выяснения правовой ситуации (экспертное заключение на этот счет писали другие люди). Примерно за год до катастрофы, после поражения в Райхенфельсе, Кольберг от режима дистанцировался; нет, он не допускал критических высказываний, просто под предлогом проблем со здоровьем перестал писать заказные работы. Это стоило ему кафедры, которую отобрали незадолго до крушения режима, поэтому позже у него был повод указывать на то, что он состоял в оппозиции и поэтому попал в немилость. Однако теперь, пять лет спустя, возникла идея начать против него судебный процесс, поэтому Кольберг, по предположению Зандера, решил быстренько смыться, чтобы на старости лет не оказаться за решеткой, если дело закончится для него наихудшим образом.
— Ты что, никогда о нем раньше не слышал? – спросил Зандер, закончив рассказ.
Я покачал головой:
— Все эти годы я провел на западе, далеко отсюда, Кай. К тому же я был коммерсантом, и все это меня не больно-то интересовало.
— Вот именно, поскольку ты был коммерсантом, ты к нему и поедешь. У тебя лучше получится торговаться. А я не смогу переступить через себя и подать ему руку.
— Но меня ты все-таки посылаешь, и хотя мы точно не сможем заплатить настоящую цену, все равно фактически поможем ему избежать расплаты.
Зандер кивнул.
— Да, это ты красиво сказал – про расплату. Но если я стою перед выбором: получить десять тысяч книг по сходной цене или же отдать кого-то в руки правосудия – не исключено, что заслуженно, – мое решение будет в пользу десяти тысяч книг. Кольберг все равно рано или поздно умрет, возможно, в покое и довольстве, а может быть, в нищете и забвении. Но у книг всегда есть шанс сохраниться. Вот адрес. А это интервью, которое пару месяцев назад "Нерон" взял у злейшего критика Кольберга. Прочитай, у тебя хотя бы появится общее представление о человеке, с которым тебе предстоит иметь дело…
Неужели слово "рай" послужило им сигналом? Неужели они дожидались именно этого момента? В то время как в зале, сначала неуверенно, а потом, подчиняясь ритму хлопков, раздался шквал аплодисментов – другое слово подобрать трудно, – в то время как первые ряды встали и продолжали громко аплодировать, подняв руки над головой, а в глазах директора "Либеро" заблестели слезы волнения, – словно из пустоты, возникли первые серозеленые. Они попарно появлялись отовсюду, от главного входа, изо всех проходов и даже из-за сцены, на которой стоял Зандер и, сгорбившись, принимал на себя эту разгулявшуюся бурю аплодисментов. Я увидел их одним из первых, потому что сидел возле бокового прохода, и невольно сжался, сразу подумав, что сейчас они откроют огонь. Они действительно открыли огонь, только не из пулеметов и тяжелых орудий, а из пистолетов с зажигательной смесью системы "Шнайдер 22", направляя их на книги, которые заполняли все четыре стены до самого потолка. Часть серо-зеленых бросилась в соседние помещения, чтобы поджечь книги и там.
Сегодня мне уже трудно сказать, кто тогда среагировал первым. Сам я, хотя сразу и вскочил на ноги, просто столбенел. Зато Фродо, сидевший рядом со мной, тут же бросился на одного из нарушителей порядка и попытался заломить ему руку. Других серо-зеленых (как мы позже выяснили, их было всего восемнадцать) тоже окружили, причем сэр Джордж был в первых рядах. С небольшим опозданием подоспела и служба охраны, которая должна была обеспечивать безопасность мероприятия и позже никак не могла объяснить, каким образом серо-зеленые вообще смогли попасть в библиотеку. Буквально через пару минут нарушители были схвачены. Ситуацию облегчило то, что все они действовали попарно и каждую из девяти пар окружила толпа людей, во много раз превосходившая их числом. Зандер спокойно стоял возле кафедры, пытаясь со своего возвышения оценить ситуацию в целом, и, как ни странно, улыбался. Вскоре все мы узнали почему.
Исполнителям покушения, позволю себе назвать их так, удалось направить свои огнеметы на тесные ряды книг и открыть по ним огонь. Но никакого результата они не добились. Как известно, книги не так-то просто поджечь, вопреки романтическим литературным описанием пожаров в библиотеках. Но поскольку огнеметы системы "Шнайдер 22" на тот момент были лучшим оружием, которое вообще существовало на рынке в этом сегменте, можно было ожидать, что хотя бы несколько книг, которые мы в предшествующие недели и месяцы столь неутомимо каталогизировали и ставили на полки, начнут слегка дымиться. Ничего подобного. Книги, а также полки, на которых они стояли, казалось, специально защищены от подобных атак – впрочем, так оно и было.
Зандер был не единственным, кто спокойно и с улыбкой взирал на всю эту суматоху и недолгую борьбу. В углу зала в таком же расслабленном состоянии стоял Луджер Хахмайстер, и теперь я вдруг понял, еще до того, как Зандер об этом рассказал, весь смысл вчерашней вечерней сцены, когда я в какой-то момент, заглянув в библиотеку сквозь ярко освещенные окна, захотел вместе с Фродо отправиться туда. Я понял, почему Зандер так рано отослал нас домой, а сегодня велел прийти не раньше четырех. Фирма "FireSafe & WaterImp" вчера ночью обработала полки и книги специальным огнеупорным составом, который представлял собой ее собственную разработку и только пару недель назад появился на рынке. Сегодня утром, пока я валялся в постели, продолжая в одиночку осваивать триллер Корфа (у Элинор оставалось на это все меньше времени), они протестировали защиту, держа все это, понятное дело, в строгом секрете. Можно было подумать даже, что Зандер и Хахмайстер сами зазвали к нам серо-зеленых, чтобы провести учения.
Впрочем, все оказалось иначе. Нарушители – двенадцать мужчин и шестеро женщин – все как один были в прошлом низовыми солдатскими чинами, причем все – не старше двадцати пяти лет. Сэр Джордж в тот момент, когда короткие схватки в библиотеке еще были в самом разгаре, позвонил международным миротворцам и в полицию. И те и другие прибыли почти одновременно. Было не столько огорчительно, сколько забавно слушать, как они спорят, пытаясь снять с себя ответственность за преступление серо-зеленых. С одной стороны, нарушители появились здесь в военной форме, значит, наказывать их должны миротворцы, которые пока исполняют в стране функции армии. С другой стороны, той армии, в мундиры которой молодежь была одета, больше не существовало, значит, речь идет об обычных уголовниках – а ими занимается полиция. Конфликты такого рода не были редкостью. Зандер в качестве хозяина дома, а также Метцлер и сэр Джордж как два высших представителя власти, которые при сем присутствовали, быстро погасили разгоревшийся было спор и совершенно официально поручили обоим подразделениям заняться нарушителями.
Через несколько дней стало известно, что нападением на библиотеку никто из тайных врагов не руководил. Не существовало никакой опасности для нынешнего правительства, как само это правительство усердно подчеркивало; жизни канцлера Метцлера тоже ничто не угрожало. Нападение не надо воспринимать как некий сигнал. Оно не было организовано городскими катакомбами, где, судя по всему, скрывался Генерал. Им не руководила из Каринтии до сих пор не пойманная Мариэтта Кольберг. Это была самостоятельная акция молодых людей, которые в последние недели перед падением режима составляли личную охрану Генерала. Преисполненные восторженного фанатизма, но плохо обученные, они почти сразу, в начале боев, были схвачены на территории, поэтому остались живы. Учитывая их молодость, их приговорили к относительно небольшим срокам, а потом, еще до начала исполнения приговора, помиловали. В них видели скорее жертв, заблуждающихся, нежели преступников. Некоторые из них закончили элитные школы майора Гроша; все они, разумеется, были раньше членами молодежных движений "Гейм Бойз" или "Твилайт Герлз", а потом все вступили в "Серую Гвардию". Было совсем несложно справиться с ними и отобрать огнеметы – достаточно было нескольких активных граждан (я к их числу не принадлежал). Когда миротворцы и полиция стали их уводить, эти чудаки взялись за руки, словно дети, и шагали молча, преисполненные гордости за операцию, несмотря на то, что она провалилась. "Они прекрасно выглядели, – сказала Элинор на следующий день, – такие красивые, юные и глупые".
Перевод с немецкого Ирины Алексеевой
В Издательстве Ивана Лимбаха готовится к выходу роман известного немецкого прозаика Йохена Шимманга "Новый центр". Зима 2029/2030. В Германии после девятилетнего правления хунты уже четыре года у власти правительство переходного периода под руководством англичан. На ничейной территории – в бывшем правительственном квартале Берлина – начинают селиться и строить утопический мир всевозможные интеллектуалы. Но состояние блаженной свободы вскоре оказывается под угрозой: отсидевшись в заброшенных шахтах метро, хунта пытается совершить новый путч…
Водном из отзывов на его эссе говорилось, что никто не может избежать того "жуткого состояния тревоги", в которое погружается всякий читающий фразы Кольберга, и только один-единственный критик распознал за "формулами, при всей своей отточенности сияющими каким-то таинственным светом, неистовое властное желание загнать весь мир и все находящиеся в нем вещи в прокрустово ложе языкового порядка и одновременно удерживать их в невесомости, заставляя танцевать".
— Именно этим, – сказал Зандер, – он занимался всю свою жизнь. Поэтому к нему и сегодня трудно подступиться.
Итак, столица, где в годы перед путчем он вращался в самых влиятельных салонах, находясь на вершине своей профессиональной и общественной репутации, будучи к тому же a ladies’ man, что на английском языке выражает суть феномена гораздо точнее, чем немецкое "соблазнитель", – английское слово ясно показывает, что замешаны всегда два человека. Говорят даже, рассказывал Зандер дальше, что он увел молодую жену у последнего немецкого канцлера, исполняя обязанности его неофициального советника, но это уже никак не могло ему повредить, ибо вскоре разразился путч, и канцлера, как известно, расстреляли.
По-настоящему нужных людей, однако, не расстреливают, даже если они служат противнику; их просто присваивают. Если говорить кратко, главная способность Кольберга заключалась в том, что он с гениальной убедительностью мог превращать черное в белое и белое в черное, а Генерал и его хунта нуждались в этом больше всего. Обыгрывая инициалы Кольберга, его за глаза прозвали О’кей, поскольку он умудрялся, оперируя блестящей аргументацией, оправдывать все, что происходило после 2016 года, ничем себя не замарав. Например, вы не найдете в его сочинениях ни одной фразы, которая оправдывала бы пытки или хотя бы неограниченное содержание под стражей, которое хунта ввела почти сразу, обрекая своих врагов при необходимости на пожизненное заключение безо всякого судебного процесса. И тем не менее сквозь все работы Кольберга красной нитью проходит мысль о том, что Генерал защищает страну, благосостояние граждан и правопорядок.
Никаких официальных политических постов Кольберг не занимал и политическим функционером никогда не был. Он продолжал оставаться блестящим преподавателем государственного и конституционного права – теперь уже в университете имени Гумбольдта – и официально даже не участвовал в разработке новой конституции, которой обеспечил себя режим. Этим занимались его подручные, молодые люди, писавшие у него диссертации, или те, кого он продвигал. Кольберг по-прежнему был излюбленным гостем салонов, которые после путча продолжали процветать, а остальное время проводил у себя на вилле, в южной части города, где, по непроверенным данным, иногда гостило от десяти до пятнадцати женщин и где у него были тысячи книг, и число их все время увеличивалось.
Именно туда мне предстояло теперь отправиться, чтобы оценить библиотеку и договориться с Кольбергом. Кафедру после падения хунты ему не вернули, однако деньги продолжали платить, хотя и в чуть меньшем объеме, вплоть до окончательного выяснения правовой ситуации (экспертное заключение на этот счет писали другие люди). Примерно за год до катастрофы, после поражения в Райхенфельсе, Кольберг от режима дистанцировался; нет, он не допускал критических высказываний, просто под предлогом проблем со здоровьем перестал писать заказные работы. Это стоило ему кафедры, которую отобрали незадолго до крушения режима, поэтому позже у него был повод указывать на то, что он состоял в оппозиции и поэтому попал в немилость. Однако теперь, пять лет спустя, возникла идея начать против него судебный процесс, поэтому Кольберг, по предположению Зандера, решил быстренько смыться, чтобы на старости лет не оказаться за решеткой, если дело закончится для него наихудшим образом.
— Ты что, никогда о нем раньше не слышал? – спросил Зандер, закончив рассказ.
Я покачал головой:
— Все эти годы я провел на западе, далеко отсюда, Кай. К тому же я был коммерсантом, и все это меня не больно-то интересовало.
— Вот именно, поскольку ты был коммерсантом, ты к нему и поедешь. У тебя лучше получится торговаться. А я не смогу переступить через себя и подать ему руку.
— Но меня ты все-таки посылаешь, и хотя мы точно не сможем заплатить настоящую цену, все равно фактически поможем ему избежать расплаты.
Зандер кивнул.
— Да, это ты красиво сказал – про расплату. Но если я стою перед выбором: получить десять тысяч книг по сходной цене или же отдать кого-то в руки правосудия – не исключено, что заслуженно, – мое решение будет в пользу десяти тысяч книг. Кольберг все равно рано или поздно умрет, возможно, в покое и довольстве, а может быть, в нищете и забвении. Но у книг всегда есть шанс сохраниться. Вот адрес. А это интервью, которое пару месяцев назад "Нерон" взял у злейшего критика Кольберга. Прочитай, у тебя хотя бы появится общее представление о человеке, с которым тебе предстоит иметь дело…
Неужели слово "рай" послужило им сигналом? Неужели они дожидались именно этого момента? В то время как в зале, сначала неуверенно, а потом, подчиняясь ритму хлопков, раздался шквал аплодисментов – другое слово подобрать трудно, – в то время как первые ряды встали и продолжали громко аплодировать, подняв руки над головой, а в глазах директора "Либеро" заблестели слезы волнения, – словно из пустоты, возникли первые серозеленые. Они попарно появлялись отовсюду, от главного входа, изо всех проходов и даже из-за сцены, на которой стоял Зандер и, сгорбившись, принимал на себя эту разгулявшуюся бурю аплодисментов. Я увидел их одним из первых, потому что сидел возле бокового прохода, и невольно сжался, сразу подумав, что сейчас они откроют огонь. Они действительно открыли огонь, только не из пулеметов и тяжелых орудий, а из пистолетов с зажигательной смесью системы "Шнайдер 22", направляя их на книги, которые заполняли все четыре стены до самого потолка. Часть серо-зеленых бросилась в соседние помещения, чтобы поджечь книги и там.
Сегодня мне уже трудно сказать, кто тогда среагировал первым. Сам я, хотя сразу и вскочил на ноги, просто столбенел. Зато Фродо, сидевший рядом со мной, тут же бросился на одного из нарушителей порядка и попытался заломить ему руку. Других серо-зеленых (как мы позже выяснили, их было всего восемнадцать) тоже окружили, причем сэр Джордж был в первых рядах. С небольшим опозданием подоспела и служба охраны, которая должна была обеспечивать безопасность мероприятия и позже никак не могла объяснить, каким образом серо-зеленые вообще смогли попасть в библиотеку. Буквально через пару минут нарушители были схвачены. Ситуацию облегчило то, что все они действовали попарно и каждую из девяти пар окружила толпа людей, во много раз превосходившая их числом. Зандер спокойно стоял возле кафедры, пытаясь со своего возвышения оценить ситуацию в целом, и, как ни странно, улыбался. Вскоре все мы узнали почему.
Исполнителям покушения, позволю себе назвать их так, удалось направить свои огнеметы на тесные ряды книг и открыть по ним огонь. Но никакого результата они не добились. Как известно, книги не так-то просто поджечь, вопреки романтическим литературным описанием пожаров в библиотеках. Но поскольку огнеметы системы "Шнайдер 22" на тот момент были лучшим оружием, которое вообще существовало на рынке в этом сегменте, можно было ожидать, что хотя бы несколько книг, которые мы в предшествующие недели и месяцы столь неутомимо каталогизировали и ставили на полки, начнут слегка дымиться. Ничего подобного. Книги, а также полки, на которых они стояли, казалось, специально защищены от подобных атак – впрочем, так оно и было.
Зандер был не единственным, кто спокойно и с улыбкой взирал на всю эту суматоху и недолгую борьбу. В углу зала в таком же расслабленном состоянии стоял Луджер Хахмайстер, и теперь я вдруг понял, еще до того, как Зандер об этом рассказал, весь смысл вчерашней вечерней сцены, когда я в какой-то момент, заглянув в библиотеку сквозь ярко освещенные окна, захотел вместе с Фродо отправиться туда. Я понял, почему Зандер так рано отослал нас домой, а сегодня велел прийти не раньше четырех. Фирма "FireSafe & WaterImp" вчера ночью обработала полки и книги специальным огнеупорным составом, который представлял собой ее собственную разработку и только пару недель назад появился на рынке. Сегодня утром, пока я валялся в постели, продолжая в одиночку осваивать триллер Корфа (у Элинор оставалось на это все меньше времени), они протестировали защиту, держа все это, понятное дело, в строгом секрете. Можно было подумать даже, что Зандер и Хахмайстер сами зазвали к нам серо-зеленых, чтобы провести учения.
Впрочем, все оказалось иначе. Нарушители – двенадцать мужчин и шестеро женщин – все как один были в прошлом низовыми солдатскими чинами, причем все – не старше двадцати пяти лет. Сэр Джордж в тот момент, когда короткие схватки в библиотеке еще были в самом разгаре, позвонил международным миротворцам и в полицию. И те и другие прибыли почти одновременно. Было не столько огорчительно, сколько забавно слушать, как они спорят, пытаясь снять с себя ответственность за преступление серо-зеленых. С одной стороны, нарушители появились здесь в военной форме, значит, наказывать их должны миротворцы, которые пока исполняют в стране функции армии. С другой стороны, той армии, в мундиры которой молодежь была одета, больше не существовало, значит, речь идет об обычных уголовниках – а ими занимается полиция. Конфликты такого рода не были редкостью. Зандер в качестве хозяина дома, а также Метцлер и сэр Джордж как два высших представителя власти, которые при сем присутствовали, быстро погасили разгоревшийся было спор и совершенно официально поручили обоим подразделениям заняться нарушителями.
Через несколько дней стало известно, что нападением на библиотеку никто из тайных врагов не руководил. Не существовало никакой опасности для нынешнего правительства, как само это правительство усердно подчеркивало; жизни канцлера Метцлера тоже ничто не угрожало. Нападение не надо воспринимать как некий сигнал. Оно не было организовано городскими катакомбами, где, судя по всему, скрывался Генерал. Им не руководила из Каринтии до сих пор не пойманная Мариэтта Кольберг. Это была самостоятельная акция молодых людей, которые в последние недели перед падением режима составляли личную охрану Генерала. Преисполненные восторженного фанатизма, но плохо обученные, они почти сразу, в начале боев, были схвачены на территории, поэтому остались живы. Учитывая их молодость, их приговорили к относительно небольшим срокам, а потом, еще до начала исполнения приговора, помиловали. В них видели скорее жертв, заблуждающихся, нежели преступников. Некоторые из них закончили элитные школы майора Гроша; все они, разумеется, были раньше членами молодежных движений "Гейм Бойз" или "Твилайт Герлз", а потом все вступили в "Серую Гвардию". Было совсем несложно справиться с ними и отобрать огнеметы – достаточно было нескольких активных граждан (я к их числу не принадлежал). Когда миротворцы и полиция стали их уводить, эти чудаки взялись за руки, словно дети, и шагали молча, преисполненные гордости за операцию, несмотря на то, что она провалилась. "Они прекрасно выглядели, – сказала Элинор на следующий день, – такие красивые, юные и глупые".
Перевод с немецкого Ирины Алексеевой