Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Рафаэль ШУСТЕРОВИЧ
/ Ришон-ле-Цион /



Скажи «невозможное»
 
* * *

Не правда ли — там мадонна,
А за плечом — Тоскана?
Не правда ли — монотонно
Кисть порхает, лаская

Пейзаж и просцениум, зная,
Что там, за плечом, Тоскана —
Холмистая, полевая,
Ни божия, ни мирская?

Тоскана, плечо мадонны,
Окно, скала, Тразимено,
И мимо движутся, конны
И пеши, и неизменно

Тоскана, вино и небо,
Скала, и башня, и речка,
И все эти пере- и недо-,
И два небольших человечка

То в ссоре, то в поцелуе,
И всё за плечом мадонны,
И в речке прозрачные струи,
И в виноградниках склоны.



Неожиданный гром

неожиданный гром
на небе втором
неожиданный слом
на небе седьмом

облака повышенной жирности
есть и ещё неожиданности
и вообще наверху
затевают уху
неведомые рыбаки
у неведомой верхней реки



Ненависть

И ненависть — мелодия. Её
выводит голос заунывный
с метафизических высот:
он пробует крещендо,
потом снижается почти до шипа —
и снова набирает высоту,
окрестностью овладевая,
расходится жиреющей волной,
подобно опьянённому цунами
и всплеску взрыва, он уходит
за горизонт — и возвращается оттуда,
набравшись новых, небывалых соков
в безвестных далях. Слушайте, внимайте.



Иллюзии
три стихотворения
I

Вечность — псевдоним
Зависти к камню, к породе
Излившейся. Рядом с ним
Оказываешься пародией —
Мягкими тканями, остовом,
Как положено — островом
(Обладающим остротой восприятия).
Безнадёжное предприятие
Эта зависть: к базальтам, гранитам, известнякам,
Однолетним сухим колоскам,
Папоротникам, разворачивающимся из-под капюшона,
Голосемянно глядящим, отрешённо
На всё произошедшее со времени их «В начале».



II

Восстания масс недобитый ропот
Высокую ноту берёт.
Дистанционно движимый робот
Вползает в недобрый дот.
Здесь рифму «Бродский — бомбардировщик»
Подправят решительно: «беспилотник».
Пускай на закат убегает плотник,
Но плотник своё возьмёт.



III

Я смотрю на творимое — и не пойму:
Брат ли я сторожу моему,
Или мы разных таксонометрий,
Несовместимых бессмертий?



Жабры

Лосось осёдлый бесконечно рад
Цедить метафизический субстрат
Из пряной переменчивой воды,
Где, что ни вечер, близко до беды.
И каждый вдох — удача, торжество...
Но сколько грязи в жабрах у него.



Ил

Бюст Цезаря везут по реке на барже.
Цезаря нет среди живых уже,
Но бюст по реке везут:
Обычный для бюстов зуд
Экспансии. Весть не дошла пока;
Тянется мраморная рука
К дальним портам на краю земли,
Там, куда бюст везли.
Цезаря, ведомо, предали друзья.
Их имена поминать нельзя
Сопровождающим казённый бюст.
Туман по-над Роной густ,
Густ и мутен придонный ил,
Где мрамор свой пыл остудил.



С новогреческого

Падение всесильного министра
не обошлось без предзнаменований,
хотя они героя не смущали:
он был несуеверен и циничен.

Король списал долги, и даже прибыль
учёл, министру тайно дали смыться
за тридевять земель, поскольку рук
поганить суверенам не пристало.

Министр, отвечая на вопросы
досужей прессы Тридевятьземелья,
с усмешкой молвил, что задумал мемуары,
которые напишет на том свете,
едва освоится. Пускай теперь и пишет:
читатели их, несомненно, ждут.



Отговор

Блюститель дел, не знающий
Ни зла и ни добра,
Не смей меня выламывать
Из этого ребра.

Тебе приходят в голову
Дурные чудеса,
А голова моя ещё
От помыслов чиста.

Твоя работа сделана,
Тебе к другим пора —
Не смей меня выламывать
Из этого ребра.



Сиреневый сад

Ночные сады, где царит Рио-Рита,
Черновики недальнего рая,
Где кружится юная, юная свита,
Пеаны и лины свои распевая.

Сады сиреневого тумана,
Сады черёмухи и жасмина,
Где турман рад нырнуть для тирана,
Из тьмы выбирая юные спины.

Всё меньше, меньше, всё дальше, дальше
Садово-парковая архитектура
Эстрад дощатых, оркестров фальши,
Повязок с надписью «комендатура».

Толпой у парков, толпой у трона,
Кто выжил — преданные награде,
И вам стоять спиной к Ахерону,
Обороняя последние пяди.



Game room

В болотах у нас затевается что-то,
где ряска, частуха, камыш и аир.
Пора выбираться гуськом из болота
в заветную комнату, комнату игр.

Не то чтобы просто стрелялки-бродилки,
хотя не без этого, не без того.
Ура, в голове набухают опилки,
а это и ценится прежде всего.

Зови же Гефеста, зови же Фальстафа,
над бездной лихой распевай йо-хо-хо,
играй в бильбоке головой Голиафа
и складывай лего из глыб Йерихо.

Цепные разматывай головоломки,
дерзая по краю плясать налегке,
как предки играли, как будут потомки —
чужой головой на лугу в бильбоке.

Приходят горой в многоцветной коробке
и чем ни новей, тем верней на ура.
Как нынче легко нажимаются кнопки.
Ура, увлекательна эта игра.



Неведение

мы хотим пребывать в неведении
о неведении противоречивы сведения
то доносят там облака и кущи
где намного лучше
а не то лютый холод не то лютый жар
то оно плесневелый подвал то шар
о четырёх осях вращения
мы в неведение
мы за столбы просвещения
хотим организовать посещение
мы в неведение
на черта нам сведения



Infinitive

Скажи «невозможное». И повтори: «невозможное».
Скажи «неизбежное». И повтори: «неизбежное».
Вот видишь, мой друг: предприятие это несложное.
Но ясно уже — не такое оно безмятежное.

Скажи, о скажи. То, что сказано, не повторяется,
Порхнуло — и нет, ведь ему так немного отводится.
Побудь... — ускользает, бежит, пропадает, теряется.
Но где-то, но где-то оно пребывает, находится.