Мир бредит в белом полусне
От снегопада.
На замерзающем окне
Стоит лампада.
На стекла дышит горячо
Живое пламя,
И сумрак ночи рассечен
Его крылами.
Я прихожу из царства льда
И грею руки.
И в них, как талая вода,
Стекают звуки
Мелодий света. Снег крошит,
Пишу до точки.
Лампада плавит лед души
В косые строчки…
А за окном белым-бело,
Метель – покровом,
И шубы черное крыло,
И я, как ворон,
Лечу в белесые дворы,
В гнездовья улиц,
Ищу тепла, огня, жары,
С зимой целуясь,
Стучусь в фонарные столбы,
Что в ночь – как сказка.
Но свет их пуст – и на мольбы
Тепла не даст мне.
И сотни города огней
Струной Орфея
Занежат снежностью своей,
Но не согреют…
И блеск их тускл, объятый льдом,
И звук прохладен.
Я возвращаюсь в тихий дом,
К своей лампаде.
Лишенный копоти огонь
Весь путь мой млечный
Возьмет на ясную ладонь
И боль излечит.
И я отброшу страшный счет
Своим потерям,
И сердце вновь произнесет:
«Люблю и верю»…
Мир скрылся в белой пелене,
Он безучастен,
Но где-то там, внутри, во мне
Смеется счастье,
И ничего мне от седой
Зимы не надо,
Пускай лишь светит предо мной
Моя лампада.

В минуты глухого отчаянья
Смотрю в зеркала человечества.
Цветы мирового сознания
Пугают своей бессердечностью.

Цветы мирового сознания
Теряют цвета и младенчество.
Я чую гнилое дыхание
Из темных зеркал человечества.

И кажутся чувства – убогими,
И кажутся мысли – безликими,
И кажутся правила – строгими,
И кажутся выводы – дикими.

Мой свет задыхается в похоти,
Мой дождь застывает в жестокости,
Мой голос теряется в ропоте
Толпы, где прозревший – лишь фокусник,

Где каждый искавший – потерянный,
Где каждый стремившийся – сломленный,
Где бьют фанатизмом безверие,
А вера – давно обескровлена…

Но Бог в моем сердце. Религии
И догмам не взять во владение
Хранимые в душах реликвии –
Надежду, любовь, всепрощение.

И, связь с мирозданием чувствуя,
Смотрю в зеркала, но по-новому,
И вижу, что ад – лишь иллюзия,
Которой мы все околдованы,

Что вся пирамида безумия,
Жестокости, зла и насилия –
Одна лишь сплошная иллюзия,
Которой мы все обессилены.

А мир… Он расцвечен рассветами
В березовой ясности лиственной.
Я вижу над горными реками
Все признаки жизненной истины.

Я вижу, что в сердце у каждого
Есть Бог. И мое отражение
В зеркальных изломах и скважинах
Становится чистое, прежнее..

В цветах мирового сознания
Я тихо ищу настоящие,
Дающие свет понимания,
Свечами надежды горящие.

Спокойные, светлые, грустные,
Порою – так весело ясные,
Играют цветы моей музыки
Небесными, чистыми красками,

И кажутся чувства – глубокими,
И кажутся мысли – великими,
И правила – больше не строгими,
И выводы – больше не дикими.

В больших зеркалах человечества
Идет вековое сражение…
Ты с кем? Веришь смерти? А вечности?
Вглядись же в свое отражение.

Я в первый раз захотела, чтоб время остановилось,
Плыло, качалось, катилось и в миге едином лишь длилось,
Скользили белые чайки по синему льду океана,
На крыши белых домов небо влажностью синею лилось,
И с парапета с рассветом каскадами стай пеликанов,
Утратив ритмы дыханья в синхронности крайней и странной,
Кометой в трепете ветра со скоростью солнечной нити
Мы повисаем в потоке из крыльев незримо, пространно,
И что с того, что ты можешь ходить, как Иисус,
                                                                            по разлитым в забытьи
Волнам, вниз не падая, в царство подводных событий,
Где я умею дышать, как русалка, под пленкой зеркальной
Аквамариновой чистой воды – и дельфином скользить в ней,
И где-то скачут косматые всадники скифы за огненной далью,
И Клеопатра целует змею под предсмертной вуалью,
И Жанна д’Арк усмиряет губами смертельное крестное пламя,
И режут ночь крестоносцы клинками за призрак Святого Грааля,
А мы вдвоем, мы в их лицах, и миг может длиться лишь миг,
                                                                                             но я знаю,
Что каждый взгляд остается под солнцем незыблемым раем,
И чтоб вселенная глаз твоих вечно, незыблемо длилась,
Я в первый раз захотела…

И время остановилось.