Поэзия Союза писателей ХХI века
Сергей КУЗНЕЧИХИН
ВОСЬМИСТИШИЯ
* * *
* * *
Непонятно. Очень часто
Ни с того и ни с сего
Вдруг покажется — стучатся.
Дверь откроешь — никого.
Что такое? Что за мука?
Вот уже в который раз
Выйдешь — ни души, ни звука,
Только холодом обдаст.
Ни с того и ни с сего
Вдруг покажется — стучатся.
Дверь откроешь — никого.
Что такое? Что за мука?
Вот уже в который раз
Выйдешь — ни души, ни звука,
Только холодом обдаст.
* * *
Смотри, какая радуга —
Цветы, а не цвета,
За грозы все в награду нам —
Такая красота.
Теперь давай зажмуримся,
Авось и перейдем
Через пустую улицу,
Размытую дождем.
Цветы, а не цвета,
За грозы все в награду нам —
Такая красота.
Теперь давай зажмуримся,
Авось и перейдем
Через пустую улицу,
Размытую дождем.
* * *
Значит все неспроста, значит так суждено,
Значит, вытащил случай счастливый билетик,
И слились, и смешались, и стали одно.
Пусть не сразу, но все-таки кончилось этим.
Если врозь — то враги, и уже навсегда,
Как сообщники после разбойного дела.
Так срослись — даже кровь проступает — когда
Невзначай отрывается тело от тела.
Значит, вытащил случай счастливый билетик,
И слились, и смешались, и стали одно.
Пусть не сразу, но все-таки кончилось этим.
Если врозь — то враги, и уже навсегда,
Как сообщники после разбойного дела.
Так срослись — даже кровь проступает — когда
Невзначай отрывается тело от тела.
* * *
Счастливый случай — он, как все,
Имеющие власть, прижимист.
Быть может, черной полосе
Уже не кончиться при жизни.
Все может быть. Придет нужда
Еще черней, чем при лучине.
Тебя всю жизнь учили ждать
И приучили.
Имеющие власть, прижимист.
Быть может, черной полосе
Уже не кончиться при жизни.
Все может быть. Придет нужда
Еще черней, чем при лучине.
Тебя всю жизнь учили ждать
И приучили.
* * *
Он подставлял вторую щеку.
Хлестали со всего плеча.
А в благодарность за учебу,
Он улыбался и молчал.
Так повторялось не однажды,
Чтобы уроки не забыть.
И утолялись обе жажды:
Одна — терпеть, вторая — бить.
Хлестали со всего плеча.
А в благодарность за учебу,
Он улыбался и молчал.
Так повторялось не однажды,
Чтобы уроки не забыть.
И утолялись обе жажды:
Одна — терпеть, вторая — бить.
* * *
И когда от глупых сантиментов
К беспросветной правде перейдешь,
Хватит и десятка сантиметров
Пустоты — от пола до подошв.
Если жизнь — топорная работа,
Значит и расчеты не сложны.
Ну а для последнего полета
Человеку крылья не нужны.
К беспросветной правде перейдешь,
Хватит и десятка сантиметров
Пустоты — от пола до подошв.
Если жизнь — топорная работа,
Значит и расчеты не сложны.
Ну а для последнего полета
Человеку крылья не нужны.
* * *
Как талия ее тонка!
Как золотоволоса!
Моя нетрезвая рука
Крива, как знак вопроса.
Рука летит за нею вслед,
А удержать не может.
Какой безжалостный рассвет
Седое утро гложет.
Как золотоволоса!
Моя нетрезвая рука
Крива, как знак вопроса.
Рука летит за нею вслед,
А удержать не может.
Какой безжалостный рассвет
Седое утро гложет.
* * *
Ораторство бесполезное,
Дежурный набор идиом —
По обуху, а не по лезвию,
Как мнилось когда-то, идем.
И, если точнее, лишь топчемся,
Толкуя движенье планет...
А лезвие точится, точится,
Хотим мы того или нет.
Дежурный набор идиом —
По обуху, а не по лезвию,
Как мнилось когда-то, идем.
И, если точнее, лишь топчемся,
Толкуя движенье планет...
А лезвие точится, точится,
Хотим мы того или нет.
* * *
На всякую смуту имеется смета.
Смутьян, не смущаясь, дерет предоплату.
Вопрос надоел, а не слышно ответа.
Хотите? Ступайте в шестую палату,
И там непременно подсядет к вам некто,
Узнавший, в нелегком пути к спецприюту,
Что миром владеет могучая секта,
В которой оплачены сметы на смуту.
Смутьян, не смущаясь, дерет предоплату.
Вопрос надоел, а не слышно ответа.
Хотите? Ступайте в шестую палату,
И там непременно подсядет к вам некто,
Узнавший, в нелегком пути к спецприюту,
Что миром владеет могучая секта,
В которой оплачены сметы на смуту.
* * *
Напичканные чистенькими догмами,
На фоне бутафорской красоты,
Мы слишком долго притворялись добрыми.
И, озверев от мнимой доброты,
Рванулись мы всеяднейшими крысами,
Хватая в спешке все, что на пути.
Зато какими были бескорыстными
Еще вчера… О, Господи, прости.
На фоне бутафорской красоты,
Мы слишком долго притворялись добрыми.
И, озверев от мнимой доброты,
Рванулись мы всеяднейшими крысами,
Хватая в спешке все, что на пути.
Зато какими были бескорыстными
Еще вчера… О, Господи, прости.
* * *
Косо в землю вросшая избушка,
Словно почерневший истукан.
На столе порожняя чекушка
И стакан.
Пара мух ощупывают крошки —
Видно, чем-то запах не хорош.
Ни тарелки на столе, ни ложки,
Только нож.
Словно почерневший истукан.
На столе порожняя чекушка
И стакан.
Пара мух ощупывают крошки —
Видно, чем-то запах не хорош.
Ни тарелки на столе, ни ложки,
Только нож.
* * *
Хотя порой и трудно понимать,
Ни оправдать, ни объяснить не в силах.
И все-таки — не мачеха, а мать —–
Несчастная, забитая Россия.
Мы, дочери ее и сыновья,
Познавши вкус заботы по талонам,
Прощаем все — шальная, но своя,
Да и с отцами вечно не везло нам.
Ни оправдать, ни объяснить не в силах.
И все-таки — не мачеха, а мать —–
Несчастная, забитая Россия.
Мы, дочери ее и сыновья,
Познавши вкус заботы по талонам,
Прощаем все — шальная, но своя,
Да и с отцами вечно не везло нам.
* * *
Как море в отлив убывает
Бравурный аккомпанемент.
Долги и гондоны всплывают
Не в самый удобный момент.
Когда ты, казалось, отмылся
Росою и сам, как святой.
Но всплыли. И дальше нет смысла
«Россию спасать красотой».
Бравурный аккомпанемент.
Долги и гондоны всплывают
Не в самый удобный момент.
Когда ты, казалось, отмылся
Росою и сам, как святой.
Но всплыли. И дальше нет смысла
«Россию спасать красотой».
Сергей Кузнечихин — поэт. Родился в поселке Космынино Костромской обл. в семье служащего. Окончил Калининский политехнический институт. Работал инженером в Свирске Иркутской области, в Красноярске, сторожем. Печатается как поэт с 1977 года. Автор книг стихов «Жесткий вагон», «Соседи», «С точностью до шага», «Поиски брода», «Неприкаянность». Выпустил книги прозы «Аварийная ситуация», «Омулевая бочка». Постоянный автор и член редколлегии журнала «День и Ночь». Член СП СССР (1991). Награжден медалью «За трудовое отличие» (1981). Живет в Красноярске.