Владимир Алейников
Складень
I
FAREWELL
Складень
I
FAREWELL
Никогда не вернешься —
прощай! —
И прекрасных мучительниц лица —
Это смута, почти небылица,
И желанного не обещай —
Никогда не вернешься — прощай!
Станут птицы глядеть на весу,
Как идешь ты походкой невинной,
В темноте понимая старинной,
Почему это бремя несу
От страданья до шага надежды, —
И уже открываемы вежды —
Это ключ или, может, звезда, —
Я тебя не найду никогда.
Прощевай! Улыбнусь да забуду —
Только в памяти светлой пребуду,
И, наверное, руки теплы
В этой грусти прощанья с тобою,
Где идти да идти за судьбою,
Иногда появляясь из мглы.
прощай! —
И прекрасных мучительниц лица —
Это смута, почти небылица,
И желанного не обещай —
Никогда не вернешься — прощай!
Станут птицы глядеть на весу,
Как идешь ты походкой невинной,
В темноте понимая старинной,
Почему это бремя несу
От страданья до шага надежды, —
И уже открываемы вежды —
Это ключ или, может, звезда, —
Я тебя не найду никогда.
Прощевай! Улыбнусь да забуду —
Только в памяти светлой пребуду,
И, наверное, руки теплы
В этой грусти прощанья с тобою,
Где идти да идти за судьбою,
Иногда появляясь из мглы.
II
ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ НАДЕЖДЫ
ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ НАДЕЖДЫ
Надежды, вспыхнувшей, как сон,
Предназначенье невесомо —
И дом, как выверенный тон,
Где скрипок спрятана истома.
Твою усталость не сберечь —
И если скрипкою томится,
Помогут гордость или речь
Взглянуть на преданную птицу.
Я знаю — крылья тяжелы —
Легки в полете и моленье,
Дрожа от зоркости иглы,
Они предчувствуют старенье.
И в этой зыбкости ночной
Зрачку даровано так много,
Что, возникая надо мной,
Они как Ангелы у Бога.
И высший чин — кручины часть
И весть, явившаяся внове,
Когда к руке твоей припасть —
Как удостоиться любови.
И, может, с веком наравне
Улыбка женщины продремлет,
Покуда в горней тишине
Ее как равную приемлют.
Предназначенье невесомо —
И дом, как выверенный тон,
Где скрипок спрятана истома.
Твою усталость не сберечь —
И если скрипкою томится,
Помогут гордость или речь
Взглянуть на преданную птицу.
Я знаю — крылья тяжелы —
Легки в полете и моленье,
Дрожа от зоркости иглы,
Они предчувствуют старенье.
И в этой зыбкости ночной
Зрачку даровано так много,
Что, возникая надо мной,
Они как Ангелы у Бога.
И высший чин — кручины часть
И весть, явившаяся внове,
Когда к руке твоей припасть —
Как удостоиться любови.
И, может, с веком наравне
Улыбка женщины продремлет,
Покуда в горней тишине
Ее как равную приемлют.
III
РОЖДЕСТВО — ОДИНОЧЕСТВО
РОЖДЕСТВО — ОДИНОЧЕСТВО
Свеча в руке моей горит —
И одиночество разыскивает смутно,
В неугомонности теряясь
поминутно,
Те ночи, что темны
и бесприютны, —
И голос твой так медленно
и трудно
Со мною говорит
Отдельно выпорхнувшей
ласточкой средьзимней
Вне облика родного твоего, —
И слушаю растерянно его
В непостижимости взаимной,
И слово нежное снежинкою живет,
Лишь прикасается и тает,
И лепета ему едва хватает,
А смысл отвергнутый не к месту
и не в счет.
Я Рождество встречаю без тебя,
Прошу у Бога музыки и речи,
Чтоб так нетронуто
не вздрагивали плечи,
Воспоминанье разлюбя,
Чтоб губы горькие вернулись
и раскрылись
Навстречу вечеру и пристальной
свече, —
Они без гордости не мыслимы —
вотще! —
И очи, приближаясь, воцарились.
А город спит — и длится
Рождество,
Единым вздохом звезды зажигая, —
И ты, смятенная, даруешь
волшебство,
В огне и холоде едино дорогая.
И одиночество разыскивает смутно,
В неугомонности теряясь
поминутно,
Те ночи, что темны
и бесприютны, —
И голос твой так медленно
и трудно
Со мною говорит
Отдельно выпорхнувшей
ласточкой средьзимней
Вне облика родного твоего, —
И слушаю растерянно его
В непостижимости взаимной,
И слово нежное снежинкою живет,
Лишь прикасается и тает,
И лепета ему едва хватает,
А смысл отвергнутый не к месту
и не в счет.
Я Рождество встречаю без тебя,
Прошу у Бога музыки и речи,
Чтоб так нетронуто
не вздрагивали плечи,
Воспоминанье разлюбя,
Чтоб губы горькие вернулись
и раскрылись
Навстречу вечеру и пристальной
свече, —
Они без гордости не мыслимы —
вотще! —
И очи, приближаясь, воцарились.
А город спит — и длится
Рождество,
Единым вздохом звезды зажигая, —
И ты, смятенная, даруешь
волшебство,
В огне и холоде едино дорогая.