Колесо обозрения
Владимир КОРКУНОВ
Поэт, литературовед, критик. Родился в 1984 году в городе Кимры Тверской области. Печатался в журналах «Юность», «Знамя» (в том числе, с предисловием Беллы Ахмадулиной), «Арион», «Дети Ра», «Зинзивер», «Аврора», «Волга XXI век», «Южная звезда», «Студенческий меридиан», в «Литературной газете», в газетах «Литературная Россия», «НГ Ex Libris» и др. Начальник редакционно-издательского отдела издательства «Вест-Консалтинг». Член Союза журналистов России, Союза писателей XXI века.
Поэт, литературовед, критик. Родился в 1984 году в городе Кимры Тверской области. Печатался в журналах «Юность», «Знамя» (в том числе, с предисловием Беллы Ахмадулиной), «Арион», «Дети Ра», «Зинзивер», «Аврора», «Волга XXI век», «Южная звезда», «Студенческий меридиан», в «Литературной газете», в газетах «Литературная Россия», «НГ Ex Libris» и др. Начальник редакционно-издательского отдела издательства «Вест-Консалтинг». Член Союза журналистов России, Союза писателей XXI века.
Кибернетическая жизнь, Или колокол боли, растревоженный бабочкой мысли
«Литература — это дополнительная эрогенная зона» — поделилась в своем блоге Ганна Шевченко, а в июньском номере «Детей Ра» (№ 6/2012) опубликована подборка ее стихотворений «Кибернетический сад»:
В этой матрице кромешной, в навороченной игре,
заблудиться очень просто и запутаться не грех.
По заснеженному саду, утопив в сугроб следы,
звери ходят молчаливы, осторожны и горды.
Ветки лапами качают, словно вьют веретено,
словно яблоко не видят, но хотят его давно.
заблудиться очень просто и запутаться не грех.
По заснеженному саду, утопив в сугроб следы,
звери ходят молчаливы, осторожны и горды.
Ветки лапами качают, словно вьют веретено,
словно яблоко не видят, но хотят его давно.
Полотно стиха накрепко переплетается с кибернетической жизнью — не только с (с)адом! И это взращивание нового языка (от игр — до всевозможных форумов) и созидание новых правил игры даже в социальном общении, конечно, присутствуют и в этих строках, но на ином уровне, каком угодно дне. Но главенствует образ сада, в котором поиск яблока может завершиться… поеданием ореха:
Раз, два, три, четыре, пять,
будем яблоко искать.
Ням-ням-ням, какое чудо,
этот сладостный орех!
Что-то мы не то вкусили,
всем домой, конец игре.
будем яблоко искать.
Ням-ням-ням, какое чудо,
этот сладостный орех!
Что-то мы не то вкусили,
всем домой, конец игре.
Смешение стилей — под стать веку-интернету. Пересечение лексики, появление новых слов и смещение (а еще и смешение) значений прежних — следствие этого же. Но Ганна Шевченко, преодолевая реальное и виртуальное, оставляет «в сухом остатке» все-таки поэзию, доказывая тем самым, что Слово способно выжить во всех даже самых бессловесных условиях:
Бросив в землю оболочки, совершив круговорот,
игроки идут на небо, словно дождь наоборот.
игроки идут на небо, словно дождь наоборот.
Это напоминает строки Андрея Вознесенского: «Глубина колодца росла вверх, как черный сноп прожектора».
Александр Говорков умещает в нескольких строках (в данном случае, в трех) метафору — глубина которой кроется ровно там, где кончается погоня за вечно ускользающим временем и находится место для созерцательного сострадания.
Александр Говорков умещает в нескольких строках (в данном случае, в трех) метафору — глубина которой кроется ровно там, где кончается погоня за вечно ускользающим временем и находится место для созерцательного сострадания.
на костылях
одноногая женщина в юбке
колокол боли
одноногая женщина в юбке
колокол боли
Одна из представительниц Татарстанского отделения Союза писателей XXI века (которому и посвящен номер журнала) Лилия Газизова в неровно-нервных строках вывязывавет портрет женщины — подруги. Правда, бывшей.
Она ранима и злопамятна.
Долго говорит по телефону
И часто плачет.
Увлекается пинг-понгом
И юными мальчиками.
У нее узкие плечи
И полные ноги.
Она добра и завистлива.
В ее глазах — недоверие,
Будто ждет, что обманут ее.
Она была моей подругой…
Долго говорит по телефону
И часто плачет.
Увлекается пинг-понгом
И юными мальчиками.
У нее узкие плечи
И полные ноги.
Она добра и завистлива.
В ее глазах — недоверие,
Будто ждет, что обманут ее.
Она была моей подругой…
Так что же случилось? Отчего подруга — в прошедшем времени, почему была? Ответ здесь и не нужен, куда важнее, что бабочка (мысли, сомнений и сотворчества) подлетела к читателю и почти незаметно прошелестела воздушно-иллюзорными крылышками. Чудо — это не только что-то умозрительное, а порой — подсознательное; это то, чему веришь по наитию, а вот объяснить не можешь ни на гран.