Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Поэзия Союза писателей ХХI века


Александр ПЕТРУШКИН



РАСЩЕПЛЕННЫЕ ГОЛОСА
 
* * *

волнующий момент
на кокаин садится эта медная воровка
моя страна нуждается в любви
и потому бьет в точности до срока

горит моя любимая страна
перегорает смерть — до крайней плоти
волнуется ОМОН — и слой дерна
заламывает крылья в огороде

упавшей под лопату стрекозе
наполучавшей с нас по полной дозе
и бунт повешенный как бантик на морозе
перегибает жестяные гвозди

волнующий момент пал героин
щекам щекотно и смешно как знаешь
страна с тобой и за страной один
акын и ты в его трепло вступаешь

ну что ж помолимся сжигая на костре
жиганов фраеров и в этом жулишь
блудящий с проводницей налегке
пока богов ее по грудь целуешь

когда она волнуется за бунт
впервые залетая в шмаровозку
как родина что зная здесь убьют
все улыбается ментам и отморозкам

2012



Сирень   

мы не созреем никогда
нам это климакс не позволит
уволь меня отсель рука
пошли как на хер в полный голос

постой со мною на «Урале»
где спирт казахи продают
и продавщица в полом теле
ждет наполненья — нае...т

нас смерть и жизнь
в тени сирени с пятном
чернильным в рукаве
стоящий туз и сивый мерин

на Каолиновом везде
как мы женатые на бляди
воруют небо голубки
и борзо бога ожидают
чтобы кормить его с руки

и продавщица поднимаясь
под синеглазый потолок
мне галстук дарит
чтоб пластмассой

дыханье затолкать мне в рот
поговорить по человечьи
по сучьи чтоб поговорить
когда порхатый чирик-птенчик

устанет призраков вводить
и мы женатые на бляди
здесь ляжем как бородино
и продавщица из «Урала»

забьет крестом наверх окно

2012



Зяблик

где твой зяблик где твой зяблик
греет яблоко под мышкой
смотрит как косноязычно
душат лед в хромом е-бурге
солью мелом и стеклом

зяблик зяблик зыбкий контур
скоро здесь тебя не вспомнят
понесут над изголовьем
с теплым яблоком во рту
понесут по всем больницам
площадям корявым птицам
над волками будто корм
где твой зяблик вой как рыба
вот и яблоко раскрыто

или все наоборот

зяблик зяблик вот твой зяблик
с мышкой талой меж зубами
смотрим как косноязычно
яблоко кровавит рот
с неба падает как рыба
мертво потому красиво
появляется фотограф
делает по телу щелк

и выносит всех из зала
[вас здесь вовсе не стояло]

мед аптека и — двенадцать
как фонарь ушел на взлет

2012



* * *

И так, легко переплывая свет
на свет — похоже, впавший в эти камни
пернатые, он переплыл Тибет
или к соседу путь — за все три ставни

он вплыл в его округу, и легко
стоял во тьмах как стол — на подоконник
приоперевшись, и держал весь свет,
что уместился в мертвые ладони.

И так спокойно свет договорил,
что всем, кто в свете, был уже неслышен —
его пернатый [каменный] язык,
наутро обнаруженный, что вышел.

2012



* * *

нам здесь не понимание грозит
в чекушке битой с богом отразившись
рябой олег уходит с натали
в начавшиеся тень и ночь разбившись

— и до не сочетанья твердых дат
в которых дятел пойманный забьется
крылом стеклянным воздух разровнять
и выдохнуть — а вдруг еще проснется?


а вдруг ему не надо понимать =
коснешься сна — и это дно проснется:

там: за окном: бутылка пьет меня
и с богом отправляется в дорогу
и тень ее уже — нет — не меня

а выдох косит
о царапав воздух

2012



Серафим

Алексею Миронову

На гул по небесам сам плачет и молчит —
Безгубый, как весна, веселый точно тиф,
веселый будто твердь на первый день, второй
он говорит снегам: поговори со мной —

заходит в магазин и мнет в кармане зин —
закрой скорее дверь, упоминанья, свист —
пусть платит соловей за воздуха мороз
и падает на тень, с которой жил поврозь.

Что плачется тебе? голубоокий гул —
как в горлышке стоит примятый, что испуг,
сверчок с хромой ногой и ликами пятью —
он съест твою же смерть, как некогда кутью.

Он сядет на трамвай — поехать чтоб на ВИЗ,
в горбатый Уфалей, чтобы спускаться вниз —
отверзнет два крыла, чтобы увидеть нас
и рассказать, что смерть мерещится всегда,

а будет только свет, дощатая вода —
и разорвав лицо дрожит на свет душа —
голодная до птиц, сминая разговор —
все ша и ша берет [за голос] и —

ведет.

2012



Амброз Бирс

ау тебе закончено уа
постящийся тебе мое ура
мое тебе не слово грифель в глаз
какой еще китай плыл водолаз
плыл по стране за н.тагил приплыл
где выбился из имоверных сил
постичь вотще значенье языка
он онемел и с тем ушел в бега
он знал что в этом
где-то есть москва
и новгород иные берега
он огибал поскольку Амброз Бирс
возможен где-то здесь и слышен свист
и волга говорила с ним из плеч

уа уа возможно не сберечь
но помню я что водолаз немой
как всякий наш язык
всегда изгой

2012



Варвар

Смерть в клетчатых штанах стоит на стреме
пока кукует идиот-птенец:
он дрочит на луну — и эта малость
напоминает варвару минет.


Умыт к седьмому, к встрече, к подлецу —
из проходного смотрит он, как дышит
на здешний холод — смерть ему к лицу
и кажется не кажется излишней.

Напоминает варвару балет ее/свое
Стояние на стреме и настроенье если бы —
Ее б у всех здесь на виду
Ну разве кроме…

Смерть это челн, чело, уже коса
Все утолщается, на тени распадаясь,
И крутит-вертит птенчик колеса
и языка — [все — ось] — а что осталось?

Он третий день — проколотый, как шарик —
летит в нутре зверищи по стране,
где только варвар прав, и волчья шапка
кусает тьму, сосет
там, в рукаве.

2012



Харьковский сон маленькой метлы

из харькова летящая метла
мне квакала спокойна и светла
как сон татьяны перед свадьбой — дым
ложился рядом с ней
я плакал с ним

я штопал кожух на дыханье гнул
метлу парящую из харькова — как нуль
как сон онегина и пальца у виска
скакала восковая
тьмы игла

и зашивал нас в маленький мешок
иноязычный гипсовый ожог
читай божок без имени, метла,

всегда язык —
(ну, ты, все поняла?)

из харькова как мифа светит свет
метла летящая в предсмертия просвет
вздыхает водку положив на грудь
пытается со мною вдоль
уснуть

2012



* * *

Что ж разве мы могли не быть такими,
как этот снег, пропавший под Смоленском,
пропахший водкой, табаком, бензином
и Вифлеемским пасынком — до сердца?

Что ж разве нас она не приучала —
уродина у нас над головами,
когда у косточки своей грудной качала,
когда язык поклала между нами?

Какая странная теперь забота
у нас — тащить ее почти сухую —
здесь под Смоленском, чтоб найти ей воду
и вылепить почти еще живую.

Что ж разве мы могли не быть такими
среди пропахших табаком и злобой
и титьку грызть до языка и пыли —
под [птичьей] родины — собачьей этой робой?..



30 апреля

Александру Букасеву

фельдфебель не вылазит из штанов
он породнился с этой Евой Рыб
бормочет под инъекцией: г-гы
и снова спит не поднимая снов
какая же офелия его — он водит
под штанами никого — здесь никого
фельдфебель ест горит наверное
так понимает стыд и правоту
едящих от его а смотрит в зеркало и видит
никого

печальны сны печальна как кутья —
его невеста — кутает меня
его фонарь — апрель и братец дуче
по горлышко увязший в воздухе своей
демократичной будто рим подружки
с которой вниз висит навеселе
ему махает ручкой тощей зиги
с той стороны зеркальных голубей
и смотрит в никого и зубы пилит
офелия ему как скарабей

фельдфебель обнимает здесь коленки
встает в своем гнезде у самой стенки
чирикает и тычет пальцем в рот
что говорит никто не разберет
а в рукавах тех пусто и темно
и ева рыб ныряет с ним на дно
сверчков что обнимают темноту
зеркальную как русский весь
не ту

тут наклоняется к фельдфебелю огонь
фельдфебель говорит ему: уволь
и увези в Магнитогорск в Читу
в какой-нибудь Кыштым за темноту
инъекцию горация мне дай
садится голубь на плечо сказать: полай
офелия подходит со спины
надкусывает тело из вины
закидывает Еву на плечо
уходит криво в зеркало

светло



* * *

И там за мною ходит тело мое,
такое же несмело чирикает и подает:
то тьму свинцовую, то мед —
печатный мандельштам словами
летит, как будто гутенберг —
нам дышит лед на головами
губастый, как ребенка речь.

Боишься/обжигаешь губы,
к нам наклоненный, и души
ты удержать в руках не сможешь —
вон исчезает — не дыши,
не трогай воробьиной лапкой
(скупой на холод и слога).
Вот, тело, на — и ты попробуй
расщепленные голоса.

Что ж, походи за мной немного
пока я здесь еще, пока
я на веревочке тьмы тело
свое выгуливаю зря.
И наблюдает это тело —
как смерть я обнимаю: речь
перепечатана, под ксерокс
полуслепой на свет и текст.



Идиот

вот брошен я в свою страну
наброшены собаки — стай
спастись удастся никому
в соленой горсти в горекрай
вот сброшенный смотрю на свет
куда которым я лечу
и чунями по мне вослед
идет которому врачу
он синеглазый идиот
идет и видит полный враг
собачий тает лай в ответ
и заполняет свет овраг
за эту дряхлую страну
ответь мой местный идиот
искусственно дыханье здесь
и снег летит поручно в рот
закладывай мои слова
сердечным средством под язык
я здесь по левому неправ
страна фартовая Кирдык
полуслепой февральский смех
переходящий по рукам
подмышкам пестам я привык
к молениям — я по словам
замыслил от тебя побег
мой черно-светлый идиот =
свинцовый воздух изнутри
дыхания меня сотрет
и будет утро день второй
или четверг повздошный час
собака дышит в вену мне
припоминая детский страх
собака дышит за щенят
вот спрошен я в свою страну
и чунями скрипит их вгляд
и идиота не помнут
щенята слизывают кровь
свою с чужих по край ногтей
и снег летит на ЖБИ
со всех ночных как март аптек
и замерзает мой язык
и пожирает идиот
мой парашют и черный клык
он ложит снегом в нежный рот



Александр ПЕТРУШКИН — поэт, организатор литературного процесса. Родился в Челябинске, жил в Озерске, Лесном, Екатеринбурге. Учредитель и издатель нескольких антологий, книжных серий, альманахов и журналов. Куратор литературных премий, фестивалей и семинаров. Лауреат нескольких литературных конкурсов. Организатор и куратор литературного портала «Мегалит». Живет в г. Кыштым.