Санкт-Питерсбурх. Великий «град Петров»,
У Финского залива занял мель ты,
Поднявшись грудью против всех ветров,
На пятерне огромной невской дельты.
Основан по велению царя,
Прославленного яростью и лирой...
Шедевр архитектуры! И не зря
Тебя прозвали Северной Пальмирой.
Но, где же та Пальмира? Нет ее!
Кичатся камни славою былою...
Ты ж разгонял всё время воронье,
Кружившееся с криком над тобою.
Когда ж пришла беда (неровен час)
С названьем «Ленинградская блокада»,
Ты не поддался и на этот раз,
Не убоясь фугаса и снаряда.
И вот теперь, спустя десятки лет,
Что  видишь, оглядевшись? Тут ли, там ли
Опять калечат, не держа ответ,
Твои неповторимые ансамбли.
Да. Жизнь, как покатившийся клубок,
Чьи нити рвутся с явной неохотой...
Тебя уже малюют под лубок
И золотят фальшивой позолотой;
И тут же рушат двухсотлетний дом,
Не ощущая ни на миг стыдобу,
И расчищают место, чтоб на нем
Фальш возвести — Манхэттена чащобу.
Ударил где-то колокол... По ком?
Над Питером туман, как странник сирый...
Глотаю подкативший к горлу ком:
Что ж будет дальше с Северной Пальмирой?

В мутном небе солнце, как облатка.
Туч рванье ускорило свой бег.
Распласталась черная крылатка
Над упавшим, молча, в мягкий снег.

Меркнет жизнь, разорванная в клочья,
Что мелькают, будто наяву…
Точно также августовской ночью
 Звезды тихо падают в траву.

С честью, вечно требующей дани,
Расплатились щедро и с лихвой…
И домой на Мойку мчатся сани;
Раненый мотает головой.

У дивана, будто у надгробья,
Где тонка по дереву резьба,
Тихо встанет смерть у изголовья,
А в ногах чуть склонится судьба.

Станет жизнь метаться между ними,
Стиснув от бессилья кулаки.
И душа взлетит к небесной сини,
Шевельнув кудрявые виски.

Питер ночью. Невские мосты
Развели пролёты, как ладони.
Не боясь полночной темноты,
Бодрствуют атланты, львы и кони.
По Коломне, где в былые дни
Буйствовали заросли сирени,
Где сегодня вывесок огни,
Бродят неопознанные тени,

Из притихших улиц выходя
К кружевным чугунным парапетам,
Вдоль которых памяти ладья
Проплывает, вопреки запретам
Прошлое без спросу ворошить,
Пламя разжигать из искры снова,
Связывать разорванную нить
Чьей-то прошлой жизни. Право слово,
Это и нелепо, и смешно…
Прошлое уходит без оглядки,
Всё нам щедро оставляя, но
Глупо же играть с тенями в прятки.
Тени тихо бродят посреди
Ериков с каналами сплетений,
И неважно, кто там впереди,
Кто это – оболтус или гений.
Проплывает памяти ладья
По чьему-то строгому веленью…
Может быть когда-нибудь и я
Здесь пройду едва заметной тенью.