На брифинге по поводу открывшегося ММКФ Никита Михалков подчеркнул, что он совершенно не отвечает за отбор картин. Это к Разлогову. По поводу картины-открытия "Духless" вопрос не к нему. Письмо молодых кинематографистов Председатель СК прокомментировал с энтузиазмом. В том смысле, что он тоже радеет за духовность, отрицая окружающую мерзоту. Никита Сергеевич просил, прежде чем писать, подумать о чем-нибудь хорошем. Бесспорно, не себя ради, родины для. В картине Романа Прыгунова отсутствие духовности передано настолько физиологически убедительно, до тошноты, до мерзоты, что это диагноз поколению 1970–1976 гг. р., и — шире. Картина, однако, открывает ММКФ, открывает на ноте Духless. Как приговор отечественному кинематографу и обществу. Пассаж писателя Минаева о том, как серопиджачные дядьки украли у Романа Прыгунова страну, политкорректно опущен. Не берусь обобщать, конечно, но тональность фестиваля задана. Но теперь хоть понятно: духовность и судьбы родины — это к Михалкову, духless — к Разлогову. Ответственный назначен. По части перевода стрелок Михалков был на высоте. Демократично, однако. Никакого давления на отборщиков. Только рассуждения о мировом кризисе кинематографа. Всепланетный Духless, как "Сибирский цирюльник".

34‑й Московский международный кинофестиваль продемонстрировал, что в мире возможно все. Возможна победа посредственной картины "Отбросы" над могучей, масштабной, поднимающейся до классики "Ордой", возможно среднего режиссера именовать, как в провинциальном шапито, лучшим латиноамериканским мастером, возможно оставить без наград сверх-VIP персону, ради которой зачищается и оцепляется "Октябрь". Возможно очередное повторение убогого михалковского трюка со снятием с Председателя жюри ордена с изображением Георгия Победоносца, трюка все более маслянистого и пошлого. Возможна насквозь фальшивая интонация ведения церемонии закрытия, с испуганной суетливой спешкой в угоду Первому каналу. Если бы такое судейство, как на ММКФ, было в спорте, скандал бы разразился нешуточный. Здесь же слышна заунывная песнь о субъективности всего на свете, Эктор Бабенко заявил на церемонии, что жюри руководствовалось только эмоциями, и больше ничем (!), в общем, долой профессиональные критерии. Что по сравнению с этим то, что Бабенко назвал Никиту Победоносца Михалчовым?! Хитом церемонии закрытия стало, конечно, то, как господин Мединский, профессор, доктор политических и исторических наук, министр культуры Российской Федерации, в борьбе за микрофон, отодвинул Катрин Денев, не сумев сказать ни слова ни на одном из иностранных языков. И шутка Верника, конечно, прекрасно при этом по-актерски спевшего песню из "Шербургских зонтиков". И, конечно, тотальная попса на афтепати. Это добрая традиция. Скучнейший отдых от фестиваля, без эксклюзивных музыкантов и оригинальных ходов.

Между тем, российский кинематограф жив "Ордой" и "Последней сказкой Риты", эти картины 34‑го ММКФ превосходят своих представленных зарубежных собратьев. "Орда" достойно продолжила традиции русского кинематографа, это не только мощный отпечаток Андрея Тарковского, но и собственный уверенный голос Андрея Прошкина. Картина очень кинематографична, картинка, саунд, звук, точный монтаж цельного масштабного высказывания — мазки именно кинематографического полотна, без театральности и приблизительности.

"Последняя сказка Риты" — попытка эстетизации смерти, попытка противопоставить эстетику ужасу бытия. "Последняя сказка Риты" — гимн красоте, чуть изломанной, несколько вычурной, растущей из сора двадцатой больницы. Это картина о том, что в монотонности жизни цена ее падает, не ощущается. А за последние тридцать секунд можно отдать все. Алмазы, миллионы, падения, взлеты и ошибки, но уже… поздно, тридцать секунд стоят слишком дорого, цена им — бокал Абрау Дюрсо. Попытка божественной Ренаты победить эстетикой ужас оказалась несовершенной, но убедительной. Неся в себе отголоски предыдущих картин и Хамдамова, при минималистской сценарной идее, картина находит новые визуальные решения на тему смерти. Пусть песнь Ренаты отдает сильно переоцененным лобановским "Шапито", пусть мысль размазана по большому пространству, но Таня, становящаяся самой ближайшей новой подругой Риты, но ее старая подруга, без влияния совсем, вся такая рассыпчатая, — этот треугольник остается в памяти как оригинальная, блестящая находка.

Из зарубежных картин хороши "Дверь", "Все копы — ублюдки" и "80 миллионов".

А Роза Хайруллина сыграла лучше Хелен Миррен.

Андрей Прошкин ворвался в высшую режиссерскую лигу. С картиной "Орда", которая превосходит и "Монгола", и "Кочевника". Прошу прощения, искусство — не спорт, но Прошкин забил гол неберущийся, с игры, и если он не победит в конкурсе, это будет… странно… на фоне потерявшего волю к жизни ирландского алкоголика, финских ученических страданий или драйвового, симпатичного, но несопоставимого хорватского фильма. И дело не в том, что Прошкин победит в основном конкурсе, поскольку он русский и это многое объясняет, а в том, что режиссер готов оплачивать гамбургские счета, при этом важны уже не спокойствие, не уравновешенность, не остроумие на пресс-конференциях и соответствие современному стилю поведения, а спрос по иному разряду.

С удивлением слышал на Московском фестивале упреки картине "Орда". "Ничего не происходит", "сюжет рассыпается", "основная идея ясна сразу". Завидую тем, кому основная идея ясна уже при движении Алексия в Орду. Говорят, он двадцать минут экранного времени молчит. И это рассыпает картину. Не знаю, возможно, мой искаженный слух услышал молитву, не мерил экранное время, но Алексий негромко, не для публики, почти шепотом молится, на Бога уповает и молча взывает к нему. Допускаю, что такая молитва воспринимается зрительским ухом сквозь призму ролей Максима Суханова, да, он примерно такой же, на первый взгляд, как и всегда, но он так органичен в своем великом молчании, так точен в своей молитве, что убирает стереотипы в дальний ящик. Возможно, зритель хотел увидеть тело изможденное, тощее, а видит мощные телеса Суханова-Алексия. Возможно, его неброские переходы с одного языка на другой вызывают сомнения в эрудиции тогдашнего Алексия, возможно, монголы правильно воспринимали его на уровне главного колдуна. Но вот Янковский Олег Иванович в "Жертвоприношении" молчит "непростительно" много, испытывает терпение зрителя, идя через бассейн, более того, позволяет себе идти с этой скучной, лишенной динамики свечой, многократно. И он же афористично говорит в другой картине о черноте жестоковыйных. А Суханов не предлагает народовдохновляющей морали, странный аристократичный старик ищет Бога, не глядя на зрителей. Он не ищет у Бога фокусов, не трогает монгольский порог, не обращает монголов в свою веру. Отойдите, жестоковыйные, от старца, не до вас ему. Хитрая ордынская старуха то ли прозрела, то ли нет, то ли приговорила русского старика к смерти, то ли помиловала, не явив на экране чудо своего прозрения. Так и не было чуда, была первобытная жестокость племен с намалеванными идолами, убивающими из удовольствия. Интриги двора монгольского потребовали жертвоприношения Алексия, и он готов стать жертвой. Ему не до экранной динамики. Бог оставил Алексия и русичей или посетил? Бог так же хитер, как монгольская харизматичная злая старуха? Или он ведает, что творит, посреди сожженных городов и гор трупов? Алексий ищет его. И готов к греху самоубийства. Вам нужен экшн и афоризмы, Алексию — молчание. Он не искупление, он — жертва. Тон, заданный блистательным Паниным, говорящим на басурманском языке, павшим жертвой интриг, подхватил великий Суханов, точнее, отсутствие тона, но камлание, бормотание, надежду на истину. Кто видел истину, кто сказал, что она красива, информационно насыщенна и динамична? Смотрите кино медленно. Отключите мобильную связь с мобильным сознанием. Не вырезайте в голове экранные минуты без экшна и динамики. Не отказывайте сценаристу, режиссеру, актеру, оператору в праве искать. Вы уже все нашли? Услышьте великое молчание, если сможете.

Предлагаю Борису Титову и Ренате Литвиновой слоган для картины "Последняя сказка Риты": "Абрау Дюрсо спонсирует смерть". Можно иначе: "Стильный Харон виден на дне бокала". "Старуха приходит косая, изысканно выпив Абрау бокал". "С Абрау и смерть красна". "Комфортабельные перевозки через Стикс. С прощальным бокалом Абрау Дюрсо". "Поцелуй блондинки и бокал Абрау — все, что нужно для достойной смерти".
А картина — хороша. Один из главных претендентов на победу на ММКФ. Ваше красивое здание еще не разрушено? Вы еще не прозвучали на научно-медицинской радиостанции? Не волнуйтесь, Вас ждет элегантная смерть и глоток изысканного Абрау нашего Дюрсо, не убоюсь этого слова.

Брависсимо картине Мартина Скорсезе "Джордж Харрисон: живя в материальном мире". Можно, оказывается, быть вечно третьим, со всемирным именем, накопить сотни песен и не вписать их в "формат" самого родного, того, что тебя сделало. А публика не примет эксперименты супербренда. А он всю жизнь может уходить от земного и расписанно-коммерчески суетного в царство духа и не уйти до конца, а в момент отделения Души от тела создать сияние ангельское. А Джона он считал ангелом, и сам ангелом не был… и был, как и Джон. При известном упорстве можно стать ангелом. Для этого нужно в 19 зарабатывать миллионы, чтобы творить, не оглядываясь. Актуальный вопрос современности: какова роль музыкальной индустрии в структурировании ангела? И есть ли возможность влияния на умы, если ты не музыкант? "While My Guitar Gently Weeps", тихо шуршат крылья духовного света нереализованных песен Джорджа. Харе высокочартовый Кришна! Джордж — не отступник от предначертанного. А случайных людей на вершинах не бывает. Или случаются?

R. I.P и слава пришельцам не от мира сего!