Арсен Мирзаев
Поэт. Родился в Ленинграде в 1960 году. В 1989–91 — вольнослушатель кафедры поэзии Ленинградского Свободного университета. С 1989 по 1995 принимал участие в издании и редактировании литературно-художественного журнала «Сумерки» (Ленинград-СПб.). С декабря 2005 занимается воссозданием культурного пространства в бывшем знаменитом литературном ресторане «Вена» (1903 — 1917; ныне — мини-отель «Старая Вена»), проводит «Венские вечера», посвященные истории «Вены» и современному литературному процессу. Стихи, эссе, статьи и другие материалы опубликованы в различных журналах, альманахах, сборниках и антологиях в России и за ее пределами. Автор 15-ти поэтических книг, вышедших в Санкт-Петербурге, Москве, Чебоксарах, Париже, Таганроге, Мадриде. Стихотворения переведены на английский, французский, итальянский, румынский, финский, польский, чешский и чувашский языки. Лауреат московских фестивалей свободного стиха (1991 и 1993), Международной Отметины имени Д. Бурлюка (2006), премии «Avanmart Parni» (Симбирск — Чебоксары, 2006), премии ж-ла «Зинзивер» (2010). Член редколлегии литературно-художественных журналов «Зинзивер», «Футурум АРТ» и «Дети Ра». Живет в Санкт-Петербурге.
Поэт. Родился в Ленинграде в 1960 году. В 1989–91 — вольнослушатель кафедры поэзии Ленинградского Свободного университета. С 1989 по 1995 принимал участие в издании и редактировании литературно-художественного журнала «Сумерки» (Ленинград-СПб.). С декабря 2005 занимается воссозданием культурного пространства в бывшем знаменитом литературном ресторане «Вена» (1903 — 1917; ныне — мини-отель «Старая Вена»), проводит «Венские вечера», посвященные истории «Вены» и современному литературному процессу. Стихи, эссе, статьи и другие материалы опубликованы в различных журналах, альманахах, сборниках и антологиях в России и за ее пределами. Автор 15-ти поэтических книг, вышедших в Санкт-Петербурге, Москве, Чебоксарах, Париже, Таганроге, Мадриде. Стихотворения переведены на английский, французский, итальянский, румынский, финский, польский, чешский и чувашский языки. Лауреат московских фестивалей свободного стиха (1991 и 1993), Международной Отметины имени Д. Бурлюка (2006), премии «Avanmart Parni» (Симбирск — Чебоксары, 2006), премии ж-ла «Зинзивер» (2010). Член редколлегии литературно-художественных журналов «Зинзивер», «Футурум АРТ» и «Дети Ра». Живет в Санкт-Петербурге.
Поэзия
НА СВОЙ МАНЕР
* * *
* * *
Челябе
На улице Сони Кривой
хочешь — вой (ну, не хочешь — не вой)
не встретить больше ни Валеры, ни Арсена —
ни сразу, ни, тем паче, постепенно.
Они уехали обратно в город Питер,
следы оставив в книгах в виде литер…
Вот-вот приедут…
Питер скажет: «Ах!»,
рукой взмахнет…
Увидев этот взмах,
нырнут они на радостях в Фонтанку…
А поутру откроет промобанку
Григорьев Д., немного погрустив
на свой манер и свой — особенный — мотив:
«Я был не прав, в Челябу отпустив
Валеру и Арсена, что нырнули…
Я все отдал бы, если б мне вернули
моих друзей, уплывших безвозвратно.
Ведь жизнь без них темна и неприятна».
………………………………………….................................
Но тут внезапно приходит сообщение о том,
Что пииты все же выплыли оттуда, куда нырнули,
подтвердив тем самым все самое невероятное
и отменив теорему Бернулли.
хочешь — вой (ну, не хочешь — не вой)
не встретить больше ни Валеры, ни Арсена —
ни сразу, ни, тем паче, постепенно.
Они уехали обратно в город Питер,
следы оставив в книгах в виде литер…
Вот-вот приедут…
Питер скажет: «Ах!»,
рукой взмахнет…
Увидев этот взмах,
нырнут они на радостях в Фонтанку…
А поутру откроет промобанку
Григорьев Д., немного погрустив
на свой манер и свой — особенный — мотив:
«Я был не прав, в Челябу отпустив
Валеру и Арсена, что нырнули…
Я все отдал бы, если б мне вернули
моих друзей, уплывших безвозвратно.
Ведь жизнь без них темна и неприятна».
………………………………………….................................
Но тут внезапно приходит сообщение о том,
Что пииты все же выплыли оттуда, куда нырнули,
подтвердив тем самым все самое невероятное
и отменив теорему Бернулли.
* * *
I
I
когда опять мы погрузимся
в селедочную тьму
холодную и скользскую
на ощупь
и неприятную уму
я не скажу как прежде:
«милый дом!»
обители
с которой не знаком.
скажу
обратное потерянной надежде:
«прощай, немытая стихия!
тебя я больше не увижу
а подойдешь ко мне поближе —
убью, унижу и обижу…»
в селедочную тьму
холодную и скользскую
на ощупь
и неприятную уму
я не скажу как прежде:
«милый дом!»
обители
с которой не знаком.
скажу
обратное потерянной надежде:
«прощай, немытая стихия!
тебя я больше не увижу
а подойдешь ко мне поближе —
убью, унижу и обижу…»
II
ну вот и прибыли
на родину-печаль
а жаль:
так жить хотелось вдаль!
а приходилось на обочине пастись
стал гончим псом
а ведь мечтал спастись!..
ну ничего.
не вешай нос
товарищ мрак
в печали много музыки
поющий — не дурак!
он светел и высок
и духом он не гадок
он не империя
и не придет в упадок
не ныне
не вовеки
прощайте
человеки!
переступая с пятки на носок
берет разбег
уходит ввысь
летит наискосок
на родину-печаль
а жаль:
так жить хотелось вдаль!
а приходилось на обочине пастись
стал гончим псом
а ведь мечтал спастись!..
ну ничего.
не вешай нос
товарищ мрак
в печали много музыки
поющий — не дурак!
он светел и высок
и духом он не гадок
он не империя
и не придет в упадок
не ныне
не вовеки
прощайте
человеки!
переступая с пятки на носок
берет разбег
уходит ввысь
летит наискосок
* * *
— скажи, мой друг, что есть палиндромон:
мгновенье остановленное он?
сраженье времени с пространством
и вечности с непостоянством?
— двояковыпуклая речь
как бы спешит предостеречь,
спасти от праздной легковесности
суждений о знакомой «местности»:
ландшафте слов, рельефе фраз…
и ракоход, как хризопраз,
сияет среди слов-булыжников,
напоминающих то книжников,
то фарисеев, то цветы,
растущие в лесу тщеты
слово рачье —
это слово
в самом полном смысле Слова.
перевертень на плетень
Вечности
наводит тень.
«На в лоб, болван!»
— старинная забава.
«На муть, туман»
— забавнее, чем слава…
переходящие друг в друга строки
средь строк «односторонних» —
одиноки.
и ближе к сути рак-палиндромон,
чем афисбена, — змей, что слышит звон,
но знать не знает — что, зачем, откуда…
и нипочем не разберет, покуда,
заворожен двойным теченьем речи,
две головы свои не свяжет ракоходно;
тогда лишь сможет змей вздохнуть свободно,
услышать стали звон и свист картечи
и рассказать о судьбоносной встрече
с палиндромоном посреди словесной сечи.
мгновенье остановленное он?
сраженье времени с пространством
и вечности с непостоянством?
— двояковыпуклая речь
как бы спешит предостеречь,
спасти от праздной легковесности
суждений о знакомой «местности»:
ландшафте слов, рельефе фраз…
и ракоход, как хризопраз,
сияет среди слов-булыжников,
напоминающих то книжников,
то фарисеев, то цветы,
растущие в лесу тщеты
слово рачье —
это слово
в самом полном смысле Слова.
перевертень на плетень
Вечности
наводит тень.
«На в лоб, болван!»
— старинная забава.
«На муть, туман»
— забавнее, чем слава…
переходящие друг в друга строки
средь строк «односторонних» —
одиноки.
и ближе к сути рак-палиндромон,
чем афисбена, — змей, что слышит звон,
но знать не знает — что, зачем, откуда…
и нипочем не разберет, покуда,
заворожен двойным теченьем речи,
две головы свои не свяжет ракоходно;
тогда лишь сможет змей вздохнуть свободно,
услышать стали звон и свист картечи
и рассказать о судьбоносной встрече
с палиндромоном посреди словесной сечи.