"Мы созданы из вещества того же, что наши сны", — сказал Шекспир. Эдгар По уточнил: "Все сущее, явное и кажущееся — всего лишь сон сна". Картину дополняют видения и озарения Уильяма Блейка. Дэвид Вонсбро продолжает традицию:

Он родился в Новой Зеландии, а потом там сняли фильм "Властелин колец". Это неспроста. Вонсбро — философ и поэт, художник (его картины украшают галереи многих стран мира) и общественный деятель, но прежде всего он — чистой воды романтик.
Мы познакомились в Доме-музее Марины Цветаевой. Дэвид был в черной бархатной шапочке (на которой так и чудилась литера "М") и с элегантной тростью (набалдашник, слава Богу, оказался обыкновенным)... Как-то он обмолвился мне, что телевизоры и компьютеры населены демонами. Лишь недавно завел себе адрес электронной почты (в котором есть слово "woland"). Вонсбро влюблен в Россию, является одним из основателей Австралийского клуба на факультете иностранных языков МГУ им. М. В. Ломоносова, часто выступает в Москве с чтением стихов, а также с лекциями по философии, антропософии, культурологии и просто о любви. Однажды, в Библиотеке имени Ленина, ему пришлось заплатить за вход на собственную лекцию… Сейчас в России готовится второе издание перевода его романа "Bulgakov's Migraine" ("Мигрень Булгакова").
Но для меня Вонсбро, прежде всего, — поэт, мощный и самобытный. Я бы рискнула назвать его лирику неомифологической. В своих философских (и очень чувственных) стихах он ведет бесконечные игры с культурными кодами, архетипами и мифологемами. Но это отнюдь не "профессорская поэзия". Стилистику Вонсбро можно охарактеризовать цитатой из одного его стихотворения в прозе (в духе "Гаспара из тьмы"; он именует их "отрывками"): "язык… предполагает грубую и энергичную версификацию с форсированным ритмом и красочными аллитерациями…". К примеру, такими:

Итак, за мной, читатель! Добро пожаловать в Пещеру!