Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Ольга ГРИШИНА



ЗАВЯЗЬ

седой песок и рыжая луна
палит костры над берегом Купала
мне двадцать лет, я без вести пропала –
я не вернусь, покуда ночь нежна

глухой сиренью пенятся сады
мне двадцать лет, люби меня, прохожий
гляди, гляди, под розовою кожей
уже вскипают алые следы

во лбу звезда и счастье набекрень
дымит июнь, жизнь дьявольски прекрасна –
невыносимо, сказочно прекрасна

и так привычно, томно и бесстрастно
в саду бормочет пьяная сирень.



Новая колыбельная трескового мыса

Андрею Дитцелю

Наизусть – этот серый свет над ночной Тверской.
Соответственно дате, чаяньям вопреки
Я в пустые сети бессонной плыву треской,
Распластав по бокам обмякшие плавники.

За четыре недели сполна проживая год,
Забываешь о сонном счастье в ином краю.
Я плыву на зимовку к теплому мысу Код –
Хлопать жабрами, наращивать чешую.


Наизусть – плыву, отбившись от косяка,
Я уже чужая, прощай же и здравствуй, грусть.
След на рваной губе – поцелуй твоего крючка.
Виждь и внемли, певец: я учу тебя наизусть.

Уплываю скрипеть дверьми, обивать порог,
Примерять сковородку, чесать поредевший хвост.
Я вернусь через год, да поможет мне рыбий Бог,
Он ведь всё понимает, хотя и весьма прохвост.

...бормочу твои строки, вглядываюсь в слова.
Колыбельным дождем на прощанье шуршит Москва.
И я медленно, слепо, верно плыву туда,
Где крупнее звезды и солоней вода.



Напоследок

Елене Самойленко

перелетная птаха свою обустроила клеть:
золотистое просо да россыпь лихой конопли.
сердце, крымское яблоко, полно от счастья болеть.
хочешь, имя на кожице
красной иглой наколи

пей же, пташечка, пой, перещелкивай тихий прибой,
нам сегодня не спится, мы сядем и выпьем с тобой.
над убогим двором, занавешенным стиркой до глаз,
светят редкие звезды, и нету им дела до нас,
наших перьев и крыльев, до алого содранных снов,
завитков виноградных и терпкой густой алычи
губы грешным шиповником дикое красит вино,
и в холодных замках цепенеют немые ключи


легкокрылая птаха, ночного глотнем холодка,
лязгнул тамбур вагонный,
да будет нам ноша легка.
черной рыбой Таврида уходит в дырявую сеть.
задержись. оглянись.
и запомни:
не плакать,
но петь.



La plage d’Ostende 

тень моего Сильвестра
Валерий Земских

и снова то, чему названья не
придумаешь, – хоть кажется: несложно,
иглой под кожу входит осторожно,
и нежным пальцем водит по спине,

волна глотает камешки, урча,
и кожа вспоминает запах йода,
и маленькая легкая свобода,
как бабочка, трепещет у плеча.

лети, седьмое небо над тобой,
теперь ничто тебя не уничтожит,
покуда соль морские травы гложет
и лижет дюны северный прибой.



Вилла «Мадлен» (Мальва)

...За разбитыми окнами – тьма, запустение, тлен.
Все осталось таким, как и было лет сорок назад.
Но горят золотистые мальвы на вилле «Мадлен»,
И в осколке стекла отражается утренний сад.


А напротив – опрятная, белая вилла «Дени».
Или, может быть, «Дора» –
                                            над окнами стерлись слова.
В этом доме порой до рассвета не гаснут огни.
Говорят, что хозяйка запоями пьет, но жива.

Вечерами она надевает цветастый шлафрок
И, накинув пальтишко, с клюкою бредет на порог,
И стоит на крылечке, к стене привалившись слегка –
Темноликая дева с убитой душой мотылька.

Золотистые мальвы – и горький, запущенный сад.
А когда-то почила на вилле «Дени» благодать.
О Мадлен, что ты сделала сорок столетий назад!..
Или, может быть, лет. Мотыльки не умеют считать.

Кем была ты ему, несмеяна с прозрачным лицом?
Отчего я живу теперь больно, темно, тяжело?
От меня – с чемоданом, к тебе –
                                                     с обручальным кольцом.
Да простит ему Бог это душное, страшное зло.

Но за то, что мне легкую душу спалил суховей
И на долгие годы обрек на страдания плоть,
Бог тебя наказал, несмеяна зеленых кровей:
Золотистою мальвою стала. Всевидящ Господь.

...Темно-красная полночь ее омывает окно.
Прежде солнце смеялось, а ныне –
                                                            лишь лунный оскал.
Сколько лет тебе, дева?
Помилуйте, ей все равно.
Глухо чмокает пробка и пенится кровью бокал.



Постскриптум

Александру Габриэлю

Ну как там у тебя? У нас, мой свет, все то же:
У тех двоих любовь, у тех троих разлад.
Ноябрьский снегопад, сумняшеся ничтоже,
Прикинулся зимой. И весел стар и млад.

А мы все топим печь, а мы все письма пишем,
А мы все спины гнем, снуем да шестерим.
А дождь смывает пыль, а ветер сносит крыши.
До смеха ль, ангел мой? Пусты дороги в Рим.

До подвигов ли тут? Не говоря о славе.
А доблести пропить не надобно ума…
И некого отнять. И нечего прибавить.
Лишь горестный PS: «У нас уже зима…»



_______________________________________________
      Ольга Гришина родилась в Подмосковье, переводчик с нидерландского, с 1995 года живет в Бельгии.