Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Тихомир ЙОРДАНОВ



СТАРЫЕ СТРОФЫ

Илье Фонякову

Почиют прежних лет поэты
В стихах, что в старину пропеты.

Строфа порою – как подвал,
Где ветхой рухляди завал.

Пылится то, что было модно,
И древность мудрствует бесплодно.

Свисает паутина. Мрак.
И все? Печально, если так!

Но вдруг найдется уголочек:
Там в пепле светит уголёчек,

Так золотой мерцает зуб
Меж усмехающихся губ.

И тотчас память оживает,
И счастлив я, что так бывает.



Обращение к классике

Вот что прочел я как-то у Платона:
В античной Греции, во время оно,

Бог слепотою покарал Гомера,
И та же исключительная мера

Постигла Стесихора, стихотворца,
Певца любви, отнюдь не богоборца,

За тот же грех: за то, что в бедах Трои
Елену обвинили эти двое.

«Шерше ля фам», – как нынче говорится.
А Зевс, видать, сочувствовал царице.

По свету брел Гомер, на хлеб сбирая,
Упрямо «Илиаду» распевая.

А лирик Стесихор в уютном доме
Покаялся в изящном палиндроме.

Зевс выразил поступку одобренье
И – так и быть! – вернул поэту зренье.

Гомер упрям? Так в непроглядном мраке
Пусть пребывает паки он и паки!

Ты, современник наш, когда б случилось,
Ты что избрал бы: правду – или милость?



Всемирная история

Зевс бабник был и не взирал на лица:
Без разницы – богиня или жрица
Или простая сельская девица.

И нарождались боги, полубоги,
Заполнив олимпийские чертоги,
И были нравы их не слишком строги.

Но все рвались давать свои советы
И указанья жителям планеты.
К неразберихе приводило это.

Властитель Зевс не слишком потакал им.
Мог дать шлепка зарвавшимся нахалам,
А мог и приковать к пустынным скалам.

Такое не понравилось кому-то,
И тут возникла на Олимпе смута,
Решительная, грозная минута.

Всё новые провозглашались веры,
А в каждой вере есть (нужны ль примеры?)
Свои фанатики и лицемеры.

«Что ж, – Зевс подумал, – стану демократом!»
Значки, петлички роздал всем ребятам,
Желавшим власти детям и внучатам.

Но не добился умиротворенья,
Лишь громче стали споры, словопренья,
А там и Вавилон, столпотворенье.

Воскликнул Зевс: «Задача непроста ведь!»
И новый план реформ решил составить,
Ошибкой новой прежние исправить.

Тут стали шумно складываться нации,
Кричали все о демократизации,
И призрак вдруг возник глобализации…

Так от идеи зевсовой к идее
Шел человек, и вдруг воскликнул: «Где я?
Похоже, что опять хомут на шее!..»



Лесные пожары

Горят леса! Горят леса в Элладе,
Во Франции… Спасите, бога ради!

И остров – кость, что в горле у Ламанша –
Объят огнем, чего не знали раньше.


Горит тайга Урала и Сибири,
И дым ползет по необъятной шири.

По всей земле, от Штатов до Египта,
Пылают кедры, пальмы, эвкалипты.

И по горам Болгарии родимой
Ползет огонь, клубятся тучи дыма.

Какие, друг, еще нас ждут удары?
Какие, друг, еще нас ждут пожары?



Летняя жара

Что продают в киоске у залива?
Трусы, бюстгальтеры, презервативы.

Гляди: сия интимная вещица
Способна в детский шарик превратиться.

Старается торговец в желтой будке:
Его товар толпа сметет за сутки.

Как не воскликнуть: «Взрослые и дети,
Любуйтесь – экономика в расцвете!

Ведь в кризис даже – очередь и давка
По-прежнему у этого прилавка,

И хор брюссельских, европейских нянек
Расхваливает рынок нам, как пряник!»

Но где же смысл в таком ажиотаже?
Ведь все равно все голые на пляже.



Брюссельские кружева

Прям, крив ли огурец – таких доселе
Дилемм не знают в городе Брюсселе.

Кривой способен тоже тешить взоры,
Вплетаясь в кружево, в его узоры.

С прямыми вместе вырос он на грядке,
И все, как есть, внутри его в порядке.

И я с Европой полностью согласен:
Прямой хорош, но и кривой прекрасен.

Недаром закупает заграница
То, что плетет в Брюсселе кружевница.



Державная опека

Следят за мной преступники и власти,
При этом власть заботится отчасти,
Как говорится, о моем же счастье.

На всех путях бредут за мной бессонно
Ее ищейки, именем закона
Мои прослушивают телефоны.

Сверхсовременных телекамер стая
Ворочается, веки не смыкая,
Меня же от меня оберегая.

Детектор есть – с ним не сыграешь в прятки,
А если что – и пальцев отпечатки
Снимают в установленном порядке.

День ото дня досье толстеют где-то.
Не скрыться в тень – тотчас окликнут: «Где ты?»
Желанная свобода, ты ли это?

Пасет меня державная опека,
Поскольку озабочена от века
Непредсказуемостью человека.



Загадка

Куда летят по небу птицы?
Я смог, вглядевшись, убедиться:
Улитка оставляет след,
Когда ползет… А птицы – нет.
И не укажут нам дороги
В тот мир, где все живут как боги,
В тот край мечты, куда стремится
Душа, как  птица, с детских лет.

Перевод с болгарского
Ильи Фонякова



     Тихомир Йорданов (род. 1932) – болгарский поэт и прозаик, автор книг «Трудное счастье», «Случайный выстрел», «Парад» и других, член Союза болгарских писателей, живет в г. Варна (Болгария).

     Илья Фоняков – поэт, прозаик, переводчик, автор более 40 книг (поэзия, проза, критика, публицистика, переводы), член Союза писателей Санкт-Петербурга.