Баллада о родном языке, невском сквозняке
и старом чердаке с новой вывеской «Капучино»
На том языке, на котором грустила, —
напрасны попытки поведать о грусти? —
напишет записку: «Прощай, шизокрылый!» —
и сизого голубя в створку отпустит.

На том сквозняке, на котором мечталось,
Архангел пытается выловить слово:
симфония... скифы... Солярис... стеклярус...
На сонных часах — половина второго.

На том чердаке, на котором когда-то
грустилось, мечталось, пилось и любилось, —
гитара, свеча, четвертушка плаката:
...Дворцовая площадь... концерт Наутилус...

Язык, на котором Марию молила:
«...январское имя оплачь над страницей,
и в мае вернется прощенный постылый —
целитель столицы, провидец провинций...»

Сквозняк, на котором ночами зачем-то
летала над призрачной рябью канала,
подхватит зачетку: «Конец Кватроченто...» —
и вырвет страничку, где подпись стояла.

Чердак, на котором однажды приснилось:
затеяли черти батальные съемки —
Дворцовую площадь вспорол Наутилус...
Над Красной парит броненосец Потёмкин...
.........................................................
Казалось, вчера с непутевым рассталась,
а в зеркале — внучка, скажите на милость!
Полжизни вперед... замаячила старость...
Полжизни назад... ничего не случилось?..
.........................................................
Язык, на котором Любовь приключилась...
сквозняк, за который Архангел в ответе...
Чердак, у которого чин Капучино... —
на этом, Гомером придуманном свете...

Раздражает фраза-роль «Кушать подано...» —
Я и Гамлета играл, и Лопахина, —
Продала «Вишневый сад», мама Родина?
Патриаршие пруды перепахивай!

Мама Роди, бармалей переделкинский,
Недобитый воробей петропавловский,
На тебя за горький век нагляделся и
Оглашаю приговор: «Лживость жалости».

Отвергаю вариант: «Жалость нежности» —
Журавли, Кижи, жасмин, Оружейная —
Зарифмуют без меня: «...гжели снежные»,
Обратят восторг побед в поражения.

Петербургский соловей обескровленный,
Пятигорский дуралей недоделанный,
Децибельное вранье бедной Родины
Изобильными глушу изабеллами.

Имитируя любовь чудо-мамочки,
Прессовала пацанов круче мачехи.
Инородны, мама Ро, «Печки-лавочки»?
«Черный бумер» в Чертов ров заворачивай!

Демонстрируя любовь бодрой Родины,
Трамбовала красных дев площадь Красная.
Красноярский Моисей пел пародии:
«Возвертайся из москвей, бабка гласная...»

Мама Родина, изгой онемеченный,
Незамеченный герой постаксеновский,
Части речи привожу в чебуречные,
Часть наречий развожу под сосенками.

...Семь речей — семь печалей о Родине
Перечтут правнучатые бестии, —
На Луне, во саду, в огороде ли...

Приговор зачеркну троеперстием.

Из моего сна до твоего — влет! —
Речка, гора, страна, если встречать восход.

Из твоего сна до моего — вспять! —
Облако, вдох, волна, выдох на букве ять.

Аура мрачного сна: дьявол, Полярная ночь,
Северная война, Западная, Восточ...

Боже, по чьей вине делят чужую роль
Горькая нота не, сладкая нота соль?!

Из моего сна до твоего — в ряд! —
Море, янтарь, сосна, если крестить закат.

Из твоего сна до моего — вплавь! —
Озеро, вдох, весна, выдох на слове Love.

Азбука белого сна: жив тополиный пух...
Черной тоске хана, если махнуть на юг.

Господи, сохрани треснувшую свирель,
Синюю ноту ни, красную ноту ре.

От моего сна до твоего — сон,
Солнце, ковыль, Луна, смех, сигарета, стон.

Сонная, сбереги дробную русскую речь —
Ижицей не солги, рифмой не искалечь!

Снова лечу, плыву — Вечность от сих до сих...
Встретимся наяву, если запомнишь стих.

Когда я поверну направо
в своих хождениях по мукам,
подвалы черного Цхинвала
начнут агукать и аукать.

Не поворачивай налево,
герой картины Васнецова:
налево —
              лев,
                  ослица,
                           дева,
дырявый кров
              и гроб свинцовый.

Когда я поверну направо,
проафанасив за три моря,
блатная баба —
            Балаклава —
облает боль
            баллад крамольных.

Не поворачивай налево,
моя оплеванная слава,
налево — лесть,
            хула из хлева,
сомнений месть,
            любви отрава...

Когда я поверну направо
в ночных полетах
            над Казбеком,
Махатма выдохнет:
                        «Лукавый!
Останься грешным
                        человеком...»

Не поворачивай налево,
предавший друг,
             прозревший витязь, —
продаст чужая королева,
профукав нефть
             родных правительств.

А над блокадами —
                        бакланы,
блондинки,
            «боинги»,
                        болонки...
Белград...
            бомбежка...
                         брат...
                                    Балканы...
И детский стон со дна воронки...

А над Россиями — росинки...
Транзитом серый треугольник...
Закат. Кижи. Икона. Сирин.
Святой отец. Колян-убогий...

Под сердцем солнце заалело:
Одесса...
            Облако...
                         Оттава... —
Когда я, повернув налево,
исправил пьяный
            крен направо...

Живу от БАМа до Обамы —
вожди,
           бомжи,
                       стрижи,
                                    пражанки.
Поземка съела след упрямый —
от Фудзиямы до Фонтанки...

Ожог последнего предела —
оскал апостола шестого...
Седеет слепок слова —
                                      слева.
А справа —
            крест и кровь Христова.

                                               2008, 21 октября — 11 ноября

Задумчива вечность. Беспечна случайность.
Скучает причал, прирученный прибоем.
Отчаянны чайки. Нечаянно счастье,
Которое мы повстречали с тобою.

Классический парус. Банальные фильмы
Наивные парни упрямо снимают.
Но ромбом ныряют за скалы дельфины,
Которые только тебя понимают.

Обманчиво солнце, сжимаясь в песчинку,
Оно заночует в зеленом заливе...
А день, умирая, изыщет причину
Еще раз воскреснуть зимой — в негативе.

Мы вечность молчим. Ты вздыхаешь печально:
В пучине исчезло твое Лукоморье...
Вода бесконечна. Вода изначальна.
И звезды дрожат, словно Азбука Морзе.

Космический якорь лукавые черти
Над грешной землей серебром начищают.
А боги рассветы старательно чертят
И людям монеты восходов вручают

Забывчива вечность. Беспечна случайность.
Но ты не забудь и не выдай секрета
Такого случайного вечного счастья,
Такого короткого долгого лета.