«Время принято сравнивать с рекой, но оно отличается от нее, - через его мутный, неиссякаемый и бесконечный, как вселенная, поток нельзя перебраться ни вброд, ни по мосту, и, хотя философы уверяют, что он может течь и вперед и вспять, календарь упорно регистрирует лишь одно направление», писал в романе «Конец главы» Джон Голсуорси.
Порою откладываешь навестить замечательного человека, полагая, что еще успеется...
А потом приходишь в Государственный Музей грузинской литературы, где были прежде памятные встречи, -- и узнаешь, что никогда больше не увидеть детской улыбки доброго художника.
Как мастер чеканки Коба Гурули был оценен уже при жизни. И чувствовал благодарность судьбе за эту редкую для подлинного таланта честь - быть понятым современниками.
Светло и радостно было у него на душе даже в последние дни земной жизни. Ведь сбылись все мечты - и личные, и профессиональные. Всего лишь одно желание осталось неисполненным -- мир во всем мире!
«Хочу, чтобы никогда и нигде не было войны! - постоянно, как молитву, повторял грузинский мастер. - Чтобы ласковое солнце согревало гроздья вызревающего винограда, женщины украшали себя для того, чтобы их воспевали в песнях мужчины. Хочу, чтобы беззаботно резвились дети - и не знали, что такое страх...»
Мир во всем мире! Несбыточная, но такая прекрасная мечта! Мечта человека, чистого сердцем...
Всю жизнь Коба Гурули стремился быть счастливым и осчастливить окружающих.
«Был у меня знакомый пекарь. Он горевал, что не стал художником. А я ему говорил: если ты чувствуешь, что лучше других выпекаешь хлеб, ты уже нашел свое призвание! Значит, ты - счастливый, только еще не понял этого... И Белле Ахмадулиной я как-то сказал, что ощущение праздника надо носить в собственном сердце, а не искать в поездках и знакомствах», - однажды рассказал мне чеканщик. И добавил: «А она ответила, что не все так умеют, но очень хотелось бы научиться!»
Впрочем, со своими чеканками Коба Гурули побывал в Венгрии, Турции, Канаде, Германии, Югославии, Японии... Его тбилисскую мастерскую посещали знаменитости, одаривая комплиментами и откровениями. Ирвин Робинс, Джордж Баланчин, Аркадий Райкин, Та- моцу Кавасаки, Ираклий Абашидзе, Серго Закариадзе, Отар Тактакишвили... Сотни гостей - всех не перечислить...
Коба общался с любым человеком как со знакомым с детства односельчанином - задушевно. Внутренне художник всегда оставался простым деревенским парнем. Запахи свежевспаханной земли и парного молока запомнились Кобе как дыхание радости весеннего дня. Здоровое крестьянское начало - ощущение неразрывной связи человека и природы, вера в богоизбранность родного края - всегда присутствовало в творчестве Гурули: будь то статуи, пастели, стихотворения или главное дело жизни - чеканка...
«Автопортрет», «Я и моя собака», «Я и мой дом», «Добрый паук», «Колыбельная», «Чурчхела», «Мера- ни», «Женщина и лошадь», «Царь Ираклий Второй», «Статуи ищут солнце», «Боги Армази», «Царица Тамар», «Арго», «Святой Георгий», «Дева Мария», «Земля и Материя», «Полет в Космос», «Вечность» -- ряд названий чеканок, укрепленных на потемневшем дереве, трогателен сам по себе. Гурули запечатлевал историю одной семьи как часть истории нации, а историю народа - как пласт мировой истории. Личное и общественное были для него неразрывны. Однако как художественная натура Гурули ценил воображаемое мироустройство более реального...
Изумительная плавность линий, кажущаяся легкость металлоизображений и оригинальные находки цвета не дают забыть чеканок Гурули тем, кто увидел их хотя бы один раз.
Расцвет творческих идей грузинского мастера пришелся на 1953 - 1991 годы. Но прежде, чем поведать о чудесной тайне этих лет, я слегка коснусь основных фактов биографии художника.
Коба Гурули родился 23 июня 1930 года в селе Кве- да-Сакара Зестафонского района.
В 1947 году художественным руководством Дворца пионеров г. Зестафони был отмечен как перспективный
ваятель за оригинальную статую «Шота Руставели». Фотографию его работы поместили в газету «Соплис цховреба» («Сельская жизнь»).
В 1951 году Коба поступил в Тбилисскую Академию художеств. Его любимыми преподавателями стали скульпторы Константин Мерабишвили и Шота Микатадзе.
С 1953 по 1962 год Коба создал цикл статуй деятелей культуры Грузии, одновременно продолжая живописать.
В начале шестидесятых годов вся страна была охвачена модой на чеканку. Однажды попробовав свои силы в работе по металлу, Коба обнаружил, что она дает ему большие возможности самовыражения, чем скульптура.
В 1963 году Гурули уже осознал себя как пожизненного чеканщика...
Но вернемся к 1953 году, в котором состоялся брак Кобы Гурули с его первой и единственной возлюбленной - с Елизаветой Чумбуридзе, ласково называемой им просто Лили. Девушка, похожая на одуванчик, стала бессменной музой чеканщика. Образ возлюбленной запечатлен в десятках чеканок, а ее романтическое влияние на мастера отразилось во всех его работах. Дочери Лили и Кобы - Тамара и Гванца - сделали семейное счастье полным. Но главной в жизни Кобы всегда оставалась девушка его осуществленной мечты.
Мотив земной любви к женщине воплощен в чекан- ках Гурули необыкновенно нежно. Так, работа «Гранат» соединяет воедино священный крест, небесную звезду и «гранаты любви» - женскую грудь. Многочисленные торсы Гурули возвышенно-благородны.
Цельность темы «Вселенная-родина-жена» была нарушена трагической гибелью Лили в 1991 году. И лишь пять лет назад Коба сумел вернуться к ее образу в своем искусстве...
Свою формулу любви к жизни Гурули выражал посредством общеизвестных символов, не требующих особых расшифровок.
В 2010 году он ушел в миры иные в день, 9 апреля - день памяти погибших за свободу...
Как истинный художник Коба всегда был выше политики. Он считал, что внутреннюю свободу человека невозможно отнять. По-шиллеровски: «Свободными люди родятся на свет, свободными даже в оковах!»
Коба никогда не жаловался, что его деятельности мешает цензура. На любые попытки официальных лиц воздействовать на его творчество чеканщик отвечал дружелюбной улыбкой, мягкой шуткой и продолжал дело так, как подсказывало собственное сердце...
Мы часто сетуем, что «родились не в то время» или «живем не в том месте». Но вопреки американской пословице - «Если вы находитесь в Чикаго, то вы не можете позвонить ниоткуда, кроме как из Чикаго», - бывает, что мы можем «позвонить» людям из своего внутреннего мира, свободного от ограничений географических карт и демагогии текущей эпохи. Можем «позвонить» из того лучезарного мира, где цари отвергают мечи во имя Солнца и где каждый из нас любим и вечен.