1
Но в волосах темно-рыжих осы
В каждой коварной прядке вьются,
В зрелости, вдруг порыжевшей, бьются,
Яблоко кожи, забившись в косы,
Жалят.

В серых глазах — на границе неба
Только покой и немного Рима.
Зрелого Рима! — и спит, хранима
В острых зрачках, не в смешном Эребе,
Гибель!

Видно, напрасно ты хохотала,
Ты вспоминала сестер и птичек,
Грацию смуглых движений, смычек,
Под покрывалом торжественным, алым
Крашеной тоги!

Видно, напрасно под завитками,
Рыжими, злобными, в остервененье
Против косметики, против теченья
Полупрозрачными били хвостами
Синие рыбки.

Но уходил в колоннады твой цезарь,
Грозно свистела пурпурная тога.
Но, как богиня, искала ты бога
В родах и розах, страшилась пореза,
Зверя!

Но у торговок для страшной мести
И для инжира — готова мера.
Стерва мертва. А жрецы не верят,
Что на челе у высокой Весты -
Светит звезда Венера.

2
О виноградинка луны, ты в кисти лапчатой
Лиловой ночи.
А ночь материи нам бросит звездной, крапчатой
Увы, непрочной.

Пускай бежит лесная дева просекой
С горящей веткой.
А старый друг не здесь, а ты всю осень-ка
Дрожи наседкой!

И жди его, как квочка из заплаканных
Селений юга.
Как ждет орлица в апеннинских скатах и
Ущельях — друга.

Сорвать браслет, и настежь, настежь двери!
Но — не влюбиться…
Пусть ждет волчица, как жена, в пещере.
Жена — волчицей.

И всю-то осень ливни и жемчужины.
И снова ливни.
И ярость прядей, гребнями натруженных,
На шее дивной.

1
В жарких искрах лисьего меха
Хороша ты, моя подруга!
Ты — безликая фея смеха,
Ты — терновник, ты — звезды юга!
Скольким бардам ты бормотала
Льстивую речь на ушко?
А моя голова устала
И глупа, как пивная кружка.

Знаю, пурпурный плащ поэта
Не даруют мне злые судьи.
Ты к другому уйдешь на лето,
Чтоб отбрасывать злые кудри.

А зимой он к Артуру в башню
Побежит: петь вассалам гимны.
Ты вернешься и скажешь: "Страшно
Мне сквозь сад было красться зимний!"

2
Кончилось время осенних танцев,
Где паутинки — богов колени.
Помни: в час торжества британцев
Выйдет в долины король оленей.

Старость Уэльса — как старость сосен.
Книга стара, и стара подруга…
Эй, где там Англии злая просинь?
Старые волны морского круга?

Гордые барды хмурят брови
В сумерках лжи, на заре сомнений.
Ты улыбаешься все суровей…
Помни: нас ищет король оленей!

Добрый Артур в своем замке запил,
И удавился наш добрый гений.
Слушай сквозь сон перестуки капель,
Но не забудь короля оленей!

3
…Так на запад я шел в песках,
Под плащом я шкатулку нес,
И рассыпчатый звездный прах
Бросил Бог на небесный плес.

И услышал я крик в ночи,
И услышал я тихий зов,
И я понял: в горах грачи
Испугались ночных волков.

И я понял, что мертвый лес
Шепчет жалобно: "Не кричи!"
Будто в Бога вселился бес
И пророчествует в ночи.

И тогда я сказал: "Узнай,
Что форель в голубом ручье,
И — в ручье — голубой лосось,
И олень в голубых снегах
Свою душу нашли бы, Бог!"

Тогда Бог мой шагнул вперед.
Я услышал! — ответил он,
Я услышал! — сказал мне Бог,
Я услышал! В тенях твоих глаз
Я найду свою душу, бард.

Душа Бога не просто тень
И не просто ночная моль.
Гордых замыслов дребедень,
Отвращение, горечь, боль.

Душа Бога не просто глаз
Умирающей стрекозы,
Душа Бога погибнет в час
Прорастанья земной лозы.

Бог сказал: "Я отдам тебе
Свой безрадостный дар творить.
И не будет в твоей судьбе
Виться смерти льняная нить".

Так сказал он: "Прими мой дар,
Космос старых валлийских сел,
Как садов облетевших пар,
Ожидающий мертвых пчел".

"Ваше Солнце — моя слеза!
Бог стоит на твоем пути!"
Но мне мир заглянул в глаза
И шепнул: продолжай идти…

1
У проститутки под красной юбкой колготки черные, как уголь.
Пусть вечерами витрины видят ее — длинноногое злое пугало.
Она рыжее, чем любая рыжая, и несет свою голову, как флаг рыжих.
И смотрят ей вслед, и сопят от похоти все, кто на улицах черных выжил.
Но в такую ночь, как эта, уснули сограждане,
Бог умер от смеха, а Кесарь заважничал.

2
Вы леди.
Если не леди,
Мне разницы, в общем, нет.
Вы — темных веков последыш.
Вы — странница юных лет.

Однажды полночью,
В ноль десять минут,
А может быть, в точке,
В таинственной точке,
Где полдень и полночь
Друг к другу плывут…
Зеленые груди русалки твоей
Обжег незнакомый жар.
Апрельские холмики черных бровей
Ей в лоб нанесли удар
До сини — ведь она знает, что
Ждет нас на свете том:
Голубь бескрылый, вспугнувший ничто,
Черт с задранным вверх хвостом!

3
Если рогами набычится лоб -
Помни, что это пройдет!

Белых ночей изгибается горб,
Летом беременен год.

Если крылами заплещет тишь -
Помни, что крылья — неверный знак!

Ибо буддийская птицемышь
Их носит и носит Враг.

Враг всех времен, всех людей, всех крыс.
Всемирный, всесильный враг,

Которому лень даже свистнуть: "Брысь!" -
Столько он слышит врак

И про себя, и про черный срез
На месте трех адских лун.

Что ж, корешок, раздобудь обрез,
А лучше — на всех наплюй!

4
Нет свечки
В навеки пустой руке.
А в венах твоих неон,
А не кровь… Утечки
Не допустит гарантия фирмы Кей,
Консорциум Технотрон.
Не допустит, чтоб темный орех волос,
Давший мозгу и мысли кров,
Бледным ростком на заре пророс
В систему семи миров.

Но ты миру горстями швыряешь бред:
Больших городов психоз,
Медь кошачьих зрачков и храмов медь,
Бутоны железных роз.

Электронный жучок ты нашла в картинном,
В золотистом, холодном, длинном,
Араратском шальном винограде…
…Как, кроме дозы амфетамина,
Стерва, тебе еще что-то надо?

Улыбка в крови.
Децибеллы в ушах.
Ни мулла, ни раввин,
Ни даже мудрец, которому шах
Подарил талисман с мизинца левой руки,
Лобзавшей сосцы Ави,
Не расскажет мне, ты это или прах
Кого-то с твоим КИ.