Весна начинается с женщин и птиц.
С потери денег и документов.
В распахнутой жадности плавных ресниц
Февраль отражает себя пофрагментно.

Где солнце сырое по лужам звенит,
Разрушенный шорохом город как стая:
Порвется, сольется, дрожит и летит,
Обрывки газет и небес разметая.

Как будто в дожде, ослеплен и разъят,
В своей беспробудности тщась и теряясь,
Нетрезво течет полоумный Арбат,
На свет и на грязь в кувырках распадаясь.

Но Бог с ним... А женщины с птицами врозь
Воздвигнут одну Вавилонскую башню,
С которой дождями падут наискось
Горящие злаки на жадную пашню.

И то, что взойдет — наша кровь, наша плоть.
...Когда отреченье с причастьем сольются,
В набухших пространств ароматный ломоть
Горячие голые нервы вопьются.

Вчера были крылья. Но в крест кособокий
Они обратились сегодня к утру.
Похмельные думы черны и глубоки.
Угрюмый Сизиф, не бросай же свой труд!

Кати свою голову камнем тяжелым,
Роняй ее с горки в болотную мразь.
Смотри на снующих вокруг — хорошо им
Месить и копить вековечную грязь.

Дежурь у перин антиподом Прокруста! -
Все гости на ложе твоем так малы,
Что хочется вытянуть кости им с хрустом
И только потом усадить за столы.

Душа умерла. Но уже воплотилась,
И, став Прометеевой печенью, льет,
За то что огнем безоглядно делилась,
Нечистую кровь на орлиный помет.

Пустое, огромное, черное Нечто
Сосет изнутри и уводит в тюрьму,
Пространство которой уже бесконечно.
И ты удаляешься тьмою во тьму.

Вот цены на небо, на ветер у крыльев,
Вот мзда за аренду чужих облаков:
Их пух окупается гарью и пылью
В сожженных складах неоживших стихов.

Сегодня тебе остальные полдела
Закончить, чтоб дань вдохновенью вернуть:
Лететь лоскутом синевы обгорелой
Сквозь черные бездны, вмещенные в грудь.

Пройдя затравленной Тверской,
Ты можешь выйти к мавзолею;
Умыться скукой и тоской
И двинуть дальше, сожалея
О том, что полон рот забот,
Что дома нет, семьи и денег,
Что ты промокший пешеход,
Бредущий вброд на голый берег...

Шагая мимо кабаков,
Где припаркованные джипы -
Как меж огромных сапогов -
Бочком, теснясь, под гром и хрипы...
И забывать, и забывать,
Терять, потерь не замечая,
Шагать обыденным, шагать,
Тоску и скуку источая...

Идти по городу тайком
И видеть, как проходят мимо
Такие толпы, обо всем
Забывших напрочь, непростимо.
Неоновым теплом реклам
Пытаться греть пустые очи,
Мешать в них копоть пополам
С парадом девок у обочин...

Проходит день в ходьбе глухой
Холодным, пыльным посторонним.
И суетлив его уход,
И неприметной смерти сродни.
Проходит мимо рук и глаз,
Шурша дешевой бижутерией,
И в душах вслед ему у нас
Скрипят несмазанные двери...
Проходит первая любовь,
Неслышно ставшая последней...
В приют распахнутых гробов -
Путем врастанья и взросленья...

Стучат косые каблуки
В окоченелом переходе -
Мимо протянутой руки
Старушкой шустренькой проходит,
Спеша, походкой шаткой жизнь
С набором надоевших сумок.
Она добро, что в них лежит,
Снесет в забытый переулок
И там оставит на углу,
Теряясь в мареве окраин...
И брата Авеля брат Каин
Утянет за собой во мглу.

Туман полями к травам ластится,
Петляет голая дорога,
Земля чиста, как первоклассница
На самом первом из уроков.

И облака от Белокаменной
Луну несут на полотенце.
Нежны они, как руки мамины
Над мягким теменем младенца.

Простор вокруг как том нечитаный...
А я иду себе за пивом,
И путь мой, росами пропитанный,
В том томе выведен курсивом.