Чтоб хрупкая душа внутри была сохранна,
Чтоб дар твой не угас —
Не принимай вовнутрь лучей телеэкрана,
Держи их про запас.

Тефаль и дюраселл, шампуни и прокладки,
Программа новостей —
Все думают о нас, и думы их несладки,
А строчки — все пустей,

Но карандаш скользит — «чем дальше, тем усталей» —
Как призрак в галифе.
Так Быков написал в поэме о тефали
В семнадцатой строфе.

Пойду ль да выйду ль я, да перья навострю ли,
Да лиру приструню,
Чтоб булькал литпроцесс в тефлоновой кастрюле —
Сто сорок строк на дню.

Двадцатая строфа — тень долгого позора,
Осколки чепухи.
Какой прекрасный сор вовсю растет из сора —
Похожий на стихи...

Перо рождает смысл по мере продвиженья
Стального острия...
И если есть фонтан в твоем распоряженье —
Пусть бьет сильней струя!

Детство мое школьное! Не парта и не доска,
а тревожная и крамольная прекрасная недоска.

Юность моя легковесная, прощания на заре,
духовное и телесное еще почти что безгре...

Зрелость моя — условная. Про женское естество
пишу, как умею, про лоно... но какая я там стихотво.

стихов овечкодольние стада
когда года к нелепой позе клонят
и строчки точно мухи о стекло нет
как мотыльки на свет летят туда
где самозарождается строка
не препинаясь ни единым знаком
за клоном клон судьбу поставив на кон
но не родится ничего пока
поэт и муза полчаса без света
сольются вместе двери затворив
в единый общий творческий порыв
казнить нельзя помиловать поэта