Рукопись, забытая у камина

"…Спящие вагоны, качаясь и перестукиваясь парами на стыках рельс, уезжали всё дальше на юг. В невидимом, растворившемся в полумраке ночника стакане не переставала мерно позвякивать ложка. На столе стояла почти полностью опустошённая бутылка коньяка. Человек с обожжённым лицом спал, откинув руку, в которой сжимал инкрустированный пояс с кривым бебутом в ножнах.
Во сне ему вспоминалось, как он, раненый, боясь пошевелиться и притворяясь убитым, чтобы не получить от неизвестного армянина контрольную пулю из автомата, лежал ночью 19 января 1990 года и терпел горящий на его щеке бензин, вжимаясь изо всех сил другой стороной лица в холодную землю. Ещё ему снилось, как он приносит этот кинжал – ритуальный бебут самих Османов – в крови армянского убийцы на могилу своего учителя, старого Ахмета, и произносит молитву об отмщении.
Перестук колёс отдавался в сердечнике ножа. Старинный клинок затаился в ножнах, пытаясь уловить в беспокойном пульсе убийцы время, когда он вновь выйдет на охоту. В купе ныл неясный звук, как будто ветер трогал натянутую тетиву. В прорезь между неплотно задёрнутыми занавесками заглядывал не желавший отставать от поезда любопытный и изогнутый, как турецкий клинок, молодой месяц. В его мертвенно-бледном свете внутри рубина тлел кровавый уголёк, зловеще мерцали драгоценные камни, заряжаясь лунной энергией, чтобы когда-нибудь снова заставить кого-то волноваться в предвкушении, вытаскивая кинжал из ножен, и, вонзив его в человеческую плоть, услышать, как бьётся на стальном острие чьё-то сердце.
"Слышащий сердце" должен вернуться…"
Жанна положила на кофейный столик последний листок рукописи и замолчала, глядя на угасающую игру пламени в камине. В гостиной повисла тишина. Было лишь слышно, как потрескивают, постанывая, догорающие дрова. Надломившись, они с тихим хрустом опали и превратились в горку багровых углей, которые некоторое время переливались мягким рубиновым светом. Внезапно в порыве агонии в дымоход полетел сноп ярких искр. Вспышка выхватила из темноты двух мужчин, сидевших напротив Жанны.
Евгений, не говоря ни слова, встал с кресла и подошёл к корзинке с поленьями. Он выбрал пару чурок потоньше, чтобы они быстрее загорелись, положил их в топку и молча вернулся на своё место. Олег Генрихович откинулся на спинку мягкого дивана и в задумчивости крутил бокал с коньяком, иногда рассматривая напиток в отблесках пламени. Несмотря на то что была середина августа, Олег Генрихович настоял на том, чтобы разожгли камин для большего, как он выразился, литературного антуража.
Жанна смотрела, как голубой, будто от газовой горелки, неяркий огонёк принялся облизывать кору, подрумянивая её до тёмно-коричневой хлебной корочки. Постепенно разгорающееся пламя, как проявитель, выхватывало из сумрака лица людей, обстановку гостиной в современном стиле без какого-либо вычурного декора. На белых, сейчас казавшихся серыми, стенах висели абстрактные картины без рам под стеклом.
Глядя на лица самых близких ей людей, которые становились то светлыми, то тёмными, девушка отметила про себя в очередной раз, что в реальной жизни одни и те же люди могут быть то хорошими, то плохими в зависимости от внешних обстоятельств. Как сказал когда-то их друг мсье Монтаньи, это зависит от того, по какой стороне улицы ты идёшь: по солнечной или теневой. Ты можешь перейти на противоположную сторону сам, но чаще кто-то третий, посторонний, решает, как и куда тебе идти и вопреки твоему желанию.
В самых сокровенных тайниках души Жанна лелеяла мечту о том, что, написав автобиографический роман, она заставит отца взглянуть на его жизнь криминального авторитета по-иному, окончательно отрешившись от прошлого.
"А Женя на стороне света или тьмы? Овсепяны мертвы. Кузнецовы отомщены. Что дальше? Именно он придумал прятать порошок в трубах поросячьих клеток. Говорит, что они свернули наркоторговлю. Даже Монтаньи сказал, что с него хватит. Правда ли это? А я, всё знавшая и жившая за их счёт, считаю себя ни при чём. Такая ли я уж чистая? Кто мы, дети "крёстных отцов"?" – размышляла она, глядя на волевое лицо Евгения с тонкими, резко очерченными губами...

Улетаешь? – "Au revoir!" Прилетел? – "Salut!"

Поздним воскресным вечером Монтаньи набрал номер знакомого исполнительного вице-президента, который в "Би-Эн-Пи де Пари" возглавлял отдел состоятельных клиентов, и попросил его оказать в понедельник особое внимание и всяческую поддержку своему бизнес-партнёру Исмаилу Караджи, который в понедельник обратится в банк. Кроме того, чтобы мсье Караджи не считал себя чем-то ему обязанным, Дидье попросил сохранить этот разговор в тайне. Ничего особенного в такой просьбе не было. Монтаньи позвонил ещё нескольким знакомым.
На следующий день, в понедельник, в половине одиннадцатого Берк Демир с очень довольным выражением лица вышел из банка. В кафе напротив его ждал Дмитрий Ломов. Турок перешёл проезжую часть и сел за столик к русскому детективу. Берк, отпустив официанта без заказа, положил перед Дмитрием толстый пакет.
– Здесь триста пятьдесят тысяч. Полтинник – бонус для твоего партнёра Градова. Можешь не пересчитывать.
– Спасибо, – поблагодарил Ломов.
– Заработал. Ладно, здесь наши дороги расходятся. Отныне мы не знакомы. Удачи.
Демир встал с места и остановил проезжавшее такси. Дмитрий посмотрел вслед удаляющемуся автомобилю, запоминая регистрационный номер. За ним проследовал "Пежо" неприметного серого цвета.
Ломов взял телефон, подержал его в руке, провожая взглядом такси и эскорт, и положил обратно на стол. Он достал из сумки пакет с деньгами и о чём-то задумался. Дмитрий вспоминал о том, как они с Василием Петровичем, закадычные друзья, ездили в Краснодар, проникли в тайник Овсепяна, показали драгоценности и оружие следователю Суровцеву и, предварительно не сговариваясь, поделили поровну найденную валюту – сорок две тысячи долларов. Это было три года назад. Сейчас перед Ломовым лежало триста пятьдесят тысяч, о которых никто не знал.
"Что мне посоветовал турок? Купить "Феррари" и на нём поехать домой? А ведь это идея!"
Ломов отключил телефон и отправился в автосалон подержанных автомобилей. Там он отсчитал обалдевшему продавцу наличные за почти новый внедорожник "Митсубиси Паджеро" и, не меняя французские номера на транзитные, взял курс на Германию, чтобы оттуда паромом перебраться в Финляндию, из которой прямиком гнать до Питера.
"В конце концов, чем я обязан Градову? Дружбой в универе или совместной работой в прокуратуре? Так это всё давным-давно прошло. И вообще, кажется, что было не с нами и не в этой жизни. У него теперь свой процветающий бизнес. Сейчас он, наверное, подписывает выгодный контракт с новым денежным клиентом. Мне с ними не по пути", – так решил бывший майор милиции Дмитрий Ломов. Его мобильный замолчал до самого Санкт-Петербурга. А там Ломов сменил телефон.
Приехав в консульство Турции, Демир его больше не покидал. Лишь в четыре часа из ворот выехал чёрный "Мерседес", который направился в сторону аэропорта. На переднем крыле автомобиля трепетал красный флажок. Чуть позади ехал белый "Рено", через пару километров его догнал синий "Фольксваген". "Рено", мигнув поворотником, свернул на следующем перекрёстке. Через минут сорок "Мерседес", сопровождаемый незаметным и регулярно менявшимся эскортом, остановился в зоне отлёта. Из автомобиля вышел мужчина и скрылся в здании.

– Демир зарегистрировался на рейс "Turkish Airlines" до Анкары, – пряча телефон, сообщил Серж всем присутствовавшим в спальне.
Вчера ночью никто не разъехался. Все ночевали на вилле Монтаньи, а с утра получали доклады о передвижениях Берка Демира и Дмитрия Ломова.

Получив посадочный талон и узнав, где находится специальный коридор для дипломатов, Берк пошёл в указанном направлении. Он спокойно миновал паспортный контроль. Оставался только сканер. Берк решил его проигнорировать, показав свой диппаспорт. Но сотрудник безопасности полётов неожиданно попросил поставить сумку на ленту.
– Извините, простая, но обязательная формальность. И, пожалуйста, на большой аппарат. Маленький сломался.
– Но я сотрудник посольства и мои вещи не подлежат досмотру, – напрягся турок.
– Тогда сумку нужно было оформлять как дипломатический груз и сдавать в багаж, – ответил флегматичный парень в серой униформе. – А так у вас, pardon, обычная ручная кладь.
Демир колебался, но всё-таки решил не устраивать скандал и подчиниться. Сумка, дёрнувшись, уехала внутрь крупногабаритного сканера. Парень остановил ленту и посмотрел на монитор. Потом вернул сумку на исходную позицию. И снова принялся разглядывать изображение.
– Проблемы, офицер? – пытался сохранять спокойствие Берк.
– А что у вас, мсье, в сумке?
– Кинжал… какая-то копия… подарок нашему консулу. Вот справка, – Берк вытащил заранее заготовленный официальный бланк.
Офицер взял документ с описанием и фотографией ножа. Потом удивлённо посмотрел на экран и снова сверился со справкой.
– Что-то не очень похоже. А можно взглянуть на ваш паспорт? – попросил офицер.
Берк, холодея, протянул ему красную книжицу. Сотрудник безопасности полистал страницы и вернул паспорт владельцу.
– Хорошо, всё в порядке. Я разрешу вам провоз сувениров, но только в порядке исключения, принимая, мсье Демир, ваш статус. А остальное – это премия за "Пальмовую ветвь" ?
– Смешно, – успокоился турок. – Au revoir.
– Подождите, не уходите.
– Что ещё? – насторожился Берк.
– Вас сейчас проводит наш сотрудник. Он в вашем присутствии передаст сумку старшему пилоту.
– А потом? – спросил Берк.
– По приземлении командир вам её вернёт. Таковы правила перевозки специальных грузов.
Охрана пропустила на территорию виллы три автомобиля с затемнёнными стёклами. Через минуту в сопровождении нескольких парней спортивного телосложения в спальню Монтаньи поднялись молодой человек в форме сотрудника службы безопасности аэропорта и лилипут. Последний нёс спортивную сумку с эмблемой футбольного клуба "Олимпик Марсель". Когда они вошли в комнату, раздался звонок по телефону. Кто-то сообщил Сержу, что самолёт турецких авиалиний взлетел и взял курс на Анкару.
– Ждать его приземления мы не будем. Надеюсь, что доктор разрешит мне бокальчик шампанского по такому случаю, – Дидье заговорщицки подмигнул Сержу. – Неси.
В томительном ожидании прошло не менее пятнадцати минут. Всё это время Дидье, вжикая замком туда-сюда, играл молнией бело-голубой сумки.
Наконец в комнату внесли тюльпановидные бокалы и трёхлитровую бутылку "Dom Perignon White Gold Jeroboam". По её запотевшему корпусу из белого золота стекали капли воды.
– Дидье, не томи! Показывай, что у тебя в сумке! – умолял Эстет, не обращая внимания на безумно дорогое шампанское.
– Теперь, О’Генри, можно.
И Монтаньи достал османский бебут. Он не спеша, как при замедленной съёмке, вынул изогнутый клинок из ножен в гравировке по серебру и отложил тяжёлый инкрустированный драгоценными камнями пояс в сторону. Рубины, изумруды и сапфиры заиграли на свету. Желая оценить крупный рубин в набалдашнике рукоятки, Дидье поднял бебут, подержал на весу и затем опустил его.
– И в самом деле слышно, как стучит! Где тут написано "Слышащий сердце"? – рассматривал он замысловатую гравировку на лезвии.
– Теперь призы… – Дидье попросил Сержа забрать у него сумку. – Тебе и Малышу-Шарлю по пятьдесят тысяч, а остальные деньги разделите поровну между всеми участниками съёмок и блестящей операции в зоне досмотра. Малыш, ты точно всё вернул шпиону: деньги, кинжал? Ничего не забыл?
– Самый большой, какой только сумел найти, шеф, – рассмеялся лилипут дребезжащим, как бьющееся стекло, голосом.

Примерно через три часа рейс "Turkish Airlines" №ТК-104 благополучно приземлился в Анкаре. В первом ряду бизнес-класса сидел Берк Демир и с волнением ждал, когда старший пилот вынесет его сумку. Стюардесса попросила его дать возможность сначала всем покинуть салон. Томительные минуты скрашивались предвкушением встречи с легендарным сокровищем, вернувшимся на свою историческую родину. Видя, как нервничает Берк, девушка принесла ему бокал шампанского.
Наконец последний пассажир скрылся в тоннеле рукава и дверь в кабину пилотов открылась. Командир корабля вынес сумку и попросил при нём проверить содержимое. Замок был цел. Берк открыл его ключом и потянул за молнию. Лётчик отвернулся и о чём-то переговаривался со стюардессами. Берк запустил руку в пачки с долларами и начал шарить на дне. Его пальцы коснулись холодного металла.
"Бебут", – радостно подумал Берк.
Но рядом с кинжалом он почувствовал что-то необычное.
Берк обеими руками разворошил деньги и…
– Всё в порядке, господин Демир? – поинтересовался пилот.
Стюардессы внимательно смотрели на пассажира.
Лоб турецкого разведчика покрылся холодной испариной. В левой руке Берк держал короткий средневековый меч – дешёвый сувенир для туристов, а в правой – он сжимал… огромный розовый фаллоимитатор. Его искусно сделанная головка мелко дрожала. По салону распространялся аромат клубники.
У Демира потемнело в глазах. Деньги наверняка были фальшивыми.
Улетаешь? Прощай!
Прилетел? Привет!
Au revoir… Salut! ¢