Мимо прошла большая лохматая собака с заплаканными глазами. Когда она огромной тенью накрыла сидящую у деревянной двери склада с амбарным замком маленькую девочку, та взрогнула и внимательно посмотрела на псину. Впрочем, нет, они посмотрели друг на друга и будто бы почувствовали нечто похожее на взаимопонимание — мол, я знаю, почему ты тут, и я знаю...
Собака села рядом с Любашонком, прижавшись к ней горячим боком, и они уставились в одну сторону.
Ни большая собака, слонявшаяся по перрону, ни маленькая девчонка в светлом платьице, сидевшая на старом растрескавшемся асфальте, не были бродяжками. Тут, в селе, не бывает бездомных собак, кошек и, конечно же, детей. Они пришли на железнодорожную станцию Морец приветствовать поезд из Далёких Далей, который появлялся здесь трижды в неделю и останавливался на полторы минуты. Эти полторы минуты были наполнены другим воздухом, благополучием и мечтами. Люди, выглядывавшие из окон, казались самыми счастливыми и успешными: еще бы, они куда-то едут! Дорога и счастье были абсолютными синонимами для Любашонка.
Бывало, что из одного из вагонов спускался кто-то из родных: сначала появлялся чемодан, который подхватывали встречающие, потом сам Счастливый Человек, который всегда светился другим светом и источал аромат путешествий. Правда, это сохранялось ненадолго — через несколько дней он превращался в обычного сельчанина. Счастливый Человек всегда привозил подарки — сувениры или сладости. И Любашонок, будучи по природе своей сладкоежкой, хранила каждую конфетку ("эта из Балашова!", "эта из Тамбова!", "эта из Москвы!", "эта из Волгограда!", "а вот эта из Камышина!"), но если все-таки съедала, то в коробку складывала фантики.
Железная дорога была окутана волнующими моментами. Здесь провожали со слезами тоски и встречали со слезами радости. Здесь целовались и обнимались. Однажды Любашка увидела сцену, которая особенно захватила ее: за придорожным магазином, где работала похожая на красивую корову тетя Зина и продавала мармелад и ириски "Кис-Кис", целовались парень и девушка. Люба замерла, скрываясь под огромными лопухами. Эта пара была такой красивой и... несчастной одновременно: один из них должен уехать в Далёкие Дали. "Значит, не всегда дорога — это счастье?" — тогда подумала девчонка.
Целовались долго, замирая друг у друга на губах. Плакали. Потом парень, сняв со своей руки часы, надел на руку девушки и сказал:
— Считай минуты до нашей встречи, и я скоро вернусь. И не плачь, армия — это не всегда война!
"В тех Далёких Далях есть армия, которая всегда разлука и слезы", — сделала вывод Любашка, выползая из-под лопухов в сад, упиравшийся другим выходом в станцию.
Девчонка часто бродила в саду и по перрону. Собственно, она жила в соседнем от станции доме. Казенном доме, как говорила ее бабушка-железнодорожник. Сначала Любашка думала, что в казенном доме обязательно должны жить козы, но на их дворе не водилось ни одной козы. Этот вопрос долгое время терзал разум, пока до нее не дошло, что это жилье, которое выделяют служащим. Оно временное, пока работаешь на железной дороге... А на железной дороге работали не только бабушка Любы, но и дедушка (он был начальником!), а также папа, дядя и тетя.
Казенный дом с людьми и без коз сотрясался от каждого проходящего поезда, и по его стенам расползались паутины трещин. Но все равно Любашка очень любила гостить у деда и бабы.
Дед Василий и баба Маша были ветеранами на железной дороге — они пришли работать сюда, когда им было по тринадцать лет. Началась Великая Отечественная война, а дорога через "Морец" вела в Сталинград. Любашонок вместо сказок на ночь любила слушать их рассказы — как работали и в зной, и холод, как полчища голодных крыс шли по дороге, кусая людей, как фашисты бомбили железную дорогу.
Девчонка, сидя на перроне, смотрела на густую посадку по ту сторону дороги и представляла, что там могут скрываться фашисты. Или обязательно скрывались, когда дедушка и бабушка были детьми. В шевелении деревьев она угадывала их передвижения. А по ночам ей часто снился один и тот же сон — из посадки выезжал танк и, наставив на нее дуло, уперто шел вперед — через буерак, железную дорогу, перрон... В этот страшный момент она обычно просыпалась, так никогда и не досмотрев сон. Но даже если бы ей однажды и пришлось увидеть эпилог, Любашка была уверена, что он был бы счастливым, так как "наши победили". Так говорила бабушка.
Бабушка, будучи девчонкой, часто делала обход дороги: это отрезок в десять километров по рельсам-шпалам в одну сторону и десять километров обратно. В один зимний день из посадки вышла волчица и увязалась за ней. Тогда все голодали — и люди и волки. Маша смиренно приняла свою участь, продолжая обход дороги. Волчица неотступно следовала за ней. И шли они в тот промозглый день, два голодных живых существа — человек и волк, по железной дороге, вдоль которой и справа и слева густая посадка, и ни живой души вокруг. Шли тихо, понуро, смиренно.
Обратно Маша возвращалась в сумерках. Начиналась вьюга. Ветер свистел, продувая через изрядно поношенное пальто. Девчонке казалось, что это последние ее шаги. Но нет — волчица проводила ее до дома и убежала трусцой в сторону посадки. Маша смотрела вслед уходящему хищнику: обвисшая шкура на исхудалых боках волчицы подергивалась, жалкие сосцы мотались из стороны в сторону.
С тех пор Маша перестала бояться волков. Да и других хищников тоже. Говорила, что фашист был страшнее волка или медведя. А когда они ходили в лес с Любашкой, то бабушка всегда читала заговор, чтобы змея или клещ не укусили, и слова эти девчонка знала назубок.
"Наши победили!" — говорил и дед Любашонку. А однажды повел внучку в лес и показал яму от разрыва снаряда, выпущенного из вражеского самолета.
— Видишь, на дне ямы выросла яблонька и даже плодоносит, — сказал дед Василий. — Что это значит?
Любашка мучилась в догадках, предлагая варианты ответа — "упала семечка", "ежик яблоко принес", но все было не то.
—Это потому, что мы победили и сейчас живем в мире, — ответил дед.
А Любашонок в продолжении темы добавила:
— Но если бы это дерево выросло тогда, во время войны, оно могло бы вас кормить своими яблоками.
И дед согласился с ней.
Собака встрепенулась, навострив уши. Вдали послышалось такое знакомое громыхание, и семафор мигнул зеленым светом.
На перрон вышел дежурный железнодорожник. Он развернул красный флаг, сигнализируя машинисту локомотива об остановке. Дед, сидя в своем кабинете, наверняка уже переключил разные кнопочки на огромном волшебном железном аппарате, который разрешает поездам из Далёких Далей проходить через станцию "Морец".
— Пришел! Пришел! — ликовала Любашка, а собака наворачивала вокруг нее круги, виляя хвостом. Все мгновенно ожило на перроне. Мир кружился вокруг станции "Морец", которая в одночасье стала осью. Девчонка в белом платьице танцевала, прыгала и смеялась.
Локомотив, сигналя и обдавая ветром девчонку, дежурного и еще нескольких человек — встречающих и отбывающих, проехал мимо, постепенно сбавляя ход. Тянувшиеся за ним вагоны скрипели, будто умоляя: "Давай передохнем! Остановись!" И вот — поезд остановился у второго семафора. Одновременно открылись несколько дверей вагонов, из которых выпорхнули улыбчивые проводники и проводницы в одинаковой форме.
И снова из окон зеленых вагонов Любашонку махали Счастливые Люди, которые прибыли из Далёких Далей и направлялись в еще более Далёкие Дали. Лес за железнодорожным полотном был тих, и ни один фашист или танк не смог бы продраться через его переплетенные густые ветви.
Пассажиры сходили на станции "Морец", и всем девчонка кричала: "Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте", будто каждого знала в лицо. Лохматая собака с заплаканными глазами подошла к одному из прибывших Счастливых Людей, тот потрепал за ухо псину, и они пошли по перрону к лестнице. Собака обернулась и посмотрела на Любашку, будто спрашивая: "А ты, ты дождалась?" — "Конечно, — ответила ей девчонка взмахом ресниц. — Поезд Счастья прибыл на нашу станцию!".
В одно из Явлений Поезда Люба увидела ту самую девушку, которая целовалась с парнем. Они снова целовались, но уже по-другому — спешно, кратко и радостно щебеча.
— На побывку приехал? — спросил стоящий на перроне дежурный.
— Ага, — ответил парень, поправляя лямки рюкзака. Потом легко подхватил свою девчонку на руки и поспешил к леснице, уводящей с перрона.
Любашонок ликовала от счастья. Но тут роковой голос в громкоговорителе сообщил, что поезд отбывает. Полторы минуты закончились. Проводники начали складывать ступеньки и закрывать двери. Девчонку охватила грусть.
Локомотив вздохнул, вагоны вздрогнули и медленно покатились, постепенно набирая скорость и стуча колесами по рельсам.
Девчонка встала на шпалы, зная, что это уже безопасно, потому что следующий поезд из Далёких Далей придет только послезавтра, а товарняки и вагоны-цистерны пролетают мимо обычно по ночам и рано утром. Она побрела в сторону поста стрелочника, недалеко от встречающего семафора, — там, в беленом домике, работал ее отец.
По пути Любашка собрала с рельс золотые медальки — так она называла крышки от бутылок из-под лимонада "Буратино", которые незадолго до прихода поезда. выложила на рельсах. Локомотив своими мощными железными колесами расплющил их, превратив в медальки.
Сейчас Любашонок проведает отца. Выпьет с ним черный сладкий чай из большой кружки и пойдет домой. Она опустит золотые медальки на дно чана с поливной водой, будет наблюдать за ними, как они поблескивают на глубине, и ждать следующего Поезда Счастья из Далёких Далей. И он придет. И придет время, когда сама Любашонок уедет дальше семафора, в поисках счастья в Далёких Далях, а потом поймет, что счастье было именно там — в казенном доме без коз, со множеством трещин на стенах, рядом с папой и мамой, дедушкой и бабушкой, мечтами, золотыми медальками из крышек от лимонада, железнодорожными свистками и фонарями, яблоней на дне ямы, окопами в посадке, призраками фашистов. Мир души ее останется в ладонях тихой станции "Морец".