Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

ГАЛИНА УМЫВАКИНА


Галина Митрофановна Умывакина родилась в Москве. Окончила филологический факультет Воронежского государственного университета, аспирантуру. Публиковалась в коллективных сборниках, альманахах Воронежа и Москвы, журналах "Знамя", "Наш современник", "Подъём" и др. Автор девяти поэтических книг. Член Союза писателей СССР с 1986 года. В настоящее время председатель Воронежского отделения Союза российских писателей. Живет в Воронеже.


СТАРЫЙ СНИМОК


ОТЕЦ

Сыну Виктору от папы.
43-й. Обоянь.
Надпись на фотографии.

Сохрани его в походах,
жизнь, вперед на много лет.
— Сыну Виктору два года,
а меня и вовсе нет.
Не минуй его, награда,
обойди, слепая смерть.
— Ведь еще за нами надо
брату младшему поспеть.
Ты, судьба, его не мучай,
хоть шепни: мол, ничего…
— Ты же знаешь: трое внучек
дожидаются его.

Старый снимок. Сорок третий,
где готов он ко всему,
мой отец тридцатилетний!
И откуда знать ему,
что ни здесь, под Обоянью,
ни в одной из прочих битв,
слава Богу — он не ранен,
слава Богу — не убит.


КОЛЫБЕЛЬНАЯ 42-го ГОДА

Маме

Не плачь, мой маленький, прости,
хоть я не виновата.
Чужой солдат на снег и стынь
нас вытолкал из хаты.

Живой, ты плачешь, жалкий мой,
от холода и страха,
и стала мокрой под тобой
от холода рубаха.

Но если жив – он к нам идет
войны дорогой дальней
иль, раненый, кричит "Вперед!"
на койке госпитальной.

И пусть мы здесь с тобой сейчас
среди беды и смерти, —
для жизни, хоть и в страшный час,
понарождались дети.

Не плачь! Я плачу — не пою,
тебя дыханьем грею,
почти как памятник стою,
от горя каменею.


* * *

…Но в этот мир принесены
в дни мира, миру подотчетны —
мы плоть от плоти той войны,
мы дети той беды народной.

От первых до последних дней
нам кровью понимать и кожей
своих отцов смертельный обжиг
и ожиданье матерей.

А сколько рушилось семей,
а сколько свадеб не сыгралось,
а скольких я не досчиталась
живых ровесников-друзей?!

И средь земных забот моих
одна все сердце жжет и студит, —
что никогда, нигде не будет
ни их детей, ни внуков их.


* * *

Нас даже краешком, крылом
война не зацепила,
но то, что смертью быть могло, —
то нашим детством было.

Еще закрыть военных ран
природа не успела,
но по краям крутого рва
в срок ягода поспела.

И прыгали мы мимо, вниз,
степь оглашая криком,
чтобы набрать зеленых гильз,
забыв про землянику.

В лесу о ржавый танк ИС
мы спины наши грели,
а что живой погиб боец, —
понять мы не умели.

Уже потом, карандаши
подтачивая в школе,
мы вспомним порох,
что лежит
на деревенском поле,

и, пальцы пачкая, сравним,
ломая грифель разный, —
что был винтовочный — стальным,
артиллерийский — красным.

В руках,
в кострах и по домам
дымился он и рвался
и в страшных криках
наших мам
войной проклятой звался…