18 июня писатель-фантаст, литературовед, поэт и переводчик мог бы отпраздновать круглую дату... Предлагаем вниманию читателей эссе Леонида Латынина из книги воспоминаний о Евгении Витковском (1950–2020) "Вечность, до встречи", которую готовит к публикации его спутница жизни – поэт, переводчик Ольга Кольцова.

Вильгельм Шерер

Нашим своеобразным паролем взаимного допущения и попадания во внутренние духовные жилища с Евгением Витковским (далее – ЕВ), как это ни странно, стал именно Вильгельм Шерер. Да, да, тот самый немецкий историк литературы, последователь Конта, Милля и Бокля, пытавшийся создать систему "национальной этики". У меня в библиотеке в годы моих букинистических "мечтаний" оказались два издания его работы по истории литературы. Там были мной для себя открыты имена, которые не попали ни в программу филфака, ни в прочие актуальные читальники. От Генриха фон Фельдеке, Генриха фон Морунгена, Герборта фон Фрицлара, Альбрехта фон Гальберштадта, Гуго фон Тримберга, Ганса Розенблюта, Иоганна Рейхлина, Конрада Цельтиса, Фридриха Дедекинда до, скажем, предшественника романтической школы Жана-Поля Рихтера.
Представьте себе, каждое из шереровских имён было не только знакомо ЕВ, но и каждому он мог дать свою оценку с цитатами и толкованием текста.
Ошеломление закончилось моим счастливым пленением этим "ренессансным" великим интеллектом и талантом.

"Московская нота"

Долгие годы общения (обогащения) и работы (один из результатов – наша книга диалогов "Фонетический шум") привели меня к мысли, что ЕВ и есть само имя одному из направлений продолжения эпохи "Серебряный век", которое в нашем разговоре и было означено: "Московская нота".
Мы сегодня уже можем рассматривать Серебряный век не только в качестве знака определённого периода отечественной литературы начала XX столетия, но и знака определённого эклектичного стиля, семантика которого совпадает с понятием "петербургский стиль русской поэзии начала ХХ века".
Блок, Ахматова, Цветаева, Белый, Мережковские – одни из его "икон".
И когда стало реальностью предсказание "Быть Петербургу пусту" Евдокии Лопухиной (инокини Елены), то и свободная музыка "серебряного петербургского века" после этих наших очередных "великих потрясений" в семнадцатом году и далее по датам уехала, уплыла, убежала, улетела в Европу. Многие поэты, верные традиции Серебряного века, осели в Париже. (Так случилась "Парижская нота".) И выразителем этой "Парижской ноты", несомненно, и одним из главных голосов "серебряного века в изгнании" стал (для меня) Георгий Иванов, впервые в полном объёме изданный ЕВ.
Прошли годы. Свободные голоса эмиграции вернулись в Россию, прежде всего в Москву. В интонации традиционного "петербургского серебряного века" стали заметны, слышимы и узнаваемы интонации "парижского серебряного века в изгнании". Знаки этого нового стиля стали слышимы и видимы в текстах и Липкина, и Лозинского, и Штейнберга, и Липскерова, и Чухонцева, и Самойлова, и Лиснянской, и Тарковского.
И стихи Евгения Витковского своей культурой, феноменальным, даже избыточным словарём, которого не случилось ни у одного из вышеназванных поэтов, естественно и органично вписались в новую традицию "Московской ноты".
Но справедливости ради всё же приведу ответ ЕВ на мои заметки в "Топосе" о "Московской ноте": "Думаю, ХХI век принёс действительно радикальные перемены: Америке – чёрного президента… ну а нам – слияние нот. Почему нота должна быть одна? В привычной нам гамме их как минимум семь. Можно и двенадцать. Так что это не столько московская нота, сколько всеобщая гамма.
А "Серебряный век" – даже если кто-то фыркает – он всё равно продолжается".

Премия "Серебряный век"

В одном из наших разговоров, по мере того как появлялись новые замечательные книги близких нам авторов, у ЕВ возникла идея учреждения премии "Серебряный век" и издания книг в серии "Сон Серебряного века". Спасибо "Водолею" Евгения Кольчужкина, поддержавшего эту идею.
Строчка из моего старого стихотворения и была предложена ЕВ для названия серии. По его словам – "Серебряный век" был убит "залпом Авроры", а вот "Сон" и сегодня, и всегда надёжно защищён от всех социальных систем и оружий мира.
Вот текст ЕВ "Послесловие к веку" из первой книги серии:
"Кто первым произнёс словосочетание "серебряный век" – нынче уже более-менее установлено но для нас это сейчас не так уж важно. Скорее важно понять:
а) когда Серебряный век начался,
б) когда он кончился.
Если на первый вопрос хоть и размытый, но всё же есть ответ (между 1895 и 1905 годом), то на второй – сколько специалистов, столько ответов. Вадим Крейд считал, что Серебряный век закончился вместе со штурмом Зимнего дворца. Замечание, что штурмовали не столько Зимний дворец, сколько царские винные погреба (иначе не отделался бы так легко Женский батальон поручика М.Л. Бочкарёвой), Крейд в расчёт не брал, он считал: сменилась власть – сменился век. Что ж, возможна и такая точка зрения.
Нечто подобное формулировала и Ахматова, считавшая времена НЭПа пародией на акмеизм. Ещё чаще концом Серебряного века считают дату смерти самой Ахматовой. Наконец, есть точка зрения, что покуда оставался в живых хоть один поэт, выпустивший авторский поэтический сборник до 1917 года, – Серебряный век пусть в отдельных своих представителях, но продолжал жить. В этом случае датой конца Серебряного века оказывалось начало июля 1991 года (дата смерти С.В. Шервинского): советской власти оставалось доживать около сорока дней. Наконец, есть и точка зрения Д. Бобышева, что Серебряный век кончился лишь вместе со смертью последнего значительного поэта первой волны русской эмиграции, продолжавшей традиции прекрасной эпохи: в 1996 году, когда в далёкой Флориде скончался Игорь Владимирович Чиннов. Интересно, что эта дата почти совпадает с датой смерти Иосифа Бродского. Можно привести ещё полсотни вариантов даты "кончины" Серебряного века.
Только где его могила? У нас на книжных полках и в компьютерах? Откройте нынешние антологии русской поэзии ХХ века: какая же мощная у нас была поэзия. Да, её не печатали, да, если печатали, то на Западе, но это не в счёт – и т.д. Но время неумолимо выдавливает из антологий прихвостней эпохи и замещает их истинными поэтами, имена которых никому не были известны тогда, зато теперь – у всех на слуху.
Получается, наиболее вероятна такая гипотеза: Серебряный век кончился… только что. А точно он кончился? А может быть, он не кончился? А может быть, слухи о его смерти немного преувеличены?..
Не берусь вынести приговор, век – не незабвенная корова из "Ста лет одиночества" Г. Гарсиа Маркеса, на боку которой можно повесить вывеску: "Это – корова, она даёт молоко…" Поэтому, в силу крайней размытости наших определений, позволю себе сделать совершенно еретическое допущение: Серебряный век пока что не кончился и неизвестно, когда кончится.
Отсюда и следует некоторое начинание, родившееся из строчки Леонида Латынина: помимо серии "Малый Серебряный век", в которой выходят книги совсем забытых и почти ничего не издавших поэтов–современников Серебряного века, начать ещё одну серию: "Сон Серебряного века". Это серия для тех, кто не вышел из традиции и кто сам привык назначать дату сегодняшнего дня… Это поэзия сна, которая привиделась Серебряному веку, а ещё вернее – поэзия собственно Серебряного века, который не может окончиться, ибо не исчерпал своего запаса жизненной энергии…"
Премия состоялась в 2008 году. И вышли в этой серии книги лауреатов. Ими стали поэты новой "Московской ноты". Конечно же, и Евгений Витковский – "за двухтомник избранных произведений "Вечный слушатель", вышедший в Москве и Дюссельдорфе двумя изданиями в 2013 и 2014 годах, а также за вклад в изучение поэзии русского Серебряного века и русского зарубежья (подготовка собраний сочинений Г. Иванова, А. Несмелова, И. Елагина и ряда других поэтов первой и второй волн эмиграции)"…
У великих людей нет ни года, ни века жизни, как и нет чисел рождения и смерти, им всем Бог отвёл некую субстанцию времён, где они все вместе помещены для ведения вечных бесед и споров между собой и нами – текстами, мифами, легендами и судьбами. И Евгения Витковского отделяет один шаг не только от Варлама Шаламова или Ивана Гончарова, у которого день рождения 18 июня, но и от Георгия Иванова, Ходасевича, Блока, Тютчева и, наконец, Петрарки и Катулла.
С Великим Человеком можно общаться при жизни, пить вино, сидеть за столом, бродить, беседуя, по аллее парка, но живёт он там в отведённом Богом пространстве в полном одиночестве, проводя время в беседах с другими "одиночествами", где совсем не знают,

А если и пишут о живущих в текущем веке, то так:

Им до рождения вынесен приговор – жить в "полном (счастливом) одиночестве", и этот приговор обжалованию не подлежит.