Когда произносишь эти две фамилии вместе, то неизбежно в первую очередь вспоминаются «Веселые ребята».
Возможно, это была высшая точка их совместного творчества — артиста-исполнителя и композитора.
Но познакомились они значительно раньше.
Вот что писал Леонид Осипович в сборнике «И. О. Ду­на­евский. Выступления. Статьи. Письма. Воспоминания»: «Вспоминаю нашу первую встречу. 1923 год. Москва. "Аквариум". Я тебя не знал. Мы впервые сели у рояля, ты играл, импровизировал, и с каждым аккордом в сердце моем рождался восторг перед твоей фантазией, перед искренностью твоего чувства…».
Но дружба пришла позже — в 1930 году, в Ленинградском «Мюзик-холле», где Утёсов с «Теа-джазом» представлял свою первую программу, а Дунаевский был дирижером оркестра «Мюзик-холла».
Вот как вспоминал об этом Утёсов:
«1930 год. Ленинград. Мюзик-холл. Дунаевский — дирижер оркестра. Я выступаю со своей первой программой. Мы часто беседуем, сидя у рояля. И оба любим эти беседы. Оба молоды, оба готовы, погрузившись в море звуков, мечтать и не замечать всего, что нас окружает.
— Исаак Осипович! — кричит помощник режиссера. — Вас ждут на сцене!
Но Дунаевский ничего не слышит и продолжает играть. Для того чтобы его остановить, его нужно схватить за руки. Именно это я и делаю:
— Дуня, тебя зовут.
— А? Где? — Он как будто просыпается.
— Тебя зовут на сцену, — повторяю я.
Он нехотя встает, и в глазах его скука. Туда, куда его зовут, он идет нехотя. Там уже другая жизнь. Там репетиция. Там огорчения. Кто-то взял не ту ноту, кто-то фальшиво спел, кто-то неритмично танцует. Нет порыва, нет вдохновения, — значит, нет и творчества. И ему скучно…»
Результатом этой дружбы стали программы «Джаз на повороте», «Музыкальный магазин», «Темное пятно», а затем и кинофильм «Веселые ребята».
«Сам Бог послал мне Дунаевского» — вспоминал Утёсов о работе над принципиально важной для него программой «Джаз на повороте».
«– Дуня, — сказал я ему, — надо поворачивать руль влево. Паруса полощутся, их не надувает ветер родной земли. Я хочу сделать поворот в своем джазе. Помоги мне.
Он почесал затылок и иронически посмотрел на меня:
— Ты только хочешь сделать поворот или уже знаешь, куда повернуть?
— Да, — сказал я, — знаю. Пусть в джазе звучит то, что близко нашим людям. Пусть они услышат то, что слышали их отцы и деды, но в новом обличье. Давай сделаем фантазии на темы народных песен.
Предыдущую ночь, не смыкая глаз, я обдумывал темы фантазий, но ему я хотел преподнести это как экспромт. Я любил удивлять его, потому что он умел удивляться.
— Какие же фантазии ты бы хотел?
— Ну, скажем, русскую. Как основу. Украинскую, поскольку я и ты оттуда родом. Еврейскую, поскольку эта музыка нечужда нам обоим. А четвертую… — Я демонстративно задумался.
— А четвертую? — торопил Дунаевский.
— Советскую! — выпалил я победно».
Примечательно, однако, что при близких отношениях сохранилось только две фотографии, где Леонид Утёсов и Исаак Дунаевский изображены вместе. Правда, с ними сфотографировался еще и композитор Дмитрий Шостакович. Два разных ракурса. Не исключено, что фотографии сделаны в один день. Но, возникает вопрос: а кто еще был сфотографирован в тот день с этими тремя? Ведь, хорошо видно, что остальная часть фотографии заретуширована… Такова судьба многих фотоснимков 1930‑х годов…
Сложно объяснить и тот факт, что имя Дунаевского почти не упоминается в первой книге Леонида Утёсова «Записки актера».
Сначала ссылка о том, что «В этой области [советской оперетты] работают Дунаевский, Ярон, но все же это только первые шаги».
И затем о творчестве композитора — «Сейчас лучшие песни уже пишутся композиторами в мажорной тональности и в этом есть определенная социальная закономерность.
Одним из первых это сделал Дунаевский, написавший в мажоре "Марш веселых ребят". "Сердце", "Веселый ветер", "Песня о Родине" и другие. Я не знаю, бессознательно или нарочито это делал Дунаевский, но он верно угадал требования нашей эпохи. Песни о наших днях упорного и веселого труда, о днях, напоенных героизмом и отвагой, требуют мажора. В этой тональности можно выразить всю силу, взлет и бодрость наших дней».
И все…
Значительно больше страниц отведено воспоминаниям о Дунаевском во второй книге Утёсова «С песней по жизни».
Они же, в еще более расширенном варианте, приведены в последней книге артиста «Спасибо, сердце!».
Поэтому цитаты приведем по этому изданию.
Свои воспоминания о Дунаевском Леонид Осипович начинает с опровержения очень распространенного слуха о том, что композитор покончил жизнь самоубийством.
«Очень часто меня спрашивают и, как ни странно, все больше люди искусства:
— Скажите, почему покончил жизнь самоубийством Дунаевский?
Кому надо было пустить этот злонамеренный слух? Опровергая его, я всегда с трудом могу скрывать свое возмущение. Но спрашивающий начинает смотреть на меня с недоверием и понимающе подмигивает — дескать, он-то знает эту правду. А правда проста и печальна. Быть может, если бы у Дунаевского в этот роковой день был в кармане нитроглицерин или хотя бы валидол, то, может быть, он бы и сегодня был среди нас.
Дунаевского с нами уже нет, но живет его сын, хороший человек, талантливый художник, которого клевета сделала якобы причиной добровольного ухода из жизни его отца. Пусть хоть из моей книжки люди узнают правду, узнают, что Дунаевский слишком любил жизнь, чтобы уйти из нее добровольно…»
Новые песни Дунаевского постоянно появлялись и в послевоенных программах утёсовского оркестра. Последняя их совместная работа звучит символически для обоих: «Я песне отдал все сполна».
Песня имела еще одно название — «Запевала» и была включена в музыкальный кинофильм «Веселые звезды», представлявший собой экранизацию эстрадного концерта.
Леонид Утёсов был уверен, что куплет:

«Когда его уже не стало, — писал Утёсов, а мне приходилось на сцене исполнять его песни, к горлу подкатывал комок, и я боялся, что появятся предательские слезы. Вы скажете, что это сентиментальность. Может быть. Я ее не стыжусь. Я только хочу, чтобы ее не видели у меня на сцене — не за этим приходит к нам зритель.
Дорогой Дуня! Я полюбил тебя — музыканта, тебя — художника. Много лет мы были творчески неразлучны.
Вот мой рояль, за которым ты сидел, создавая песни "Веселых ребят". Он цел, этот рояль. Он звучит, блестит, он даже не старится, но он меня больше не радует. В нем умолкла твоя душа.
Песни — как люди: они рождаются, и продолжительность их жизни разная. Одни, плохие, умирают быстро, другие, хорошие, живут долго. Правда, с людьми часто бывает наоборот. Хорошие умирают. А плохие живут и живут. Это, конечно, не закономерность, но, к сожалению, часто так случается.
Я продолжаю шагать по песенному пути, но уже не чувствую твой дружеский локоть. Я вспоминаю все, что создано тобой, и, как жаждущий путник в пустыне, пью из волшебного ручья, встретившегося мне на пути, прозрачную, живительную влагу».