* * *

Представьте: вы подбросили монету,
Она зависла — в жизни, не в игре.
Висит, сверкая... объяснений нету,
Всем смыслам вопреки — и на ребре.
Так не бывает? Но вокруг взгляните:
Не менее чудесно все вокруг.
Какие удивительные нити
Заметите, лишь приглядитесь вдруг.
Кто дергает?.. кто оставляет метки?..
А разбираться станешь — ничего.
При всем при том: мы — не марионетки,
И это удивительней всего.


* * *

В старости любовь не претендует на тело,
Но и не призрачна, хоть и бесплотна.
В молодости (если помнишь) — другое дело:
Ей нужно все — разом, бесповоротно.
Никаких компромиссов тебе и уступок,
Нет кокетства для нее и обмана.
Слово не то, а тем паче ложный поступок
Обрушивают начало романа.
А теперь любой каприз, суета, нелепость
Оставляют в неизменном покое.
Сердце в старости похоже на замок... крепость.
Да и что ты можешь сказать такое?..


* * *

Про сенат я читаю, налоги...
Древний Рим... Просто глаз не отвесть.
Есть ли толк от прямых аналогий? —
Сомневаюсь... Не знаю... Бог весть.
И чем Цезаря шутки глупее,
Тем ликует толпа все сильней.
В этой древней, как мир, эпопее
Место зрителя прочих верней.
Не по той очевидной причине,
Что чуть реже кидают ко львам —
В пребывании в Цезаря чине
Много рисков, неведомых нам.
Страха нет, но отнюдь не уверен
В едкой пользе сатиры прямой.
Цезарь глуп ли, жесток, злонамерен? —
Не склоняюсь к ответу, друг мой.
Потому что представить не в силах,
Что творилось в их куцых мозгах.
Эту тайну в глубоких могилах
Пусть скрывает сиятельный прах.


* * *

Там, где-то внутри, я даже совсем молодой, вполне,
Хотя порой в транспорте и уступают место.
Я присаживаюсь, никогда предварительно не
Изобразив на лице нечто вроде протеста.
Стыдно признаться, даже девушки иногда — о, да!
А думал, что отнюдь не похож на старика я.
Как обширно время забросило свои невода,
Понимаешь, только на лицах жалость читая.
Молодые женщины тоже... хорошо не с детьми.
Если б с детишками — думаю, умер на месте...
Сажусь и гляжу за окно, делая вид, черт возьми,
Что глядеть не на них мне, а в окно интересней.
Думал ли ты когда-то, дурень... молодой зубоскал,
Что придется болью мучиться... стыдом, виною?
Старость подходит совсем не неслышно, как ты читал —
Топая... руки выламывая за спиною.


* * *

Вчера опять читал Овидия. Назон
Не показался мне несчастным свыше меры.
За книгу легкомысленную сослан он —
Теперь мы знаем и печальнее примеры.
Увидел даков и сарматов... Боже мой!
Я повидал не то еще... без всякой ссылки.
В парадняках не грелся он зимой
И не сдавал на выпивку бутылки.
А тоже ведь наука. И под стать вполне
Искусству этой самой... нежной страсти.
В имперских ли пределах или оных вне,
Какая разница? — всегда ты в той же пасти
Судьбы. К чему считаться и равнять тогда
Все выпавшие в жизни на плечи невзгоды?
Везде нас ловят точно те же невода
Под равнодушным взглядом неба и природы.


* * *

Как далек я от вашего племени,
Сводит скулы от скучных речей,
И вообще не из этого времени —
Я, свободный, безумный, ничей.
Я живу, ваших капищ не трогая,
Вне пределов расчисленных дней.
Мне, поскольку даровано многое,
То и больше, чем прочим, видней.
Я пришел из пространства несущего,
До него кто из вас доплывет?
Да, мне внятны извивы грядущего,
И я знаю их все наперед.
Из владений Эразмовой Мории
Много вынес и многое спас...
Я листаю страницы истории —
Этой книги, закрытой для вас.