Действие романа протекает в Венеции. Герой романа – полковник Ричард Кантуэлл ужинает в ресторане гостиницы "Гритти" со своей возлюбленной Ренатой, юной венецианской аристократкой, которую он зовёт "дочкой"… В годы Первой мировой войны метрдотель ресторана "Гритти" служил вместе с лейтенантом Кантуэллом в итальянской армии. Во время Второй мировой войны Кантуэлл занимал генеральскую должность в американской армии. Метрдотель наделён саном Gran Maestro, или гроссмейстера шуточного ордена, учреждённого Кантуэллом.

Когда Gran Maestro отошёл, девушка сказала:
– Он прекрасный человек, я рада, что он тебя любит.
– Мы с ним друзья, – сказал полковник. – Надеюсь, у него найдётся для тебя хороший бифштекс.
– Есть один отличный бифштекс, – сообщил возвратившийся Gran Maestro.
– Возьми его, дочка. Меня всё время кормят бифштексами в офицерской столовой. Хочешь с кровью?
– Да, пожалуйста, с кровью.
– А1 sangue1, – заявил полковник. – Как говорил Джон, объясняясь с официантом по-французски, crudo2, bluе3, а проще говоря – с кровью.
– Значит, с кровью, – повторил Gran Maestro. – А вам, полковник?
– Эскалоп в сладком винном соусе и цветную капусту в масле. Если найдётся, дайте ещё артишок с уксусом. Тебе что к мясу, дочка?
– Картофельное пюре и салат.
– Не забывай, что ты ещё растёшь.
– Да, но я не хочу расти слишком сильно или не там, где надо.
– Тогда всё, – сказал полковник. – Как насчет fiasco4 валполичеллы?
– Мы не держим вина в fiasco. У нас ведь первоклассная гостиница. Вино мы получаем в бутылках.
– Совсем забыл, – сказал полковник. – А помните, оно стоило тридцать чентезими за литр?
– А помните, как на станциях мы швыряли из эшелонов пустыми бутылями в жандармов?
– А возвращаясь с Граппы, побросали под гору оставшиеся гранаты?
– И те, кто видел взрывы, решили, что австрийцы прорвали фронт, и как вы перестали бриться, и мы носили fiamme nere5 на серых тужурках, а внизу – серый свитер?
– И как я напивался до того, что даже вкуса вина не различал? Ну и бедовые же мы были ребята, – сказал полковник.
– Ещё какие бедовые, – сказал Gran Maestro. – Просто головорезы, а вы были из нас – самый отпетый!
– Да, – сказал полковник. – Это верно, мы были головорезы. Ты уж нас прости, дочка, ладно?
– А у тебя не осталось фотографии тех лет?
– Нет. Мы тогда не снимались, кроме того раза, с господином д’Аннунцио. К тому же большинство из нас плохо кончили.
– Кроме нас двоих, – сказал Gran Maestro. – Ладно, пойду присмотрю за бифштексом.
Полковник задумался – теперь он снова был младшим лейтенантом и ехал на грузовике, весь в пыли, на лице его были видны только стальные глаза, веки были красные, воспалённые.
"Три ключевые позиции, – вспоминал он. – Массив Граппы с Ассалоне и Пертикой и высотой справа, названия которой не помню. Вот где я повзрослел, каждую ночь просыпался в холодном поту, – мне всё снилось, будто я не смогу заставить своих солдат вылезть из машин. И зря они вылезли, как потом оказалось. Ну и ремесло!"
– В нашей армии, – сказал он девушке, – ни один генерал, в сущности, никогда не воевал. Для них это занятие непривычное, поэтому наверху у нас не любят тех, кто воевал.
– А генералы вообще воюют?
– Ну да, пока они ещё капитаны или лейтенанты. Потом это выглядело бы просто глупо. Разве что отступаешь, тогда волей-неволей приходится драться.
– А тебе много пришлось воевать? Я знаю, что много. Но ты расскажи.
– Достаточно, чтобы наши мудрецы причислили меня к породе дураков.
– Расскажи.
– Когда я был мальчишкой, я дрался против Эрвина Роммеля6 на полпути между Кортиной и Граппой, которую мы тогда удерживали. Он был ещё капитаном, а я исполнял обязанности капитана, хотя и числился всего младшим лейтенантом.
– Ты его знал?
– Нет. Я познакомился с ним только после войны, тогда нам можно было поговорить. Он оказался человеком приятным, мне он понравился. Мы вместе ходили на лыжах.
– А ты много знал немцев, которые тебе нравились?
– Очень много. Больше всех мне нравился Эрнст Удет7.
– Но ведь они так подло поступали!
– Конечно. А разве мы всегда поступали благородно?
– Я не могу относиться к ним так терпимо, как ты, – ведь это они убили моего отца и сожгли нашу виллу на Бренте; мне они никогда не нравились. Особенно с того дня, как немецкий офицер у меня на глазах стрелял из дробовика по голубям на площади Святого Марка.
– Я тебя понимаю, – сказал полковник. – Но, пожалуйста, дочка, пойми и ты меня. Когда убьёшь так много врагов, можно позволить себе быть снисходительнее.
– А сколько ты убил?
– Сто двадцать два верных. Не считая сомнительных.
– И совесть тебя не мучит?
– Никогда.
– И дурные сны не снятся?
– Нет, дурные не снятся. Странные снятся всё время. После боя я всегда дерусь во сне. Чаще всего вижу какую-нибудь местность. Ведь для нашего брата главное – какой попадётся рельеф. Вот об этом и думаешь во сне.
– А меня ты никогда не видишь во сне?
– Стараюсь. Но не могу!
– Надеюсь, портрет тебе поможет.
– Будем надеяться, – сказал полковник. – Напомни мне, чтобы я вернул тебе камни.
– Ты нарочно хочешь меня огорчить?
– У меня есть свои скромные правила чести, и они мне так же дороги, как нам обоим наша любовь. И одно не может существовать без другого.
– Но ты бы мог мне иногда уступать.
– А я тебе и уступаю, – сказал полковник. – Ведь камни пока у меня в кармане.
К ним подошёл Gran Maestro, сопровождая бифштекс, эскалоп и овощи. Их нёс парнишка с гладко прилизанными волосами, он плевал на всех и на всё, но из кожи лез вон, чтобы стать хорошим младшим официантом. Его уже приняли в члены ордена. Gran Maestro ловко разложил еду, с уважением и к ней самой, и к тем, кто её будет есть.
– На здоровье, – сказал он. – Открой-ка эту бутылку валполичеллы, – обратился он к парнишке, который поглядывал на них глазами недоверчивого спаниеля.
– А за что вы взъелись на этого типа? – спросил полковник, кивая на своего рябого земляка, который шумно жевал; его пожилая спутница ела с жеманством провинциалки.
– Скорее я должен вас об этом спросить. А не вы меня.
– Я его никогда раньше не видел, – сказал полковник. – Но он портит мне аппетит.
– Он смотрит на меня сверху вниз. Упорно не желает говорить со мной по-английски, а по-итальянски двух слов связать не может. Осматривает всё подряд по Бедекеру, ест и пьёт что попало. Женщина симпатичная. Кажется, это его тётка. Но точно не знаю.
– Мы бы вполне могли без него обойтись.
– Я тоже так думаю. Скрепя сердце.
– Он о нас расспрашивал?
– Спросил, кто вы такие. Имя графини он слышал, – в путеводителе указаны дворцы, которые принадлежали её роду. Ваше имя, сударыня, произвело на него впечатление, я для этого вас и назвал.
– Как вы думаете, он нас опишет в какой-нибудь книге?
– Не сомневаюсь. Он описывает всё подряд.
– Мы должны попасть в какую-нибудь книгу, – сказал полковник. – Ты, дочка, не возражаешь?
– Конечно, нет, – сказала девушка. – Но лучше бы её написал Данте.
– Что-то давно его не видно, этого Данте, – сказал полковник.

1960, № 54
Перевод с английского С. Голышевой и Б. Изакова