Где-то на окраине Города

От души попарившись в баньке и выпив по паре кружек светлого пива, Депутат и Глава администрации окончательно расслабились. Развалившись в кожаных креслах, они повели неспешную беседу.
— Ну что там с хрущобой? — хрустя воблой, лениво поинтересовался Депутат.
— Завтра, — лаконично ответил Глава и поправил полотенце, словно стесняясь своих худых волосатых ног.
Хотя кого здесь было стесняться? Место проверенное и надёжное, ни прослушки, ни камер.
— Гы, — хмыкнул Депутат, бросив мельком взгляд из-под седых нависших бровей и снова сосредоточился на вобле. — Давно пора.
— Ну, сам знаешь, — развёл руками Глава. — Застройка в квартале сложная. С ходу всё сжечь нереально.
— Да уж, — Депутат скривился, словно лимон съел.
Полтора года назад, когда на них вышли представители застройщика и посулили баснословные деньги за освобождение квартала для строительства солидного жилищного комплекса на четыре тысячи квартир, он и не представлял себе, что это дело так затянется. Долбаный квартал состоял не только из ветхих деревянных домишек ещё довоенной постройки, но и из вполне себе добротных двух- и трёхэтажных домов, построенных после 2000 года. Со многими пришлось работать индивидуально. А уж эта единственная хрущёвка….
— Скоро всё закончится, — прервал его мысли Глава. — Самому надоело. Четырнадцать домов в квартале за год спалили, пока до остальных дебилов наконец что-то дошло. Думаешь, легко было с полицией и прокурорскими дела улаживать?
— Хых, — коротко хохотнул Депутат. — Застройщик всё оплатит.
— Само собой, — усмехнулся Глава и поднял кружку с пивом.
— За стройку! — сказал он
— За нашу долю! — вторил ему Депутат.
Они ударились кружками и отхлебнули прохладного напитка, после чего Депутат встал, сделал пару неловких шагов, шатаясь, словно жирный боров, попавший на лёд, и открыл дверь.
— Ваааська, — заорал он верному телохранителю. — Запускай шлюх!


Август 1942 года, где-то в Белоруссии

На краю села в чёрной избе уже третий день всё никак не могла умереть ведьма. Каждую ночь истошно выли собаки и испуганно мычали две оставшиеся не съеденными после голодной зимы коровы. Из трубы валил дым поганого чёрно-жёлтого цвета, порой принимая такие образы, на которые смотреть тошно. И страшно.
— Тьфу ты! — полицай Алесь Яцкевич сплюнул и перекрестился. Поправив висящую на плече винтовку, он подошёл к Грицко, который, единственный из всей деревни, не боялся стоять подолгу возле логова ведьмы.
Ещё до войны перебравшийся в их деревню откуда-то с Западной Украины Грицко Задупоненко считался совершенно малохольным мужиком. Врали, будто бы в родной деревне он, перепив горилки, удумал приставать к корове и получил за это копытом по лбу. После чего стал совсем уж дурным. Впрочем, в лицо этого ему никогда не говорили. Грицко мог завязать подкову в узел и не боялся ни бога, ни черта.
— Не подохла ещё, — весело оскалился Грицко, продемонстрировав черные провалы зубов. — Слышишь?
Алесь прислушался. Со стороны избы, которая стояла здесь уже не меньше двухсот лет, шёл равномерный гул, изредка перемежающийся девичьими всхлипами.
"Вот ведь дура девка, — раздражённо подумал он. — Чего сопротивляется?"
В их деревне испокон веков было заведено: как старая ведьма начинала помирать, так приводили к ней девочку лет 7–10, дабы та злых духов в себя впустила, силу переняла и дала старухе умереть спокойно.
А сирота эта как нельзя вовремя подвернулась. Отец её, агроном, присланный аж из самой Москвы, погиб на фронте в ноябре 1941-го. Мать же повесили неделю назад за связь с партизанами.
Алесь злобно усмехнулся, вспоминая отказавшую ему бабу. Да кем она себя возомнила? Не дала ему, первому мужику на деревне! Сама виновата! Гниёт теперь в овраге. Так-то…
Сироту обогрели, накормили и втолкнули в чёрную избу, заботливо подперев дрынами окна и двери. Чтоб не выскочила.
Но что-то пошло не так. Никто из самых замшелых деревенских стариков не помнил, чтобы когда-нибудь ведьма умирала так долго. Девчонка явно сопротивлялась.
— У-у… да чтоб тебя! — Алесь погрозил в сторону избы кулаком. — Я…
Договорить он не успел. Грицко сильно дёрнул его за рукав пропитанной потом холщовой рубахи и указал заскорузлым пальцем на небо. Подняв голову, Алесь увидел "Фокке-Вульф" Fw-189, в народе называемый "рама". Казалось, что самолёт падает прямо на них.
— Б…! — заорал он и кинулся прочь от чёрной избы.
У Курта Шпигеля, лейтенанта 3-й эскадрильи, с самого начала полёта странно болела голова. Даже не то чтобы болела, а как-то ныло в висках, отдаваясь в затылок. И это было непонятно. В свои двадцать два года лейтенант мог вечером выпить хоть ведро шнапса, а утром быть как огурчик! Но сегодня что-то определённо было не так…
Лейтенант сделал два захода над нужным участком леса, пытаясь заметить любые признаки, указывающие на базу партизан. На третий раз он решил заложить более широкий вираж и пролететь над примыкающей к лесу деревней. Это стало фатальной ошибкой.
Еле слышное гудение в ушах превратилось в мерный и мощный гул, словно рокот накатывающего моря. Пальцы лейтенанта со страшной силой сжали штурвал и направили самолёт прямо на нечистый дом, из трубы которого шёл жёлто-чёрный дым. Последнее, что услышал пилот, был детский плач. Затем какой-то ребёнок позвал его по имени.
Со страшным грохотом самолёт врезался в избу. От удара дрогнула земля, и во все стороны полетели, словно сломанные спички, деревянные балки.
Успевший отбежать на два десятка шагов Алесь поднялся с земли, отряхнулся и деловито направился к бывшему дому ведьмы. В конце концов, он здесь представитель законной немецкой власти, и надо проверить… все там подохли или нет?
Из кратера, образованного взрывом, показалась детская рука, затем вторая. Подтянувшись, на свет вылезла девочка лет девяти. Её ситцевый сарафан был весь в пыли, но на самой не было ни царапины.
С трудом подобрав отпавшую челюсть, Алесь натужно улыбнулся.
— Живэханька!
Девочка ничего не ответила, а лишь внимательно посмотрела на полицая. Пламя, клубящееся возле её босых ног, стало выше, приняло отчётливый синеватый оттенок и начало закручиваться в спираль.
— Господи… — прошептал Алесь и рванул с плеча винтовку. Но было уже поздно.


Город, наши дни

Вера проснулась в шесть утра и, застонав, встала с постели. Вот уже более полувека ей не снились те события.
— Чёрный день, — прошептала она и, просунув морщинистые ноги в разношенные китайские тапочки, поплелась в ванную.
Умывшись, она некоторое время размышляла, не позвонить ли… вот только кому? Алкоголику-сыну, который приходит лишь раз в месяц, когда она получает пенсию? Два-три часа рассказывает о своих новых бизнес-проектах, потом возвращается в коммуналку, где снимает комнату вместе с какой-то цыганкой. И это в 60 лет-то!
Может, внуку? Мальчик добрый и интеллигентный. Даже слишком для нынешнего времени. Вот потому-то, наверное, особо не преуспел в жизни. Сейчас он точно не поможет.
Тяжело вздохнув, Вера прошла в зал и включила телевизор. Там какой-то явно изнемогающий от лишнего веса депутат рассказывал о давно назревшей необходимости повышения пенсионного возраста до 75 лет и о том, как важно сплотиться вокруг национального лидера. Вера его особо не слушала. Она ждала гостей.
В 10 утра к хрущобе подъехала замызганная девятка. Из неё вышли двое: высокий, с военной выправкой, человек лет сорока пяти и молодой парень, по виду вчерашний выпускник провинциального вуза.
Окинув быстрым взглядом двор, мгновенно подсчитав количество машин, деревьев и спавших в песочнице (август, ещё не холодно) бомжей, военный кивнул оставшемуся в девятке водителю. Тот открыл кейс, лежавший рядом с ним на переднем сиденье.
Внутри находилось устройство, чем-то напоминающее ноутбук, только клавиш было раза в два меньше. Водитель нажал на самую большую. В приборе что-то щёлкнуло, затем сбоку загорелся зелёный светодиод. Всё. С этого момента в радиусе 850 метров все сети гражданской связи и любого вида Интернета перестали функционировать.
— Идём, — коротко бросил военный студенту.
Дверь в нужный им подъезд изуродовали какие-то хулиганы. Как раз сегодня ночью, да так постарались, что теперь в подъезд мог зайти любой желающий. Консьержки и камер здесь отродясь не бывало, так что по поводу ненужных свидетелей можно было не беспокоиться.
Неторопливо подымаясь на четвёртый этаж, бывший военный в который уже раз подивился превратностям судьбы, которая после Украины и Сирии привела его к Застройщику. Теперь они со студентом устраивали поджоги и убирали особо неуступчивых собственников жилья.
В случае с хрущевкой решено было действовать немного по-другому. Сжечь пятиэтажный дом, в котором проживают более четырехсот человек, Застройщик посчитал нецелесообразным. Это было сложно технически да и привлекло бы много ненужного внимания. В данной ситуации как нельзя лучше подходил взрыв газа. Проконсультировавшись со специалистами и проведя математическое моделирование, советники Застройщика нашли наиболее уязвимую квартиру, взрыв в которой, согласно расчётам, вызовет полное разрушение всего подъезда и частичное обрушение двух соседних. После этого городские чиновники быстренько переведут жильё в нежилое, а жильцов выкинут на улицу.
Самое главное, что по новому закону государство теперь не обязано компенсировать утрату жилья в случае аварий или стихийных бедствий. Так что пусть все идут на фиг!
Мужчина усмехнулся и нажал кнопку звонка.
— Кто там? — из-за двери послышался надтреснутый старушечий голос.
— Домкомитет. Деньги собираем. Тоня из соседнего подъезда умерла,— чётко ответил военный.
— Какая такая Тоня? — после секундной паузы спросили из-за двери.
— Из новых жильцов, — не растерялся мужчина. — Помогите, пожалуйста, чем можете. У неё двое маленьких деток осталось.
В замке заскрипел ключ, и дверь стала медленно открываться. И тут бывшего военного охватило то самое чувство, как тогда, когда их БТР ехал по полям Донбасса и ровно за секунду до взрыва он сам, не понимая почему, спрыгнул с брони. Или как в Сирии, когда он со всех ног бежал из окопа, за 15 секунд до того, как туда уложил бомбу израильский беспилотник.
Рванув на себя дверь, мужчина ударил бабку в шею. И, подхватив обмякшее тело, аккуратно положил труп на пол в прихожую. Удар был поставлен хорошим инструктором и вызывал мгновенное кровоизлияние в мозг.
— Блин, ну, ты и зверюга, — пробормотал студент, недовольно глядя на тело старухи. — Чего так резко-то?
— Заткнись! — оборвал его бывший военный. — Иди работай!
Что-то пробурчав, студент снял с плеча полотняную сумку с приборами и пошёл на кухню. Военный же посмотрел на тело старухи. Лежащая навзничь в бесстыдно задранном красном халате седоволосая бабка больше не казалось такой опасной.
— Б…! — тихо выругался военный. — И что на меня нашло такое?
Надев перчатки, он переступил через тело и прошёл в комнату. А вдруг там что ценное найдётся?
Вера почувствовала жар. Не ту августовскую жару, от которой плавился асфальт и сходил с ума Город, а ЖАР, который шёл со всех сторон и, казалось, хотел выжечь дотла всю её сущность.
Она сощурилась и прикрыла глаза рукой. Вздохнула и сосредоточилась. Жар немного спал, и она смогла оглядеться. Вера стояла на бесконечной равнине из серого песка, который жёг её босые ноги…
И что?
Она посмотрел на руки, потом на ноги. Детские какие-то?! Ощупала лицо — гладкая кожа и ни одной морщины!
— Моя! — прошелестел за спиной, казалось, позабытый за десятилетия голос. — Наконец-то!
Вера резко обернулась. В двух шагах от неё стояла ведьма. Седые развевающиеся лохмы, костлявые руки, туго обтянутый кожей череп да тёмные провалы вместо глаз, она выглядела так же, как и во время их последней встречи.
— Умная самая, да?! — прошипела ведьма. — Часть силы переняла, а душу отдать не захотела?! Да ещё избу мою разрушила, тварь! Гореть тебе вечным пламенем!
— А вот хрен тебе! — звонким голосом ответила девочка Вера. — Силу твою чёрную я с сорок второго года не использовала. Знаешь, сколько её у меня накопилось?!
Ведьма взвыла и бросилась на Веру, та ловко отскочила вбок и взмахнула рукой. Буквально из ниоткуда взвилась стена синего огня. В мгновение ока пламя поглотило ведьму, Веру и само это тёмное место, чем бы оно ни было.
Вера открыла глаза и сразу же почувствовала весь груз и немощь своего старческого 95-летнего тела. Захотелось плакать, но для этого сейчас не было времени. Убийцы, на руках которых была кровь десятков людей, находились совсем рядом. Один возился с газовой трубой на кухне, второй бродил по залу. Вера закрыла глаза и принялась ждать.
"Тоска зелёная", — думал между тем бывший военный, глядя на старые обои, пожелтевшие от времени ковры и телевизор неопределённого возраста.
Он проверил пару мест, где старики обычно прячут деньги, но так ничего и не нашёл. Скривившись, мужчина вернулся в прихожую. Здесь его снова кольнуло нехорошее предчувствие, но он лишь досадливо отмахнулся. Да и что теперь делать? Контрольный бабке в голову?
С неожиданным проворством морщинистая рука ухватила его за щиколотку, да так, что хрустнули кости, и рванула на себя. От дикой боли в треснувших костях бывалый военный не успел сгруппироваться и рухнул навзничь, ударившись затылком и получив тяжелейшую черепно-мозговую травму. Для него этот бой закончился.
— Что там у тебя творится? — недовольно крикнул студент.
Старуха, по ходу, экономила на кондиционере, и в квартире было адски жарко, отчего с него пот градом лил. Хотя вроде пару минут назад такого не было…
— Алё?! — спустя пару секунд крикнул он.
Вера бесшумно взлетела с пола. Без помощи колдовства завалить здоровенного мужика и встать на ноги она бы не смогла. Выглянувший в прихожую и увидевший парящую сантиметрах в пяти над телом напарника бабку студент замер. Лицо его побелело.
— Бээээ… — неожиданно заблеял он. — Бээээ…
— Чего заблеял, сволочь? — ласково спросила старуха. — Говорить по-людски разучился?
От всего этого ужаса в голове у студента окончательно перемкнуло. Он резво метнулся на кухню и ударил кулаком по одной штуке, которую следовало запускать дистанционно.
Вспышка огня. Страшный взрыв, десятки погибших, пожар. Ничего этого не произошло. Время словно замерло, а огненный шар, рвущий на части газовую трубу, медленно проплыл по воздуху и замер между ладонями Веры.
Раздался тихий треск, и из шара ударили две дуги синего цвета. Одна точно в грудь студенту, вторая — в лежащего на полу мужчину. В квартире запахло озоном, а на пол осело несколько частичек пепла. От тел не осталось и следа.
Шар уменьшился наполовину. Подлетев к окну во двор, Вера ухватила шар левой рукой, а правой отворила фрамугу. Долго всматривалась во двор, пока наконец не нашла нужную машину, после чего вяло взмахнула пальцами. Шар неторопливо поплыл к девятке, в которой водитель задумчиво поглядывал на часы.
Вера не стала смотреть, что будет дальше. Став на ноги и прислонившись к стене, она тихо заплакала.
После этого минут пять она собиралась с силами, затем медленно побрела на кухню. Там, где хранились совок и веник. В квартире нужно было прибраться. Ну а потом… можно и родственникам позвонить. Ну, или во двор выйти, глянуть, что там за переполох начался…