Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

ЧИНГИЗ ГУСЕЙНОВ


ПРОШЛОЕ СТУЧИТСЯ В НАСТОЯЩЕЕ


Мирза Ибрагимов (1911-1993) - фигура объёмная в истории СССР, советского Азербайджана, азербайджанской культуры и, к счастью, редкостно положительная для своего времени по меркам этических, так сказать, заповедей, норм, и это при том, что Мирза Ибрагимов, рано и успешно начавший писательскую деятельность, был с молодых лет, в 26! депутатом В/Совета СССР почти всех - редчайший случай - созывов, носил, в 36! высокий научный титул Академика, занимал пост президента республики, не раз возглавлял Союз писателей Азербайджана, - всех должностей и, естественно, почестей не перечесть, да и непосильная это работа, так что я, помимо приведённых здесь нескольких писем ко мне Мирзы Ибрагимова, решил предложить вниманию читателей малую-малую толику штришков к его облику.

Замечу тут же, что я не раз бывал в гостях у Мирзы Аждаровича, однажды по- дороге на дачу, куда он меня пригласил, - песчаный берег, чистые воды Каспия, рыбаки. - рассказал о своем прошлом: про техникум имени Лассаля, где учился; про английских солдат-индусов, они жили в бараках, "Ты мусульманин?" - спрашивали. "Да". И они кормили пловом их, голодных ребят.
Мирза Аждарович бывал (и с женой Сарой-ханым) у нас в Москве и, возвращаясь в Баку, всегда оставлял у нас дома свой чайный сервиз: любил, живя в гостинице, заваривать особым способом чай, - по долгу дружбы я приносил ему его "движимое имущество", как он называл свой чайник, стакан-подстаканник, ложку- нож, - такая деталь.
... Маститые наши писатели, приезжая в 50-70-е годы в Москву, считали как бы долгом рассказывать мне, литературному их полпреду, каковым, очевидно, видели меня, психологию деспотизма - модная тема тех лет, увы, актуальная и сегодня - имея при этом в виду знаменитого Мир-Джафара Багирова, азербайджанского Сталина + Берия в одном лице, ведь долгие годы непосредственно контактировали с ним, несменяемым, вольным, как говорится, казнить или миловать, а это общение, даже в воображении, - как соединить оголённые провода: так ударит током, что испепелишься вмиг. Поделишься, выскажешься и, глядишь, полегчает на душе.
Рассказы эти не содержали прямого осуждения деяний М.-Дж. Багирова, лишь констатация, даже как-то Мирза Ибрагимов заметил, признак объективности? что - записи мои дневниковые - "Багиров радел за престиж азербайджанской культуры", мол, "лично" настоял на Сталинской премии для Сулеймана Рустама за цикл "Два берега". Думается, не без участия Первого лица заветную тогда эту премию получили и поэмы "Над небом Ленинграда" Мамед-Рагима и "Ленин" Расула Рзы, роман "Аб- шерон" Мехти Гусейна, здесь не исключение и роман самого Мирзы Ибрагимова "Наступит день" со славной по сей день темой, тогда более реальной, а ныне - иллюзорной, единения Северного российского и Южного иранского Азербайджанов, эта идея всю жизнь грела Мирзу Ибрагимова. - но игры фортуны непредсказуемы: кто мог подумать, что русское государство, которое складывалось более чем за триста лет, рухнет, точнее, будет разрушено при непосредственном участии самого же титульного этноса, менее чем за три дня?
. Экскурс в мои далёкие 40-50-е гг, соскок в наши дни, загляд в утопическое будущее. Копились во мне крупица за крупицей знания, запомнил, как в ереванской спецшколе каждую ночь - год был 1944 - стены и потолок комнаты с выбитыми стёклами в многоэтажном общежитии прорезались блуждающими лучами фар ревущих американских студебеккеров: с грохотом, тяжело и натужно шли, крытые брезентом, по крутому серпантину дороги, ведущей из Еревана в Иран, север которого, или Южный Азербайджан, был оккупирован нашими войсками, и там верховодило на правах иранской автономии "Азербайджанское демократическое правительство". Экспансия осуществлялась для расширения нашенских стран ("экспорт революции"), с дальним прицелом, по "строго-секретному" документу, "инициировать в северных областях Ирана движение за отделение", а далее - проникнуть в Турцию. Впоследствии "великие державы" оговаривали, что советские войска покинут Иран через полгода после победы, но мы медлили, и после какого-то времени Трумэн - США успели уже взорвать две атомные бомбы, а у нас ничего - ультимативно потребовал вывести войска из Ирана, что мы и были вынуждены сделать, и по мере вывода наших войск в провинцию вводились иранские войска. - вождь демократических сил Пи- шевари ежедневно слал телеграммы в Баку: "Помогите! Реакция наглеет! Террор!" Дали знать Сталину - про последний вопль отчаяния тоже: "Я вам больше не верю!".
Зафиксировал рассказ Мирзы Ибрагимова, как в три часа ночи его вызвали в числе приближённых на квартиру к Багирову, хозяин встретил послушную элиту в пижаме. "Только что, - сказал встревоженно, - я говорил со Сталиным (о, эта сталинская бессонница!..). Он спросил: "Вы за мир или войну? Мы воевать не можем. Нас втягивают в авантюру. Поступайте, как подсказывает совесть партийца". То есть: вывести войска из Ирана, никаких обсуждений".
И хлынул к нам поток беженцев, тысячи обманутых социалистической пропагандой южных азербайджанцев, спасаясь от гибели. Накануне всё складывалось в пользу новой "автономной власти": 3 сентября 1945 года Пишевари опубликовал в
Тегеране и Тебризе воззвание к народу, и одним из лозунгов был: "Да здравствует Мир-Джафар Багиров - отец единого Азербайджана!" Вскоре после эмиграции в СССР Пишевари, которого, как Багирова, звали Мир-Джафаром (но часто именовали Сеид- Джафаром, замена "Мир" на "Сеид" допустима: то и другое - принадлежность к роду пророка Мухаммеда) погиб при загадочных обстоятельствах в автомобильной аварии близ Гянджи вечером 3 июля 1947-го года, ходили слухи (в подтверждение крылатого азербайджанского выражения: "Не могут в одном котле вариться две бараньи головы"), что убийство - дело рук Багирова и кэгэбе: неугомонный Пишевари доставлял много неудобств.
Вспоминаю своё выступление в феврале 2004 г. на съезде азербайджанцев мира в Кёльне в ответ на крикливую критику царизма, де, он разрезал Азербайджан надвое... "Критиковать Россию надо не за то, что она присоединила Северный Азербайджан, - заметил я, - а за то, что, захватив в войне с Ираном и Южный Азербайджан, дойдя аж до Тегерана, довольствовалась контрибуцией шаха и северными землями; захвати она весь Азербайджан, мы б имели, пройдя через революцию и распад СССР, большой независимый Азербайджан, никто б не посмел пойти войной против нас, не было бы и нынешнего конгресса, собранного из беженцев-азербай- джанцев как из Ирана в результате политического их исхода, так и экономического в смеси с политическим из Азербайджана".
... Мой земляк-сосед по Баку Али Туран (в войну был в плену, сумел перебраться после победы в Турцию) поведал мне в Стамбуле, когда в 1969-м я ездил туда, такое везение выпало мне, что, услыхав об угрозе Америки, он тотчас заспешил к Мамед-Эмину, опальному лидеру Азербайджанской демреспублики 1918-1920-го годов, и восторженно ему заявил: "Трумэн утёр Сталину нос, велит убраться из Иранского Азербайджана, не то сбросит на Москву атомную бомбу". Мамед-Эмин озадачил его: "Не радоваться надо - плакать, - и пояснил: - Дело шло к объединению Азербайджана, разделенного царем и шахом на Северный, тут три миллиона, и Южный, а здесь - пять [ныне иные цифры: за десять и тридцать], и если б не ультиматум, - Мамед-Эмин часто-часто задышал, астма замучила, - то Азербайджан стал бы большим единым государством, советская империя не вечна". Тут он бы мог вспомнить, критически настроенный к тому, что в Азербайджане творилось (не откажешь в дальновидности), как Ататюрк сказал ему: "Ничего не добьётесь, деля нацию на бакинцев, гянджинцев, гарабахцев, нахчыванцев. Мы запретили племенные наименования, все мы турки, это закреплено в конституции".
В книге "Мой отец Берия" Серго (назван в честь Орджоникидзе) пишет, что М.-Дж.Багиров, "как вспоминал отец", мечтал о создании "великого Азербайджана", и "отец гневно распекал Багирова, что, де, хочет из-за крошечной земли превратить Иран в нашего врага". Тогда вполне понятно желание Сталина помешать реализации идеи, убрав Пишевари. Очевидец вспоминает: осенью 1945-го Багиров встретил в приёмной Сталина Берию и Микояна, они "поздравили со скорым расширением территории за счёт Юга", мол, тогда Багиров расщедрится и подарит Нагорный Гарабах Армении (мечта Микояна), а Балакен и Закаталы - Грузии (мечта Берии).
"Хозяин" республики, будучи вспыльчивым, часто распалялся, входя в раж, громил всех и каждого, случалось - выбирал объект для порки и обрушивал на него обвинения в смертных грехах: измене, двуличии, вероломстве. - все терпеливо ждали, не смея пикнуть, но и зная, что выпустит пар, успокоится. Но наступал момент, когда молчать долее нельзя, и тут, точно существовал негласный сговор с ним, находился смельчак, и он на свой страх и риск вдруг предлагал, мол, "человека, так
вас расстроившего, мало ругать, его надо расстрелять". И тогда случалось неожиданное: тиран прерывал тираду и, якобы выказывая человеколюбие, злорадно говорил, обращаясь к виновнику: "Слышите, что предлагает ваш коллега, а я прощаю!.."
Любил, копируя Сталина, посеять среди подданных интригу, крепко их припугнуть, выгодно выглядеть самому. Так случилось, по рассказу Мирзы Ибрагимова, со знаменитым певцом Гусейнагой Гаджибабабековым - обсуждали какой-то его проступок, и Ордубади, писатель ранга "классика", репликой: "Его расстрелять надо!"
- сбил с Багирова пыл, и певец был прощён. Так спасли и Сабита Рахмана: пожалел группу беженцев, снабдил деньгами, а среди них оказался "предатель" (мнимый?): "Пожалел?! - кричал Багиров. - Помогал?!" И пошло-поехало.
Мирза Ибрагимов однажды посмел "спорить" с ним. В моих записях: "На сессии В/Совета СССР в 1937-м мы были вместе, я высказался против перегибов, что есть у нас поговорка: "Мярди гова-гова..." [смысл: можно так загнать мужественного человека, что он превратится в немужественного, в ничтожество]. Багиров перебил, поправил меня: "Намярди гова-гова!" [т.е. "Если загнать труса."]. Но в таком случае, сказал я ему, бессмыслица получается. И тут кто-то мне в бок, мол, не спорь! Потом, после перерыва, спрашиваю у него: "Почему МингечаурГЭС не строится?" Тогда в среде интеллигенции это горячо обсуждалось: есть РионГЭС у грузин! Рассвирепел, набросился на меня: "Откуда у тебя такие мысли? Это идея отъявленных националистов". А в 1943-м сам выдвинул идею МингечаурГЭСа".
Мехти Гусейн тоже рассказывал. - дело в том, что в трёх его романах выведен "хозяин": в премированном "Абшероне" - это положительный герой Асланов, а в "Черных камнях" и "Подземных водах, текущих в море" он же - зловещий Моллаев. Была - на короткое время - оттепель, всем со всеми можно было, не таясь, откровенничать, и Мехти, как и я, недоумевал: Багиров к моменту его расстрела был из тех редких деятелей, который имел несметное число орденов Ленина, кажется, восемь. А выдвинулся. - тут уже рассказ Мехти: до революции Багиров был главарём бандитской шайки, назвалась потом "революционной дружиной", и воевал с другими бандитами, а чтобы усилиться и суметь расправиться с "врагами", примкнул к большевикам. Тогда выработал методы борьбы: собирал на сходку главарей, вероломно их разоружал, возил по деревням и расстреливал на виду у всех. На суде Берии якобы кто-то из свидетелей, хорошо знавший старшего брата Багирова, сказал, что Мир-Джафар - именно тот, слыл авторитетом в Кубе, а брат убил, взяв его популярное имя (!?).
Была у "хозяина" привычка: если на кого зол, обращался к нему "господин". И к Мехти обратился так, когда республикам была дана команда в свете постановления ЦК от 1946-го о журналах "Звезда" и "Ленинград" найти "своих" "блудниц"-ахма- товых и "пошляков"-зощенок для избиения, и выбор пал на Мехти за "уход от современности в историческое прошлое" - сочинил драму "Джеваншир".
Но были люди, которые с Багировым воевали, - работая над "Чёрными скалами", Мехти, допущенный в архив, нашёл там, как Джуварлинский бросил Багирову в лицо: "Я воюю с тобой, а не с партией!" А критик Мустафа Кулиев при Мехти сказал Багирову: "Какой ты вождь? Элементарный начальник милиции!" Султан-Меджид Эфендиев говорил Багирову: "Меня так легко не съешь!" "Наивный, - заметил Мехти,
- ещё как съел, не подавился".
Глазами других. Восхищённо о Мир-Джафаре Али-Аббасовиче говорила в Баку мама моего друга Гриши Гомельского Фрима Борисовна, личная его стенографистка: что был внимателен, добр, отзывчив, "остановит уборщицу и долго говорит с нею - в чём нуждается? чем помочь?" Да-с, демократ!..
В оценках кое-кого из бывших высокопоставленных, которые работали бок-о- бок с Багировым, в частности, Виталия Юнусовича Самедова, я улавливал эмоционально доброе к "хозяину" отношение, а негативные оценки зачастую были рассудочные, как бы, "так надо". Самедову принадлежат крылатые слова, сказанные с высокой трибуны на все нашенские времена: "Нас губят три вещи: коварство, мстительность и невосприимчивость". Что ж, вполне приемлемо: важно, конечно, быть объективным, но чтобы при этом та или иная чаша, в одной - деяния добрые, в другой - дьявольские, не перевешивала, увы, не избежать при этом субъективности в оценках. "Берия? - вдруг задал В.Ю. себе вопрос, всё ещё его волнует. - Сын его неправду пишет: де, арестовав, тут же убили. Особое судебное присутствие было, возглавлял маршал Конев, "маршала мог судить только маршал", неделю шёл... - он отказывался, но Хрущёв настоял". "Он был, - продолжал В.Ю., - большой организатор, с ним связано рождение атомной бомбы, реактивных двигателей, водородной бомбы, его идея была: гениальных учёных изолировать, чтоб не просочилась ни одна информация, чем они занимаются, по форме - ГУЛАГ, по содержанию - идеальная жизнь и условия для работы. Именно он закрыл "дело врачей". Член суда Джава- хишвили, предсовмина Грузии, сначала защищал Берию, де, не сможет вернуться в Грузию, а узнав, что в списке девиц на вызов значилась и его племянница, записную книжку нашли в кармане помощника Берии, стал ярым его противником, требовал расстрела. Берия просил в заключительном слове: понимает, что суд политический, но "вы знаете мои задатки организатора, сохраните жизнь, используйте опыт". Расстрел был предрешён...". Да, Берия был "Почётным гражданином Советского Союза", имел личного астролога с юности, некто Будиани, доктор-психиатр, иллюзионист, помогал выуживать признания у арестованных в ЗакЧК, от него он узнал и о Нострадамусе, Сведенборге тоже, да, спиритизм, астрология, оккультизм. "Да кто спорит? - уловил мой скепсис: мол, чего ждать от него, сподвижника Багирова? - Нельзя ему простить убийство многих честных коммунистов, - называет Султан-Меджида Эфендиева, предЦИК ЗСФСР; Гусейнова Мирзу Давуда, 1-го секретаря ЦК Таджикистана, - отозвал и его, и Левона Мирзояна (хорошо говорил о нём, авантюристе: Нариманова травил!..), любимца бакинских рабочих, Сталин его ценил как прекрасного организатора, он был 1-м секретарём ЦК Компартии Казахстана. Азербайджан помогал республикам, туго у них было с местными кадрами. Ещё одну жертву назвал Самедов, кто "повторил подвиг матроса Железняка: вошёл в Парламент, когда Красная армия вторглась в Азербайджан, и сказал: Кончилась ваша власть! - Как можно было такого человека, как тёзка твой, Чингиз Ильдрым, казнить?!" И, помолчав: "Багиров, между прочим, потом резко выступал, да и не он один, против пыток". "Насытившись?" - заметил я. Улыбнулся: "Можно и так трактовать".
К слову сказать, шифрограмма (шедевр жанра!) послана за подписью секретаря ЦК ВКП(б) Сталина секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, наркомам внутренних дел, начальникам УНКВД 10/1/1939 (в мои десять лет и прочитана мной в мои почти восемьдесят): "Опыт показал, - сказано вождём, - что установка [выбивать показания под пыткой] дала свои результаты, намного ускорив дело разоблачения врагов народа. Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата, и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманной в отношении агентов буржуазии, врагов. ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь".
... В аспирантские мои годы я, уже женатый, семьянин, подрабатывал переводами судебных дел в Прокуратуре СССР, и однажды вручили мне увесистый том, корявые на азербайджанском записи от руки, материалы суда над сестрой Багирова Сеид-Фатьмой: она десятки лет не платила за свет-воду-газ-телефон, точнее, коммунальные службы из страха не присылали квитанции, а как осудили Багирова - тотчас предъявили огромный счёт, началось судебное разбирательство. "Но с чего платить было?" Говорилось о её повадках "хозяйки": на базаре брала, что понравится, и тоже ни за что не платила - кто б со страху заикнулся об оплате? Суд она, естественно, выиграла.
Я помню сына Багирова, года на три моложе меня, звали его Джен: ранец на спине, голова опущена, робок, согбен, кажется, не от тяжести книг-тетрадей, а давит ноша отцовской ответственности. - живя в Москве, Джен пытался при Брежневе добиться реабилитации отца (при Хрущёве был исключён как сын "врага народа" из Военно-воздушной академии имени Жуковского, - закончил автодорожный институт), стал доктором технических наук по машиностроению, а пока учился, есть такой миф, кто-то, для кого М.-Дж. оставался кумиром, помогал семье: каждое воскресенье подкладывали к их дверям сумку с продуктами.
Как-то передали мне: Джен желает поговорить со мной, "писателем". Я со встречей тянул, во мне боролись обывательское любопытство и политическая брезгливость, что ли, пока не узнал, что он, бедняга, умер в году, кажется, 1996-м (до того потеряв сына, которого назвал Мир-Джафаром в честь отца: был спортсменом, погиб в Индии). Возникло, не скрою, сожаление, что не свиделись - висел у него на квартире, занимая полстены, большой портрет отца в очках и с усиками. Но сегодня даже рад, что не поговорили: о чём?.. И благодарен судьбе за то, что в оттепельные годы не разрешили мне ознакомиться с материалами суда над Багировым: 90 томов! Послали за подписью К.Федина ходатайство в Верховный суд, чтобы дали возможность азербайджанскому писателю "реализовать художественный замысел, отвечающий духу ХХ съезда"; получил отказ, устный, правда (не оставляют следов?); хорошо, что отказали: надолго б омрачил существование, померкли б краски мира.

... Из Дневника от 28 марта 1966-го: Мирза Ибрагимов рассказал, что в годы войны, в 1942-м, будучи наркомом просвещения, он предлагал отмечать там Новруз- байрам, дабы установить взаимопонимание с южно-азербайджанцами в Иране, где это государственный праздник, объявляющий начало нового года, красочно его проводить, в школах дарить подарки, и т.д. Просил дать ему газеты про Новруз в. Таджикистане, где все советские годы Новруз всегда отмечался на государственном уровне, газеты пестрели лозунгами: успешно встретим Новруз в преддверии - тогда - ХХШ съезда партии.
Позднее нарушил официальное молчание Рахман Везиров: выступая в феврале 1957-го в Баку на партийном съезде (начало оттепели!) как первый секретарь комсомола республики, он предложил возродить забытые национальные игры ("топ алды гач", "ох атма", "гюляш", "дирэ дёймя", "ат чапамаг"), отмечать, как русские - "масленицу", праздник Новруз-байрам, который не содержит в себе ничего религиозного. Предложения такие казались тогда донкихотством: Везиров Рахман рассказал мне, что во время перерыва ему советовали "впредь не делать политически незрелых заявлений". А первым, кто использовал данную ему власть, чтобы народ официально - не таясь - отмечал Новруз-байрам, был Шихали Курбанов, - он очень мало прожил, 41 год, - по его инициативе в короткую его бытность секретарём ЦК КП
Азербайджана по идеологии был снят официальный запрет на празднование Новруз- байрама, увы, на короткое время, с марта 1967-го по март 1969-го, и снова - запрет, введённый в памятные годы широко шагающего к коммунизму Азербайджана и отменённый лишь в 1989-м... Не могу в связи с этим не выразить негативного отношения к повсеместно укореняющейся моде вести отсчёт исторического времени в Азербайджане с 1969 года.
Мне представляется, что мало кто сегодня вспоминает Шихали Курбанова, хотя желал бы заблуждаться. Первая веха в его жизни - 1941-й: юнцом ушёл на войну, без царапинки вернулся - судьба, как у Булата Окуджавы. Потом вуз, русистика, "Пушкин и азербайджанская литература" на материале "Восточной элегии на смерть Пушкина" Ахундова; завотделом культуры ЦК, откуда турнули в 1958-м за "идеологические ошибки": не сигнализировал в Центр о готовящемся включении в Конституцию в президентство Мирзы Ибрагимова статьи об азербайджанском языке как государственном; стал рядовым сотрудником Института литературы. Раболепствующие издевались над скинутым с высокого поста, но Шихали сумел переломить отношение к себе, занялся исследованием русско-азербайджанских связей, защитил докторскую, даже. открыл в себе дар драматурга, "сюжеты комедий в избытке даёт,
- говорил мне, - наша реальность". По истечении многих лет его назначили, случались такие неожиданности, аж секретарём ЦК по идеологии, и тотчас завиляли хвостами те, кто вчера измывались над ним, - я был свидетелем подобных пресмыкательств. Словно предчувствуя, что всесильная эта должность дана ему на короткий срок, Шихали спешил сделать что-то важное и существенное, с чем и связана его инициатива с Новруз-байрамом. Нелепыми были тогда запреты, кстати, на пасху тоже, которым никто не следовал: бытовала программная концепция компартии, что социализм окончательно победит, когда ликвидируют в стране два пережитка, доставшиеся нам в наследство от феодально-капиталистического прошлого,
- религиозные предрассудки и пьянство.
Поздравив меня по телефону с праздником, Шихали сказал: только что напомнил Рахману Везирову о десятилетней давности его выступлении в защиту Но- вруза. А через пять дней, в день премьеры своей пьесы с роковым названием "Без тебя", Шихали велел родным идти в театр, а он. на минутку заглянет к врачу снять зубную боль; и вот его ждут, публика волнуется, но как начинать премьеру без автора? А Шихали. - укол врача, шок: моментальная смерть!
Поистине, как сказано, ранние смерти "не всегда по понятным причинам": случайность? злой рок? чей-то умысел?
Дерзостные вольности Мирзы Ибрагимова. - вдруг от пьянящего оттепель- ного воздуха сессия В/совета Азербайджана в августе 1956-го по предложению председателя Президиума, или Президента, Мирзы Ибрагимова проголосовала за поправку в Конституцию, дабы противостоять процессам ассимиляции, что "Государственным языком Азербайджана является азербайджанский язык".
Точно бомба взорвалась: что началось!.. Всплеск популярности Мирзы Ибрагимова и, естественно, глухое недовольство верхов. Тогда случались казусы: на одном из собраний Кара Караев попросил говорить на удобном ему языке; но надо отдать должное великому композитору - признаваясь в слабом знании родного, сказал, что ему тяжко и обидно оказаться в таком положении; к Назыму Хикмету во время визита в Баку поступила записка: "Что думаете об азербайджанце-интелли- генте, который знает, но принципиально не желает на нём говорить?" Назым ответил уклончиво, вмешался Мирза Ибрагимов: "Такой человек,- сказал под гром
аплодисментов, - "аджлаф" ("подлец").
Своеволие завершилось оргвыводом - лишился президентской должности (хотя действо своё согласовал с непосредственным начальством - Ворошиловым, а ля Президентом всей страны). Впрочем, указы-поправки о государственном языке мало что значили: языковая ассимиляция была процессом необратимым. Так, при обсуждении брежневской конституции (часто меняется: у каждого главы - свои конституционные пристрастия) втихаря выкинули из некоторых республиканских конституций статьи о национальных языках как государственных. В Азербайджане и Армении пилюлю проглотили, а гордые грузины взбунтовались: интеллигенция высыпала на улицы, блокировав здание ЦК, Шеварднадзе в панике позвонил Брежневу, того на месте не оказалось, позвонил Суслову: "Народ взбунтовался? Введите танки!" У Шеварднадзе хватило ума дождаться генсека: "Что? Хотят пункт о государственном языке восстановить? Так восстановите!" Потом центр, дабы "не обидеть" соседей грузин, предложил эти пункты и в их конституции вернуть, пустая ведь формальность: чем бы дитя ни тешилось!

В течение многих лет мы часто с Мирзой Ибрагимовым бывали в гостях у Азиза Шарифа, его друга (и переводчика романа "Наступит день") и моего научного руководителя по аспирантуре. Так совпало, что мы оба называли его Азиз-даи, "дядя Азиз": он - полушутя, ибо моложе на шестнадцать лет, а я - всерьёз, ибо моложе на тридцать четыре, и Азиз Шариф иногда усаживал именитого гостя в кресле.Мамед- кулизаде Мирзы Джалила, - "Вы оба Мирзы!", - привезенное из Тифлиса-Тбилиси, оно было высокое, с прямой ковровой спинкой, сидение тоже ковровое, широкие подлокотники, для чаепития, очевидно. "Тебе, автору первой монографии о нём, "Великий демократ", и сидеть в этом кресле", - выспренно молвил А.Ш. Не помню, с чего, но вдруг Мирза Ибрагимов заявил: - Вот вы говорите, и я вам вторю, согласно кивая, про режим, всевластие безнаказанной жестокости, сколь долго терпеть. Но признаюсь, никак не оправдывая всевозможные культы, что много ещё людей, - перевидал немало, оглянитесь кругом и увидите их, - которые утрачивают все человеческое, когда над ними нет разящего меча!
- Да, мыслишь диалектически! - ему Шариф.
Мирза смеётся: - Что иного остаётся потерявшему власть?

... Ещё из тогдашних моих записей.
К концу рабочего дня 10 марта 1965 года меня срочно зовут к Маркову, вхожу к нему в кабинет - он весь красный, побагровел аж, говорит по телефону с Баку, недоумевает: "Как убили?!" И - трубку мне: "Узнайте, что там у них в Баку стряслось?" Это Наби Хазри, секретарь СП, в панике кричит в трубку: "Убили Мехти Гусейна, прямо на заседании." - и называет "убийц": "Сулейман Рагимов!.. Мамед-Рагим!" Что за нелепость?! Марков мне: "Срочно летите в Баку!" Тут же новый звонок ему, уже по правительственному: Ахундов, 1-й секретарь ЦК. "Да, Вели Юсуфович, знаем.". И мы с Виталием Василевским, председателем Совета по азербайджанской литературе, кстати, переводчиком романа М.И. "Слияние вод", летим в Баку. ИЛ-18, сильная качка. Ночь. Встречает нас Юсиф Самедоглу. Холод. Ветер. Цепь новостей: заседание президиума долго шло, озлобленные нападки. Обсуждали дату съезда писателей, Мехти предложил декабрь, а полемисты- май, дабы скорее "избавиться" от него, а "грехи": не обеспечил выход С. Рустама во 2-й тур претендентов на Ленинскую премию; С. Рагимов, что не поддержал его выдвижения на республиканскую
премию;"несправедливости" при распределении квартир; о докладе на съезде: те настаивали на содокладах - лишить его единоличного суждения о литературном процессе; о делегатах на съезд: выбирать из 3-х или из 5-ти? Мехти сказал: "По всем вопросам посоветуюсь с ЦК". Мамед-Рагим крикнул: "И мы пойдем с тобой!" "Нет, пойду я один!" - резко ответил Мехти... И в разгар спора - смерть. Наби Хазри тут же, на заседании президиума, ударил кулаком в грудь Рагимова, кто-то потянул Рустама за депутатский значок на петличке пиджака, крики ворвавшихся писателей: "Это вы убили Мюшфика! Гусейна Джавида!" Телеграммы генпрокурору Руденко, Вели Ахундову, в ЦК КПСС.
Утром были в доме Мехти. Истерика вдовы Фатьмы-ханым, говорящей сквозь слёзы, что якобы Сулейман Рагимов велел передать ей: "Пусть Мехти прекратит со мной интриговать, урейини партлатарам! [сердце его взорву]". Турецкое радио передало, что Мехти умер в результате "соз басгыны", "словесных атак". Слухи, что у кого-то из "недругов" Мехти на радостях играли музыканты.
Непривычная для Баку погода - снег, буран. Тело перевезли в Академию наук. Непокорная голова Мехти никак не ложилась прямо на подушку, я пробовал поправить, меня удивило, что голова теплая. Толпы и толпы. Всем хочется взглянуть на него в гробу: он уже знает больше нас, мудрость и вечность на челе. Во время гражданской панихиды плач в зале. При выносе тела Мирза Ибрагимов почувствовал себя плохо. Сел, попросил принести воды. После похорон (начальственно распоряжалась замминистра культуры Гюля-Гюльрух-ханым Алибекова) - поминки дома. Молодые хотят вручить петицию против С.Рустама, С.Рагимова и М. Рагима, их на похоронах не было, отсоветовали в ЦК идти, дабы не вспыхнула стычка, обстановка накалённая, между земляками (газахцами) Мехти и (гарабахцами) Рагимова. Потом были правительственные поминки с посещением кладбища. Стряхнул, это тоже в моих записях, слой снега с портрета.
Утром 14-го марта обед у Мирзы Ибрагимова, ему поручено возглавить Союз писателей, а вечером - к Фатьме-ханым, он, как мог, терпеливо утешал её, вспомнил раннюю смерть Самеда Вургуна в 50 лет (а Мехти умер в 55 лет), "Надо жить, храня память.", что-то в этом роде.
Вышли от Фатьмы-ханым, и Мирза Ибрагимов мне. - то же, почти слово в слово, скажет мне по приезде в Москву Георгий Марков, точно подслушал собрата по перу: "По-дружески вам советую - не забывать, что вы кровно связаны со своей литературой, помните о завтрашнем дне республики и национальной литературы, вам в ней работать и жить, так что пишите отчёт один, по-совести, а Василевский подпишет.". Что ж, дельный совет [особенно в контексте всё и вся отменяющего "завтра"].

P.S.
Компьютер, подчеркнув красным слово "по-совести", предложил мне замену: "по-советски". Как ни странно, это, рассмешив меня, никак не удивило: во-первых, из общественного обихода сегодня ушли слова совесть или честь, а по-нашему - намус, виждан. - понятия, которым, кстати, следовал в жизни Мирза Ибрагимов, а во-вторых, ещё не до конца изжиты, признаюсь, и у меня тоже советские пережитки в освещении и трактовке лиц и событий тех лет.
zigni4@gmail.com