Приветствую тебя, Человек!
Приветствую свой край, язык и век!
Приветствую вечную любовь! И эту землю!
Приветствую страну огней! И тех, кто внемлет!
Приветствую тебя, о, мать! Ночь твою бессонную!
Приветствую несбывшуюся любовь! Ветром унесенную!
Приветствую тебя, дочурка! Мое дитя!
Приветствую тебя, ранимая! Живи, летя!
Приветствую тебя, о, мир! В сети границ!
Приветствую тебя, что полон скорбных лиц!
Приветствую я вас, моря глубокие!
Приветствую я вас, о, скалы одинокие!
Приветствую, приветствую я всех, кто близок –
Приветствую родных людей в Тебризе!
Приветствую я звезды, огненные кольца!
Приветствую я хлеб, цветы и Солнце.

Человек – стиха моего
Начало и конец.
Человек – стиха моего
Пламя, огненный венец.
Человек – украшенье земли
Прежде всяких цветов.
Человек, человек –
Основа основ.
Всякий человек –
И старый, и молодой
Черный, желтый, любой,
И тот, кто свободен,
И тот, кто в оковах цепей –
Биенье беспокойной жизни моей.
За человека я всегда и повсюду боролась,
Человек – моя песнь, дрожащий мой голос…
Без людей нет смысла и в глубине морей.
О, мир, кому ты нужен без людей?

Мне чуждо слово «тень».
Я никогда не петляла
Ни в чьей тени.
Ничья тень меня не покроет.
Тень – обитель рожденных ползать!
Пусть я всего лишь частица, пусть,
Никогда ни перед кем не преклонюсь,
Не склоню головы.
Если захочу молить и молиться,
Кыблой мне станет Атешгях!
Подношеньем – пшено, цветы,
Материнское молоко…
Вода и пламя сердца,
И огромное Солнце.

Я не падка до славы,
Шумиха славы мне надоела.
Ради наград не писала стихов,
Такой вот я человек, в конце концов.
Не хочу ни криков, ни слов слащавых,
Даже если имею на то полное право.
Не хочу! Пускай оно горит огнём.
В моих стихах мой голос обрел свой дом,
И если он омоет сердца, как берег волна,
Ей-богу, мне хватит сполна.

Я вернулась к этой земле.
Задрожали коленки,
Как только на нее ступила…
Я перед этой землей. Стою, как вкопанная,
Онемел язык, дыханье перехватило.
Многое я тут нашла и многое потеряла!

Я стала белоснежной невестой в белой накидке
В своих грёзах,
Увиденных на этой земле,
В глазах стояли слёзы,
Пленилась я чарами ветра. За дождь
Приняла морось – охватила меня дрожь.

…Через эту землю течет Араз –
Я пила его воды, раздавался мой горестный глас.
А с краю тут железная ограда!
Рядом с ней
Я застолбила три аршина земли, –
А больше для смерти не надо.
Тут, в уголке, отца моего следы!
Тут, в уголке, руки мамины видны!
Многое я тут нашла и многое потеряла.

На этой земле две могилы рядком –
Сколько слез здесь пролито!
Обнимаю холодные плиты
И, покуда не лишусь всех сил,
Плачу о тех, кто был мне мил –
Разрывается нутро.

Вот отец, а вот мать!
Была она, ей-богу, и был он!..
Обоих унес долгий и кошмарный сон.
Выпала моя ладонь из их рук.
Сердечко детское осталось одиноко!
Съежилось от боли оно,
Не стерпев этих мук…
Из моих снов в этой земле
Выскользнула жизнь нежная, белоснежная…
Унесли ее потоки безбрежные…
Многое я тут нашла и многое потеряла!

Этот дом так и стоит…
Этот дом так и стоит, не долог к нему путь.
Ростом он с вершок, с полвершка шириной.
Одинок он в юдоли земной и стоит пустой.

Этот дом так и стоит.
Стены помнят забытый рассказ,
А потолок – взгляд черных глаз…
Следы сорок пятого размера
Мечутся между окном и дверью.
Весь воздух в доме этом
Пропитан проклятой тоской.
Не знаю, чего она хочет,
О чем молит, срываясь на вой.

Этот дом стоит и не шелохнется,
Этот дом никуда не рвется,
Дом стоит, а внутри, за дверцей,
Бьется слабеющее сердце.
Только ненависть сохраняет верность,
Но ее ненавижу, она слепа –
Перед дверью и петлями слаба!

Дом так и стоит:
Здесь и забытый рассказ, и взгляд черных глаз,
Здесь и следы, и ненависть с тоской.
О, мой брат, о, сестра, о, мой друг, зеница ока!
Знай –
Поседела голова прежде срока.
Если растроган, приди и легонько погладь…
А дом так и стоит.

Если захохочу,
Захочу обнять набрякшие облака,
Не назовут ли меня безумной?
Если устану и обниму твою землю,
Лягу на зеленый луг, чья тишина нема,
Не назовут ли меня безумной?
Если одним вечером руки протяну к Закату…
И окликну далекие горизонты,
Не назовут ли меня безумной?

Весь мир в моей голове,
Голова моя тяжелее целого мира.
Склонила тяжелую голову на руки,
Увидала, что льет дождь на них сиро.
Две руки – каменные колонны.
Две руки – словно камень измождённый.
Руки мои уснули под шум дождя.
Эге-ге-гей!.. Венера!..
Коснись моих рук.
Венера! А твои руки где?
Я так нуждаюсь в ласке.
Венера! Осталось совсем ничего…
Чуть спустя
Ладони рук моих,
Трепещущие пальцы
Станут биться, метаться
И падут вниз. Их уже не найдёшь.
Чуть спустя,
Совсем чуть-чуть,
Немую, ледяную
Тишину
Внутри меня
Охватит дрожь.

Эта маленькая девочка,
Эта маленькая девчушка
С крохотной куколкой
Будет жить
И после меня.
Найдутся и те, кто ее приголубит,
Найдутся и те, кто ее невзлюбит.
Найдутся и те, кто полюбит.
Она станет невестой, мамой станет сама.
У нее будут крохотные настоящие детки-ребятки.
У нее будет свой дом, где она поплачет украдкой.
Грусть и разлука будут нападать со стен.
В доме строгий муж захватит всё в плен
И не допустит никаких перемен!
Маленькая девчушка, вот так и состаришься ты.
О, Боже! Завянет твой сад, все бутоны, цветы!..
Не обижайте эту маленькую девчонку!
Однажды ночью иль днём
Она замрет и будет стоять
На последней ступеньке
Последнего порога.
Но по ту сторону
Для другой девчонки
С крохотной куколкой
Начнется новая дорога…

Сегодня пятница,
Завтра суббота,
Послезавтра воскресенье.
Если денег у тебя много
И рвут и мечутся ноги,
Примешься бежать,
Открывать и закрывать
Двери всех магазинов.
А если
Ты женат
И боишься жены,
Хочешь того или нет,
Всей семьей чуть свет
Сядешь в свои «Жигули»
И растаешь вдали.
А я,
Та самая тихоня,
Запру двери
И усядусь в углу.
Усталость в глазах заметив,
Принесут мне чаю дети,
А еще мёда чуток,
Ибо так велел доктор.
Сладости вкусны, родные!
Но не всегда им радо сердце.
Эта сладость горчит. Как мне отвертеться?!
Мало ли, что доктор говорит…
Сердцу ведь не прикажешь!
…Сегодня воскресенье,
Сегодня праздник,
Что этот день светом облёк!
Но мысли мои заплутались,
Не размотать клубок.

Не плачь в мои ладони,
Не плачь, девчонка,
Хватит, милая, слезиться!
Знаю, больше не на кого положиться.
Покамест
Могу тебе дать
Только хлеб, воду, ночлег…
Могу и маму тебе заменить.
Но никак не смогу
Повторить
Ее запах и вкус.
Я сама годами
Ищу тот вкус и чувство.
Давай согласимся.
Давай, моя крошка!
Хоть и это непросто,
Давай забудем вместе
Эти сны, где веет самум
И уносит все наши мечты,
Где в ливнях тонем я и ты, –
Эти пестрые сны,
Где пахнет мамой,
Но где лишь тени видны.
…Искала я защиты у скал и гор,
Обратилась к реке и морю –
Не стали мне вторить.
Кучерявая крошка!
Отними свою голову от моих ладоней,
Понимаю твое горе.
И мне его испытать довелось.
Не плачь, не плачь в мои ладони,
Они и так устали от слёз…
Давай согласимся!
Давай, кучерявая крошка.

…Сначала пришел ты,
А потом эта скорбь.
Сначала ты приманил и оставил,
Потом охотник капкан расставил.
Сначала фундамент, затем стена. –
Сперва тобой,
Потом всеми стала обвинена.
Сперва смеялся ты,
Теперь я.
Сначала умерла я и мечты,
А сейчас умер ты.
Ах, любовь, тебе тяжко!
С миром покойся,
Как и я, бедняжка.

Пустое безмолвие,
Совершенно пустое…
В пустоте ни любви и ненависти, ни счастья и чувства, ни звука!
Я коня оседлала. Так где же он? Плеть держала в руке, где она?
Коня оставьте себе. Но верните мне плеть!
Хочу исхлестать
Эту пустоту!

Что такое красота? –
Спрашивали у меня.
Когда была ребенком,
Отвечала так:
Это пушистый и мягкий кот,
Это мой игрушечный домик
И куколка,
Что в этом доме живёт.
Что такое красота? –
Спрашивали у меня.
Когда была молода,
Отвечала так:
Это смельчак на коне,
С широкой костью,
Огромного роста,
Глаз его пламя
Растопит и камень.
Я выросла, стала совсем взрослой.
Поняла
Всю верность кота,
Что смельчак
Мне не чета,
Поняла,
Что в кукольном домике
И в кукле самой
Живёт пустота.
Странно, так странно…
Люди, спросите
Снова у меня,
Спросите:
Что есть красота?
Это:
Карлсон, живущий на крыше,
О чьих приключениях я часто
Читаю моей прекрасной Жале.
Это:
Квазимодо из Нотр-Дам де Пари.
Это:
Жан Вальжан лихой,
Приютивший Козетту,
Не требующий взамен добра ничего.

Врачи учатся шесть лет.
Но до сих пор ни Гиппократа, ни Ибн Сины нет.
Физики – пять лет. И изобретают нейтронную бомбу:
Спасемся, лишь укрывшись в катакомбах.
Продул ты всё, Джордано! Мыслил, страдал, хотел добра,
Но поглотило тебя пламя костра!
А сколько лет учатся художники
Смешивать краски? Не знаю.
Только ни перед какой картиной я слёз не проливаю.
Как-то всё это меня не задевает…
Жаль тебя, османец Пиросмани! Жаль тебя, Аджами!
Эх, если б не было ни разлуки, ни смерти!..
Да, учатся и артисты, ровно четыре года!
Но разве таланту нужен учитель?!
Простая обезьяна без грима устроит такую потеху,
Что покатишься со смеху,
А какой-то артист, знающий Данченко назубок,
Даже в тысячный раз выглядит как новичок.
А поэты? Отныне беспечен их стих.
Не учат этому в школе, нет учебников таких.
Это талант! И не знает никто,
Откуда и как он снисходит.
Однако после Физули не плачут поэты!
Только им горести наши воспеты.
Не вместились звезды – грудь его жгло от боли.
А спину нынешних от груза звезд ломит!
Утром воспевают солнце они,
Вечером пируют во дворце. Так и проводят дни.
«Этот мир не ведает стыда»,
Страждущий! Иди сюда!..

На устах улыбка.
В глазах – надежда и гордость.
Внутри – желание выплакаться.
Иду по пути, пока не собьюсь.

В ладонях тайна,
Огрубели пальцы,
Всё, что имею – сердце.
Иду по пути, пока не сломлюсь.

Ветер в волосах,
В душе – мамина колыбельная,
В памяти – рухнувшая любовь.
Иду по пути, пока не остановлюсь.

Впереди гряда гор,
Отвесные скалы, холодное море.
Одна-одинёшенька на закате
Иду по пути, пока не оступлюсь.

Позади ущелья,
На плечах – солнечный луч,
На руках – моя Жале и дрожь…
Иду по пути, пока в путь не обращусь.

Эти камни, эти комья,
Эти озабоченные и беззаботные люди,
Снующие туда-сюда,
Эти огромные автобусы и машины,
Ты, он, они, сотни лиц –
Утомили меня вконец.
Где мой лес священный?
Мне надоели бетонные стены.
Этот город меня проглотил.
Ведь,
Кажется, я
Некогда деревом была?
Ведь я деревом создана!..
Потому и на камнях не росла!
Этого города смрад и ад,
Шум и гам,
Весь этот хлам –
Иссушили меня.
Я ведь дерево?!
Что за колдовские чары,
Как избавиться от этой кары?
Не удерживайте меня, идите прочь!
Будь то день
Или ночь,
Я непременно рванусь –
Либо пополам поделюсь,
Либо спасусь!
Не удерживайте! Хватит уже!
Я рванусь,
Обниму зеленый лес,
Свежесть дарящий душе!

О боже! С ума меня сведет эта разлука.
Какую еще придумает муку?!
Эта разлука слепа.
Не видит, как вянут цветы в ее саду, как стираются краски.
Эта разлука глуха.
Не слышит, как стенанья разбиваются о стены.
Эта разлука нема.
Молчит и молчит, точно беспросветная тьма.
Эта разлука словно скала.
Она меня измором взяла.
Боже, не береди мои раны!
Не пытайся, боже, моя боль постоянна!
Эта разлука – глубокий колодец.
Потонул в нем мой смех, моя живость и всё, что мило.
В беспробудный сон она меня погрузила.
В этой люльке смех и улыбки в ливни обратятся,
В этой люльке воспоминания раздробятся…
…Эта разлука во мне пожухнет лист за листом,
Эта разлука в груди обратится в ком земли, ком.
О, боже! Эта разлука – колдунья!

Усталость своих глаз
Я оставила на стенах дома,
Покрытых плесенью.
Выбежала прочь –
В темную ночь.
Ночь и улица. Обе темны.
Вдобавок и веки сомкнула.
Затем зажала уши,
Чтоб не видеть, не слышать
Рыскающие взгляды женщин
И их наряды,
Расточающих яды
Мужчин и их похоть,
Сплошь фальшивый хохот!
…Захотела я увидеть море.
Не видно было ни моря, ни кораблей,
Ни Луны и ее лучей,
Ни серебряных волн!..
Но,
Ощутив зеленую прохладу
Ветвей,
Я скинула свою печаль
И бросила вдаль,
В эту зеленую бездонность.
Я вспомнила тебя!
И тут же… пошла за твоей тенью…
Я видела тебя так ясно.
Но ты дымкой растаял,
И зарыдала я от одиночества,
Оттого, что несчастна…

Я соскучилась, мама, вся в слезах.
Я соскучилась, протяни мне руку,
Протяни ее той, чье сердце в муке.

Вся в слезах я, мама, вся в слезах.
В нашу калитку стучатся,
Я устала от обид слезами заливаться!

Прости меня, мамочка, прости.
Хочу я землю и камни просверлить
И голову на твои колени склонить.

Я соскучилась, мама, так соскучилась.
Хочу к тебе – передай своему Богу,
Чтоб забрал безвозвратной дорогой.

Хочу припасть к земле и остаться с тобой,
Обвить нежно твою шею рукой…
Прости меня, смилуйся, прости.
Я соскучилась, мама, соскучилась я.