В нашей прекрасной стране на фоне очень сложных процессов в литературе и изменения её статуса возникло множество литературных курсов и школ. Очень часто, особенно обжившиеся в разных сетевых сообществах молодые писатели (или не очень молодые писатели), начинают учить других ремеслу.
В частности, практической стилистике. Это предмет мистический, и учитель в какой-то момент может решить, что он твёрдо знает, как надо. Чаще всего он всматривается в непривычно звучащие фразы и облегчённо вздыхает: посмотрите, как тут коряво написано, и, стало быть, коготок увяз – всей птичке пропасть. Дрянь книга.
Я хотел бы предупредить, что это очень рискованный подход. В своё время много издевались над "овальным столом круглой формы" из "Преступления и наказания". Довлатов потом писал, что Достоевский имел право на этот овальный стол, а другие люди объясняли, что если стол раздвинуть, так будет овальный, но не в этом дело. Меня всегда интересовали яростные споры вокруг выражений "кивнул головой", "нажал на курок" и многих других как бы неловких фраз.
– "Кивнул головой"! Боже мой! Здесь написано: "Кивнул головой!" – о чём ещё можно говорить с таким автором?! – кричат эти люди с облегчением, потому что думают, что объяснение найдено.
Имеется в виду, что ничем другим кивнуть невозможно (это не так). Но ответить им можно лермонтовским "Из-под куста мне ландыш серебристый приветливо кивает головой". Бунин пишет в "Тёмных аллеях": "Она кивнула головой и стала надевать перчатки". Так говорит и Зощенко: "Он молча кивнул головой. И я стал задавать ему вопросы, извинившись, что вмешиваюсь в его интимную жизнь" – и это он не имитирует речь низов, нет, – Зощенко так складывает свою великую книгу "Перед восходом солнца". А вот перевод Томаса Манна: "Довольно-таки романтический обычай, – заметил на это штатский. – Я сказал бы даже сентиментально-фанатический, – на что Иоахим гордо и радостно кивнул головой". Или "Фиеста" Хемингуэя: "Баск, прислонившись к моим коленям, указал горлышком меха на город и подмигнул нам. Потом кивнул головой". То же самое в "Аэлите" Толстого: "Лось засмеялся, кивнул головой – согласен". У Заходера то же самое в его "Винни-Пухе".
В этот момент читателя-стилиста охватывает оторопь. С одной стороны, он – традиционный нормативный стилист и должен уважать традиционную отечественную иерархию: "Пушкин не мог писать плохие стихи, Тургенев – гений пейзажа, Набоков – мастер языка" и тому подобные клейма. А теперь надо либо признать, что иерархия нарушается, а кого-то нужно лишить почётного звания. Или же нужно решить, что "и так можно".
Как правило, нормативный стилист выбирает третий путь. Он говорит, что Лермонтову можно, а тебе, имярек, нельзя, потому что ты не Лермонтов, и при этом начинает злиться. Литературными учителями придуманы сотни всяких правил – о том, что не должно быть одинаковых слов на одной и той же странице, о том, что надо писать только короткими предложениями без деепричастных оборотов, о том, что должно происходить на странице, соответствующей золотому сечению от объёма книги – и тому подобное. При мне несколько раз такие учителя-стилисты приступали к показательному редактированию своих современников, и приводило это к результатам нелепым и ужасным. Утешаться можно только тем, что и Ломоносов, и Платонов тоже погибли бы под их рукой.
Нет, писать нужно, думая над всяким словом, что там – над каждой запятой. Смотреть в словари наконец. Но литература такая вещь, что в ней всё нераздельно: сюжет, стиль и синтаксис. Магия текста заключается в том, что правил нет. Всё неочевидно, и при всех необходимых стараниях, только если захочет Господь, слова соединятся в музыку и читатель ступит в прекрасный и яростный мир чужого воображения. Кивнув головой или нет – дело десятое.