– Я же кровь Твоя и плоть,
Значит, что-то стою.
Чем помочь тебе, Господь?
– Будь со мною.

Евангелие от Матфея.
Простить-и-жить. Благоговея
Пред каждым (даже скорбным) днём.
И в сердце строить Божий дом.

Казалось бы, не слишком сложно:
Любовь, терпение помножь на
Прощение. И – сгинет мрак.
Но в жизни часто всё не так.

Друг, пусть даже самый славный, неизбежно предаёт.
Враг, пусть даже самый слабый, создаёт напряг излишний.
Из союзников у русских – только армия и флот.
Только армия и флот. И – как водится – Всевышний.

Je ne regrette rien – поёт Эдит Пиаф.
О чём-нибудь жалеть и я не вижу смысла.
Я долго шёл один среди вербальных трав,
Считая и любя кондратовские числа.

Я долго шёл один, я поле перешёл.
И я увидел дом и свет в конце тоннеля.
Подошвы башмаков истёрлись в порошок,
Но я нашёл рожок и дудку менестреля.

Je ne regrette rien – остались позади
И поле, и овраг, и перелески с чащей.
Я сам себе шепчу: "Гляди в себя, гляди!"
И дудочка со мной, и мой рожок звучащий.

Америку большие ждут напасти.
Америка развалится на части.
Таков закон огромных величин.
А что же будет с нами? Промолчим.

Потомки Чингисхана и Наири
Влияние усилят в этом мире.
Орда окрепнет, ясно и ежу.
А что же будет с нами? Не скажу.

И новые возникнут в небе трассы,
И новые придут на землю расы.
Дитё сожмёт Вселенную в горсти.
А что же будет с нами? Не грусти.

Я больше не бегу, и дни мои рутинны.
На дачном берегу живу, как фон-барон.
Вельветовая ветвь молоденькой рябины
Влезает на балкон.

А рядышком – сосна, орешник да ромашки…
И так здесь хорошо, что я забыл беду.
Сосед ко мне зайдёт – мы выпьем по рюмашке.
А если не зайдёт – я сам к нему зайду.

Синематограф, клуб, два книжных магазина.
Печальный коленкор – провинциальный быт.
Но здесь ты осознал, что в мире есть рябина,
Но здесь ты услыхал напевы аонид.

Хроническая грязь, извечные попутки,
В автобусах смурных грызня и толкотня.
Но здесь друзья к тебе, точно девчонки, чутки,
Но здесь тебе дано запрыгнуть на коня.

Начинается нечто такое, чему
Ни к чему ни слова, ни дороги.
Прикоснусь – и пойму, посмотрю – и пойму.
Не пойму слишком много в итоге.

Вознесётся воздушный над офисом шар,
Упадёт на лепёшку коровью.
Точно Дракула, кровью упьётся комар.
И умрёт – переполненный кровью.

А росточек, который зимою зачах,
Разомлеет в объятиях лета.
И в обычных свинцово-пунцовых глазах
Заневестится унция света.

Я покаюсь за спешку, стихи и грехи,
Я засну, как трехлетний мальчонка,
И приснится: деревня, поют петухи,
Петухи кукарекают звонко.

Не верю, что строем
Дойдём до Эдема, не верю жрецам знаменитым.
Не верю "героям" –
"Герои" нередко сродни кровожадным бандитам.
Но верю талантам,
Прошедшим сквозь боли и травлю, туман и ухабы.
Кто будет гарантом,
Чтоб этих талантов сейчас оценили хотя бы?

Ну что ж, валяй, громи, базлай,
Вчерашний друг, а ныне – злюка.
Лайк быстро переходит в лай –
Таков суровый нрав фейсбука.

Ну что ж, уходишь, так ступай,
Шагай, моей судьбы минуя.
Я сам себе налью стопарь –
И нашу дружбу помяну я.

Я не хочу ненужных драк,
Дела мои – неотменимы.
Но ты дурак и я дурак.
И дружбы не смогли спасти мы.

Вдоль бухты, вдоль бухты иду в старый град,
И море, и камни со мной говорят,
Со мной почему-то не споря.
Вдоль бухты, вдоль бухты, вдоль моря.

Я вижу какой-то особенный мир,
И зреет, как чувство, изящный инжир,
И персики зреют, и сливы.
Пейзажи теплы и красивы.

И я понимаю, что этих красот
Я мог не увидеть; любовь и восторг
Меня заполняют всецело.
А в море стоит каравелла.

Она уплывёт, обгоняя баркас,
В шикарную Варну, а может, Бургас.
Конечно, возвышенна Варна…
А мне и в Несебре шикарно.

У меня больное се…
Что поделать? Я терплю.
Я люблю стихи Есе…
А бездарные не лю…

Я сижу в своей норе,
И мне нравится нора.
Для кого-то я мудре…
Для кого я дура…

Я пою свободе гимн,
Я хочу могучих чу…
И не в силах стать другим,
Даже если захочу.

– Уезжай, – говорят мемуары.
– Уезжай, – вторят войны и свары.
Уезжай, уезжай, уезжай!
Здесь загонят тебя за можай.

Не оставить очаг домоседу.
Никуда я отсель не уеду.
Никуда я не сдвинусь отсель –
С этих гиблых – волшебных – земель.