Чингисхан, Повелитель Вселенной, трапезничал в своей походной юрте. Он только справился с большим куском конины, парой мисок лапши и теперь, слегка закатив глаза, запивал еду жирным кумысом. Затем, водрузившись на трон, он весь остаток дня размышлял. Своим кочевьем они уже много дней идут вдоль военной дороги, и надо решать: оставив семьи, войском идти набегом на Венгрию и Чехию, либо повернуть и идти во второй поход на Китай. Империя укреплялась, и необходимы были новые набеги.
Он склонялся к окончательному покорению Китая. Сейчас во главе большого отряда стоит его любимый сын, и он мог бы прославить себя военным успехом. Но провидица уговаривала его не ходить на Восток, там не сложится, а совершить набег на Европу. Ему будет сопутствовать удача! Чингисхан давно не верил людям и подозревал, что ясновидящей просто нравятся женские украшения, драгоценные камни, которые ей привозят из западных походов. Хотя, надо отдать должное, слово ее было верно, и в предсказаниях она ошибалась редко.
Конский топот и гортанный говор прервали размышления Повелителя Вселенной. С поклоном вошел начальник охраны и доложил, что тысяцкий передового отряда обнаружил в степи лежащий на траве какой-то волшебный предмет — то ли сундук, то ли ящик — и отсылает его Повелителю. Если нажать печатку, прикрепленную к ящику, боковая стенка начинает светиться — и там как на картинке оживают человечки.
— Принесите!
Воины, не смея глядеть на Повелителя, внесли груз и, с поклонами пятясь, вышли. Хан призвал провидицу, толмача и нажал печатку. На стенке ящика засветилось окно, и возникло живое изображение людей, о чем-то оживленно спорящих. Присутствующие в юрте еле устояли на ногах! Такого и деды наши не видали!
— Повелитель, — сказал толмач, — они говорят на наречии урусов и обсуждают, как лучше отстирать одежду мылом, которое они именуют Тайдом!
— Хулан-хатун, — обратился Хан к жене, — Ты довольна кисломолочным настоем, которым омываешь тело? — Да, Повелитель. — Так чего же они еще хотят?
Чингисхан приблизился к ящику вплотную и увидел полустертые непонятные ему иероглифы, которые в переводе означали ничто иное как "изготовитель телевизионный завод Рубин Москва 4‑й кв. 2010 г.".
"А теперь мы идем к Вам!" — закричали из ящика. Переводчик затрясся и покрылся потом:
— Повелитель, урусы говорят, что идут в поход на нас! — Пустая бол-то-вня, — сказала провидица, попыхивая трубкой и звеня монистами, — ничего они не сделают!
— Поднять дежурную сотню и охранять лагерь от лазутчиков, прикидывающихся торговцами мылом! — Чингисхан всерьез начал опасаться ящика.
Пожалуй, надо обсудить с провидицей: не замышлял ли против него тысяцкий, приславший эту диковинку! Он поднялся, схватил свою кривую саблю и рубанул по ящику. В небесах что-то громыхнуло, и связь времен прервалась. "Так-то спокойнее!" — рассудил Повелитель.

Орнелла Контадино родилась в Италии в крестьянской семье, жившей на землях феодала, чьи владения раскинулись в провинции Тоскана. Девочка росла улыбчивой и счастливой. Ее детство прошло в цветущих садах, где можно было вдоволь наесться персиков, абрикосов, груш, винограда. Первыми памятными впечатлениями малышки был сбор взрослыми урожаев винограда и оливок. Благословенный 16 век принес процветание соседней Флоренции и прилежащим землям. Когда она к двенадцати годам окрепла, то стала два раза в неделю работать на виноградниках графа, а в остальное время по очереди с родителями пасти принадлежавшее их семье стадо овец. Денег от продажи скота с лихвой хватало для того, чтобы оплатить церковную десятину и купить все, что нужно.
Самым любимым занятием у подраставшей Орнеллы были танцы на пятачке рядом с торговой площадью под стенами замка. Больше всего ей нравились быстрая тарантелла и веселый ригодон с переходом от партнера к партнеру и пристукиванием деревянными башмаками. Но вскоре окружающая жизнь поменяла ее характер и направление мыслей.
Ошибкой ее было то, что как-то во время танцев она улыбнулась двум мужчинам в темных одеяниях и плащах, обозревавших веселье; это были граф и его слуга. В тот же вечер ее похитили на безлюдной улице: накинули плащ, капюшон, заткнули рот кляпом и отвели в покои графа.
Орнелла не вполне отдавала себе отчет в том, что там происходило. Она сильно плакала, и граф, который собирался оставить девушку до утра, вынужден был отпустить ее. Он искренне недоумевал, почему она так рыдает, ведь он дал ей золотой, а потом, видя залитое слезами лицо, прибавил еще два. Женщина-служанка принесла Орнелле какое-то питье от беременности и вывела из замка через тайную калитку в крепостной стене.
В самом печальном виде девушка добралась до дому. Родители сидели с поджатыми губами и не стали ничего обсуждать. После этого случая отец долго не прожил, видно, переживал. Осталась дочка вдвоем с матерью.
Случайно или нет молодого парня, с которым танцевала Орнелла, соблазнили выгодным контрактом службы в городской страже, и их общение и дружба прекратились. А мысли девушки после потрясения стали все больше обращаться не к веселью, а к страданиям и переживаниям людей, к необходимости помощи страждущим.
Однажды на литургии в костеле, где молилась Орнелла, стало плохо пожилой женщине: старушка схватилась за сердце и откинулась на спинку скамьи. Орнелла, действуя абсолютно по наитию, перекрестила больную и прочла над ней "отче наш...", после чего женщине стало легче, а подоспевший лекарь подтвердил ее нормальное самочувствие. Как ни парадоксально, это вызвало у ведущих службу священников не радость по поводу состоявшейся молитвенной помощи и подтверждения силы Христова учения, а подозрения в отношении оказавшей помощь Орнеллы в колдовстве. Сама же девушка испытала восторг от того, что, искренне веруя, можно именем Христовым творить добро и выразить этим любовь к ближнему.
Другой случай не заставил себя ждать. В соседнем с Контадино доме умирала иссушенная болезнью обессиленная и уже не встающая с постели женщина. Два вечера подряд Орнелла приходила к постели больной и перед распятьем молила Христа о выздоровлении близкой ей сызмальства соседки тетки Сандры. На следующий день больная стала ходить по дому, у нее проснулся аппетит, а через неделю она, уже не щадя себя, работала в саду.
Округа зашумела. Священники держали руку на пульсе паствы, и явленное чудо было обсуждено на духовном Совете прелатов провинции. Председательствующий на Совете прелатов католической церкви епископ Марко не мог понять:
— Это что же такое: наша братия, десятки монахов молятся о духовном и телесном здравии больных прихожан, и Господь редко когда милость пошлет, а эта Орнелла почитала пару дней те же молитвы, и лежачая больная встала. А через несколько дней — кровь с молоком — пошла в поле работать?! Знаю я этих ведьм, заговоры читала: тело оживила — душу больной погубила!
— Да нет, Ваше преосвященство, примас Марко, — возражала настоятельница женского монастыря сестра Агнесса, — беседовала я с ней, она истинная христианка.
— Ты что, сестра, мне здесь говоришь? — сверлил глазами монахиню епископ. — Кстати, твой монастырь задолжал мне два воза сена для епископского подворья!
— Да привезем сена, Ваше преосвященство, — я о христианской душе пекусь, — говорила настоятельница, прекрасно понимая, чем кончаются разговоры о колдовстве для несчастных молитвенников‑целителей, объявленных ведьмаками.
— Какая там христианская душа? Вот братья доминиканцы на днях чернокнижника изловили: в соседнем дворе скот подох — сознался под пытками, его работа! И эта колдунья туда же. Как ее — Орнелла? Кстати, ваш монастырь еще не передал в наше распоряжение часть дохода от продажи свечей — 14 флоринов. Иначе как мне смотреть в глаза посланнику Папы Римского, апостольскому нунцию Тосканы? Он на днях интересовался доходами церкви!
Монахиня поняла, что раз епископ приплел сюда посланника Папы, его не пробьешь, и дело идет к обвинению бедной девушки в колдовстве. Сестра Агнесса закрыла лицо руками, чтобы не видно было слез по бедняжке, которую она оплакивала:
— Да, примас Марко, деньги доставим в ближайшее время, — ответила сестра Агнесса и больше не проронила ни слова.
Дальнейшие события развивались быстро. Епископ Марко написал записку инквизиторам из ордена доминиканцев о том, что дочь крестьян, живущих на земле графа, Орнелла Контадино лечит людей колдовством. Этого было достаточно для препровождения мало что понимающей в происходящих событиях девушки в тюрьму и вынесения приговора о сожжении на костре.
В день казни чернокнижника и колдуньи Орнеллы на площади собралась большая толпа. В большинстве своем туда пришли люди, жаждущие крови. Они протискивались вперед, чтобы дотянуться до осужденных и вырвать клок волос, или сломать пальцы, или хотя бы ударить. Мужчина, которого объявили чернокнижником, не проявлял интереса к происходящему. Он так и не пришел в себя после пыток.
Орнелла еще на исповеди сказала священнику, что она не колдунья, а только молила Господа Иисуса Христа о здравии болящих. Она и среди разъяренной толпы, ей казалось, кричала: "Нет, нет, люди, нет! Я молила Господа о выздоровлении больных!" — На самом деле она еле шептала это, потому что силы были на исходе. Их опутали цепями и подожгли костер. Вскоре Орнелла потеряла сознание, и адская боль прекратилась. Она почувствовала, что взлетает вверх, над площадью, и сожалела только об одном: она так и не сумела донести до людей, как любит их…

В 1870 году в семье помещика тверской губернии Юрия Александровича Бекетова родилась дочь Мария, Машенька. Девочка была долгожданным ребенком, росла здоровой и была красива. Ее родители, возложив заботы по управлению имением на доверенного приказчика, вели светскую жизнь — ездили на балы и театральные представления, устраивали в поместье праздники, приглашая ближних и дальних соседей. При всем этом, не кривя душой, молодую чету можно было назвать любящими родителями, внимательными к ребенку. В месте с тем некоторым странностям в поведении Машеньки они не придавали значения. Гораздо более упомянутые особенности поведения ребенка волновали няню девочки Пелагею, пожилую крестьянку, ходившую за ребенком.
До трех лет маленькая Маша боялась огня: убегала при виде пламени и пряталась от него. В комнате с пылавшим камином она могла находиться, если только пламя закрывали непрозрачным экраном. К трем годам эта боязнь осталась в прошлом, и Машенька стала протягивать ручонки к огню, как делают это все дети.
В пятилетнем возрасте как-то летом на прогулке по сенокосному лугу Машенька, превратившаяся в очаровательное создание, наряженное в платьице с оборочками, панталоны, туфельки и соломенную шляпку, склонилась над стрекочущим кузнечиком. Казалось, вся природа в этот день располагала к общению с ней. Небо, земля, дышащая ароматами трав, сочная зелень леса по краям луга предлагали познать их. Все в окружающей природе раскрывало свою жизнь, свой уклад, как бы рассказывая о себе и приглашая к откровению. Девочка долго изучала зеленое насекомое, а потом заявила:
— Няня, кузнечик мне сейчас сказал, что у меня будет трое сыновей и семь внуков. А потом, через много лет будет уже другая жизнь, и я буду жить за морем-океаном далеко отсюда!
— Гос-с‑поди-и‑и! — стала креститься Пелагея, — че дитя говорит-та!
И подхватив девочку, побежала в дом ставить свечку к иконе о здравии маленькой барыни.
Лет в семь Машенька, засыпая вечером, поведала Пелагее Ивановне:
— А маменька через два года родит мне братца!
От удивления няня поперхнулась и выпучила глаза, но справилась с собой и пробормотала: "Ну-да и слава Богу!" — а сама запомнила предсказание девочки, которое, что поразительно, сбылось в срок!
С дальнейшим взрослением Маша все больше включалась в окружающую жизнь и проявления ее прозорливости, связанные с интуитивным знанием, на время перестали быть заметными. По окончании института благородных девиц, достигнув восемнадцати лет, Машенька, Мария Юрьевна составила достойную партию, выйдя замуж за молодого помещика-соседа. Она была счастлива в семейной жизни и родила мужу, как и дано ей было в откровении, трех сыновей. Мария была нежной любящей матерью, но, когда пришло время внуков, воспитывать их не стала, а помогала малышам расти, молясь о духовном и телесном здравии.
Положив это своей целью, она, не ленясь, уезжала в ближайший женский монастырь. Там стояла службу, а затем уединялась в опустевшей церкви и посвящала часы молитве о здравии молодого поколения. О здравии внучка отрока Николая (Николеньки), о выздоровлении от инфлюэнции внучки отроковицы Ольги, о защите от дурного глаза внученьки младенца Наталии и далее по списку, а в завершение — о всех домочадцах. Поездки затягивались на несколько дней. И, что удивительно, муж, сыновья, невестки, а со временем и знакомые, которых она поминала о здравии, стали замечать немалую помощь от молитв Марии Юрьевны.
Благая весть имеет крылья. Круг людей, просящих молитвенницу о помощи, расширялся; это были ее знакомые, прихожане монастырских церквей, монашенки. Поездки в монастырь становились все продолжительнее, а после кончины мужа Мария Юрьевна поселилась в обители; приняла постриг и стала сестрой Марией.
Однажды за помощью к сестре Марии обратилась женщина с годовалым ребенком. У малышки было тяжелое заболевание. Молодая мама рассказала молитвеннице такую историю. Муж во время только закончившейся русско-японской войны в Маньчжурии, на театре боевых действий командовал взводом. Однажды он получил приказ занять оборону на возвышенности. Маршрут выдвижения был выбран недостаточно скрытно, и на пути к позиции их настиг налет вражеской артиллерии. Полег весь взвод, выжил только командир. Его разжаловали и отправили на переформирование. В это время был заключен мир, муж демобилизовался. Имея на душе грех провального командования, он стал отцом ребенка, и родившаяся девочка страдала от грехов отца. Сестра Мария подсказала бедной женщине кого из святых молить о милости и передала нужную молитву, после чего, слава Богу, девочка выздоровела.
Казалось, душа нашей героини успокоилась, свой христианский путь она окончательно обрела. Сестра Мария полагала, что, исполнив семейный долг, нашла теперь свое духовное призвание в молитвенном служении Богу и людям. Великая радость охватывала ее. Тогда и в последующие годы матушка считала это время счастливым. Таким же счастливым, как времена ее детства и рождения детей. Это была кульминация ее жизни!
Но счастье редко бывает долговечным. Над Россией разразилась такая гроза, что островок духовной радости сестры Марии не мог сохраниться в атмосфере жестоких событий. Началась мировая война, затем пришла гражданская, стали закрывать монастыри. Батюшек репрессировали, а монашенкам и монахам предложили разъехаться и жить в миру.
Вот только возвращаться сестре Марии было некуда. Отчий дом, где она родилась, спалили еще в 1917 году, ее близких разбросало по миру, и только младший сын с семьей жил в соседнем городе. Как человек дворянского происхождения, он был поражен в правах, объявлен "лишенцем". Сын работал сторожем и жил с семьей в подвальном помещении. Мать могла прийти к сыну переночевать, но жить и кормиться там было невозможно.
В память о своей семье у Марии сохранилось от прежней мирской жизни несколько фамильных украшений. Продав одно из них, она купила избушку на отшибе, за деревенской околицей, завела домашнюю птицу, стала кормиться огородом, лесной ягодой, грибами. В бытность свою в монастыре она занималась заготовкой целебных трав, и теперь знание травничества позволяло ей оберегать свое здоровье. Высокая культура и знания позволили ей правильно организовать простую новую жизнь.
Из монастыря она взяла с собой несколько икон и церковных книг, которые помогали сохранить связь с силами небесными и поддерживали ее духовно. Молитвами она ограждала себя от зла, берегла тот внутренний тонкий мир, который невозможно отобрать у человека, если частица Божья уже вошла в него. Этот поворот судьбы, свое положение она принимала со смирением и не пыталась что-либо изменить.
Деревенские уважали старицу Марию за доброту, но за помощью не обращались. Люди были запуганы. Разве что приедет из города полечиться сильной молитвой жена какого-нибудь крупного чиновника, прикрываясь положением мужа, да и то тайно. Сын изредка навещал мать по праздникам и привозил нехитрых городских сладостей. Иногда, как дань воспоминаниям, они позволяли себе роскошь очень тихо, с оглядкой поговорить на французском языке.
Мария догадывалась о дне своего ухода и предвидела, что сын не успеет увидеть ее живой. Она оставила денег соседским мужикам с просьбой похоронить ее по православному обряду. Уходя из этого мира, она думала о том, что дала жизнь сыновьям, служила своей семье, а в монастыре — приходившим за помощью страждущим христианам. Служила столько, сколько позволила ей судьба, положившая временной предел послушанию, к которому ее призывал Господь. Испытала ли она в своей жизни счастье? — Да! Мирские невзгоды не смогли сломить Марию после того, как в душе ее засветился свет любви к Богу и людям.

Она родилась в 2025 году в одном из штатов североамериканского государства. Мать была из африканского рода, вывезенного насильно в Америку во времена работорговли, а отец из ирландцев. Это была девочка с европейскими чертами лица и смуглой кожей матери. Назвали ее Алекс, Алекс Смит. С малых лет она привыкла работать то продавцом в магазинах, то посудомойкой в кафе. Самыми любимыми часами ее жизни было время, проведенное в католическом храме, где вместе с матерью она пела в церковном хоре. Здесь же она окончила церковно-приходскую школу.
В детстве ей снились какие-то костры, представлявшие опасность, затем православные кресты — кресты с косой нижней перекладиной, которых она не видела в церквях в ее городке. Грезились луговые цветы и целебные травы, которые не росли в их местности. Она не умела поделиться содержанием детских снов с матерью и отцом, так эти сновидения и остались для нее детским воспоминанием.
Когда Алекс было четыре года, случилось знаменательное в ее жизни происшествие. Мать Алекс уходила в прачечную и закрывала дверь квартиры, где девочка осталась одна, играть в куклы. Ключ уже был вынут из замка, когда малышка подбежала к двери и стала колотить в нее ручонками, просить маму взять ее с собой. За время их отсутствия квартира была ограблена, у скромно живущих людей похитили единственную золотую вещь — медальон покойной бабушки и то из утвари, что привлекло внимание злоумышленников. Если бы ребенок остался дома, ему вряд ли бы сохранили жизнь. Так Господь в первый раз выказал свое расположение к Алекс и спас ее.
В детских дворовых играх Алекс всегда следила, чтобы среди сверстников сохранялись справедливые отношения: чтобы у всех были игрушки, и никто не был обижен или обездолен. В меру своих сил она поддерживала такой порядок.
Настроения в ее семье были мирными, пацифистскими. И тому были глубокие причины. Ее прадеда в шестидесятые годы 20 века государство посылало воевать в Азию. Там он, обслуживая самолеты, насмотрелся, как распыляют над джунглями и деревнями ядохимикаты и отравляют население. Деда Алекс тридцатью годами позднее мобилизовали воевать на Ближний Восток, и там он, артиллерист, под угрозой полевого суда стрелял снарядами, начиненными ураном, которого было вполне достаточно для развития у местных жителей тяжелых заболеваний. Оба предка Алекс, стиснув зубы, выполнили служебный долг, но вернулись домой людьми, ненавидящими войну и всякое насилие. Это мировоззрение передалось и девочке.
Алекс с рождения обладала необычайными способностями, о которых мало кто знал. Она рано обнаружила, что понимает мысли людей даже когда они не делятся с ней о том, что их волнует. Такой дар, данный от Бога, выводил ее личность за возрастные рамки и давал особую судьбу. Ей было любопытно воспринимать, что в быту высказывают окружающие или как выступают (она это видела в телевизионных передачах) поэты, актеры, певцы, а затем через подсказку Божью дополнять услышанное пониманием эмоциональной глубины их чувств, мыслей и убеждений. Эту информацию и впечатления она хранила в глубоком секрете от наблюдаемых и их окружения, чтобы не помешать привычному жизненному укладу. В ее возможностях было дать нужный духовный совет человеку, но только при условии если бы он попросил о такой помощи.
Самым тяжелым для Алекс было то, что у нее, молодой девушки, отсутствовал жизненный опыт — как реагировать на детально ясную для нее информацию о социальных проблемах и угрозах, скрывающихся в активности духовного, экономического и политического криминала. И только вразумление и защита сил небесных, пусть с потерями и обретением девушкой житейского опыта, вызволяли ее после опрометчивых публичных шагов либо предостерегали от них.
Взять хотя бы историю, которая произошла до рождения Алекс, но которую, проникая в прошлое, она видела во всех подробностях: неизлечимые заболевания и смерть лидеров латиноамериканских государств, которые, несмотря на молодой возраст и хорошее медицинское обеспечение, вдруг умирали от онкологии или находились на Голгофе этой болезни. Алекс своей прозорливостью видела, кто губил этих людей за сопротивление североамериканской экономической монополии. Было много и других политических и социальных катаклизмов, которые прозревала Алекс и люди ее когорты, когда силы зла шли вопреки силам добра и созидания на земле. Но в отличие от бандитов, обладавших с помощью технической аппаратуры не только ясновидением, но и способностью в короткий срок уничтожать людей, Алекс, получившая прозорливость от Бога, могла лишь объективно внутренним зрением видеть ситуацию, а наказание преступников оставалось за Богом, который может помочь, но не торопится восстановить справедливость. Такая пауза делала ее незащищенным свидетелем преступлений, поэтому существование Алекс и ей подобных духовных людей в этом мире становилось уязвимым; и такие потери были, ибо мафия понимала, что за ней наблюдают. "Почему же, Господи, — думала провидица, — сохраняя свою нравственность и верность Тебе, мы утрачиваем наши жизни, подаренные тобой, так быстро: мы не можем защитить своими силами твой жизненный дар — ведь раньше по библии люди жили по 900 лет?" Тем более нечего и говорить о том, что в этих условиях для Алекс и других духовных людей затруднялась возможность продолжения рода: любовь, создание семьи.
То, что Алекс благодаря своим способностям через массмедиа видела подтасовки результатов спортивных соревнований и пыталась молитвенно оградить честных спортсменов от этого зла, очень насторожило мафию, наживавшуюся на игровых денежных ставках и контролировавшую тотализаторы. Это имело конкретные последствия.
Мистер Мур, смотрящий игорной мафии, с видом человека, умеющего ценить земные удовольствия, погрузился в комфортное кресло и вызвал ожидавшего в секретарской комнате ответственного за безопасность текущих сделок Гарри Смелкоффа.
— Гарри, — расплылся в улыбке глава мафии Мур, — ты знаешь, как тепло я к тебе отношусь. Поскольку ты работал в государственных структурах, я полагаю, что в пределах нашего контракта, мы получаем информационное и силовое обеспечение на уровне, ничем не уступающем уровню работы разведки. Надеюсь, размеры вознаграждений тебя на сегодняшний день устраивают? (В ответ Гарри кивнул.)
— Так вот, — лицо мистера Мура стало жестче, — появилась молитвенница, которая путает нам карты. Из-за ее осведомленности под угрозой нужные нам результаты матчей и результаты других спортивных соревнований. Следовательно, под угрозой ставки, прибыли. Деньги немалые, наш бизнес. Как ты можешь помочь, Гарри?
— Думаю, нужно создать ей жизнь, в которой не будет ни сил, ни здоровья для духовной благотворительности, — отвечал Гарри Смелкофф, — в ближайшее время у нее начнутся блуждающие боли, которые отнимут уверенность в себе, дам ей через нашу дистанционную аппаратуру тяжелое хроническое заболевание. А ее человеческие и особенно женские симпатии будут сталкиваться с программируемым нами неадекватным восприятием окружения. Добьемся ее отрешения от друзей, изоляции, а дальше — подрыв психики.
— Отлично! — поддержал Мур. — И знаешь, сейчас ей (он заглянул в подготовленное досье Алекс) двадцать четыре, а после тридцати дай ей что-нибудь, мало совместимое с жизнью. Не век же с ней возиться. Иди!
Вся эта сцена смахивала бы на плохой детектив, если бы речь не шла о жизни человека. Оставшись один, мэтр налил виски в тяжелый бокал: "Не дают, ну не дают мирно трудиться! Эти сопляки и соплячки, одержимые идеей справедливости, принуждают, просто принуждают проливать кровь! Они, наивняки, не представляют наши возможности. Если раньше их держали в узде и контролировали через провокаторов и подслушивающие устройства, то теперь много легче: мы слушаем их мысли, даже тонкие нюансы. Когда нам надо, корректируем и мысли, и поведение. А после выполнения нашей воли — трава не расти — пусть хоть с ума сходят. Загадить мозги недолго, правда, с истинно верующими христианами возни побольше". От тяжелых дум у Мура помутилось в голове, он захрипел и, чтобы пресечь недомогание, сделал большой глоток горячительного напитка.
И было отчего недомогать. Благодать Божья, которая посещает каждого крещенного человека, почти не входила в мистера Мура, отторгалась его телом: столько грехов он нес в себе. Когда для приличия он заходил в храм, особенно был заметен землистый оттенок лица мафиози от того, что аура во круг него, отражавшая его мысли, была темна. На фоне света церковных свечей над его головой вились как бы языки копоти, словно над плохо горящей свечкой, и наблюдающему это явление вспоминалось образное словечко "исчадье". — Сам, сам ты себя сотворил, — говорил ему Бог.
Только у Господа и его святых Алекс могла обрести поддержку. Молитва смягчала ситуацию в обществе, но пока не позволяла миновать тяжелую стадию его развития и издержки, возникающие на этом пути. Алекс была на распутье жизни: она понимала, что вечная душа ее создана для помощи людям. Она была уверена, что и прежнее существование ее всегда было связано с любовью, обращенной к людям; и это могло находить воплощение в заботе о них всем духовным ресурсом, который давал ей Господь. Но впервые сложилась ситуация, когда с помощью электронных гаджетов по умышленной злой внешней воле ее добрые мысли заменялись чужими, подметными, вводящими ее саму и человека, которому она пыталась помочь, в заблуждение, в разобщение с ним, в изоляцию. Многие люди, чувствуя эту ситуацию, начинали утрачивать смысл жизни.
Если такой хаос продолжить, то и все мировое сообщество в силу его единого духовного начала неизбежно деградирует, а судьба Алекс и других идейно близких ей людей будет предрешена. Будет предрешена и участь разрушающих мир Господний; участь людей, которые делами неправедными хотят установить свою власть. Их путь — путь погибели. Они могут в замен убитых и замученных людей перенести свои репрессии на другие личности, но результат тот же — неэффективность общества и возмущение насилием. Как тут не вспомнить предвидение одной из недавно канонизированных святых угодниц. "Как же мне жалко вас! — восклицала она, — Доживете до последних времен!"
Станет ли Господь в этих условиях посылать души для жизни человека на земле? Ведь душа обязана трудиться, торговать духовным серебром, как указывают библейские притчи. Но если движения души затруднены злом, соединившим и усилившим колдовство генераторами убивающего излучения, техногенным оружием, будет ли на земле жить человек?
В эти дни, когда Алекс пришла за поддержкой в храм, прозорливый католический священник поведал ей: "Русская Святая, канонизированная в прошлом веке, говорила о наших днях, что наступит время, когда многие прельстятся: значит, устои будут поколеблены. В таких обстоятельствах мы не только должны заботится о своих братьях и сестрах по вере, но и активно формировать свой ближний круг — круг друзей, круг культурного общения. Молись о том, чтобы встретить достойного мужа, родить дитя. А если не судьба, то Господь все управит на твоем монашеском пути. Главное не изменяй себе, помни о своем нравственном предназначении, о духовности жизни! Аминь!"
Заберет ли Господь Алекс из этой жизни на Небо, чтобы избавить ее от духовных пут; или даст охранную от темных сил обитель на истязаемой злом земле? А может, Господь очистит землю от Антихриста и освободит от его злой воли людей, как сказано в Библии, на тысячу лет, и среди освобожденных будет наша Алекс?
Каким будет твой полет дальше, через века, верующая душа?