Колечко с возвратом

(по сюжету Ирины Шумейко)
Внезапно Катерина обнаружила, что вокруг неë постоянно вращаются одни дебилы.
Первый из них – кот Семëныч, нагло жующий у еë кровати, в момент, когда она на диете, и мгновенно исчезающий, едва возникло желание его приласкать. Второй – Самуил Абрамович, временами озабоченный, престарелый горе-любовник, в порыве высоких чувств готовый подарить парфюмерный набор из магазина с 70% скидкой. А ещë альфа-самец Саша, водитель грузовика, который давно не менял резину, не целовал живую женщину, зато подарил целое ведро вкусно пахнущих полевых ромашек. Хороший пацан двухметрового роста. Временами готовый жениться, но неготовый потратить на это мероприятие сбережения, ввиду их полного отсутствия.
Природный магнетизм Катерины непостижимым для неë образом заставлял их крутиться вблизи еë тонкой талии. Особо не переживая насчëт своей красоты, она серьëзно настроилась ещë раз выйти замуж. А если не выйти, то хотя бы сходить.
Именно поэтому холодным скучным вечером, под недопитый прошлогодний коньяк, на просторах социальных сетей, он (т.е. принц) еë вычислил. С первой попытки. Еë могли вычислить и другие, но, видимо, у них до такой ерунды просто не дошли руки. Прежде чем откликнуться, Катерину угораздило подумать. После такого сложного процесса она мысленно описала подходящие ей личные качества, оставив в покое рост, вес, возраст, цвет глаз, ширину плеч… Короче – всë то, что было интересно ещë каких-то лет пять назад, а в 20 лет вообще стояло, а после лежало в приоритете – сегодня стало абсолютно неважным. А важно что?.. Покладистый характер, волевая (но не больно) рука, кухонных дел мастер, портмоне с коллекцией золотых платëжных карточек, густая шевелюра, непотопляемое чувство юмора, и чтобы зона обитания – поближе к ненашему морю. Не очень замысловато, но персонаж вышел как любишь!
Сама Катерина была чудо как хороша. Милая, очаровательная, белокурая фурия с сумасшедшинкой на оба глаза, вполне свежа, с приятным тëплым оттенком прошлых лет.
И он влюбился с первой буквы еë ответа. Остальное сложилось само собой: "он был старше еë, она была хороша"… И что-то там ещë про душу.
Джон был незавидным женихом 70-ти лет. С чувством юмора, худым портмоне с единственной платëжной картой и щедрой душой. После двух американских разводов Джон сохранил надежду, приятные воспоминания и старенькую машину. Катерину же достал сердечной добротой, окружил бестолковой заботой и заморскими цветами из-под Киева по 30 центов за штуку. Зимние холодные вечера в длинных переписках стали такими же увлекательными, как бухгалтерский отчет. И Джон стал готовиться к поездке в дикую для него страну. С жаждой жениться.
В ожидании заокеанского принца Катерина экстерном обучилась его любимой игре в гольф, затем в регби, а в качестве бонуса прошла курс самообороны.
Сценарий его двухнедельного пребывания в гостях был расписан по часам и сохранëн на рабочем столе ноутбука, который в день вылета, после взвешивания рюкзака безменом, благополучно остался дома. Встреча ожидалась яркой, но сложилась. Катерина была порядочной женщиной и встретила его в аэропорту с цветами и ребенком. Он приехал с подарками. Здесь Джон был великодушен как статуя Свободы: американская улыбка, шëлковый халатик для Катерины, две сигары для еë папы (одну собирался выкурить с ним за компанию), кое-что для сына и чуть больше, чем кое-что – для еë мамы. Призовой фонд – обручальное колечко с сапфиром и бриллиантами, один меньше другого.
Джон сообщил, что готов вывезти Катерину на море. Мысленно она уже купалась в незнакомых ей морях, ступала босыми ногами по белоснежным пескам Мальдив, однако билеты оказались до Затоки. "Море так море", – подумала Катерина и не стала устраивать скандал. Джон, привыкший всë делать заблаговременно, ещë в Америке оплатил аренду машины из Киева до Затоки, но забыл внести залог, и машину им не дали, сославшись на чëтко прописанный договор. Он пытался решить вопрос на месте, долго выразительно шумел, но деньги с карточки не уходили… Вскоре выяснилось, что у малоизвестного американского банка, чьим клиентом был наш герой, банков-партнеров в Украине не оказалось. Арендодатели авто часть денег всë же вернули, но скорее не часть, а частичку. Это был второй звоночек из длинного списка рассеянностей Джона. Тем не менее, отдых был прекрасен, его безграничная щедрость (в рамках захваченной с собой налички) не вызывала опасений… Ещë в первый вечер Катерина, любящая пунктуальность, на всякий случай спросила Джона о дате его возвращения на родину. Американская улыбка заверила еë, что у него всë под контролем.
Морская романтика завершилась не менее романтично в Киеве, за исключением незначительной детали – забытого в номере отеля у моря американского паспорта. Катерина напрягла все службы, и через два дня паспорт гражданина США вернулся к нему в карман. Индикатор заряда надежды и доверия Катерины сразу уменьшился на две полоски. Ей стало казаться, что что-то пошло не так, и что под контролем далеко не всë. Третий звонок из списка рассеянностей прозвучал уже громче.
Однако Катерина помнила о первостепенной задаче – выйти замуж. И потому решила потерпеть ещë немного. Терпением она запасалась ровно на 10 дней визита американской мечты… И тут неожиданно Джон вернулся к цели визита и сделал предложение. Теплота драгоценных камушков согрела умопомрачительный пальчик Катерины. Румянец залил обе щеки, настроение улучшилось, изо всех углов и щелей зазвучал марш Мендельсона. Хотелось поделиться с подружками, но счастье должно быть тихим как мышка. Без пяти минут американка – всë, жизнь удалась! В еë мозгу замелькали кадры из хорошего кино – километровые бутики и – внимание! – крупный план: Катерина, в офигенной шляпке, развевающемся плаще одуренной походкой выходит на облитую солнцем Уолл-стрит, и садится в телесного цвета Порше. Садится за руль. Пошли титры…
И уже не надо думать о службе, рано вставать, ломать шпильки в метро, спеша с одной работы на другую, уже не надо делить свою скромную зарплату на двоих с ребенком. И пускай принц старше еë родителей, и пускай они выглядят странной парой, ну и пускай… Катерина втайне надеялась, что терпения хватит. До отлета оставался один день.
Чтобы не пропустить прощальный ужин, Катерина в очередной раз решилась уточнить время отлета. На этот раз более настойчиво. Заморский принц уступил своей принцессе и открыл электронную почту. По его глазам Катерина поняла: контроля больше нет! Вообще! Джон, не обращая на неë никакого внимания, стал, матерясь, судорожно собирать чемоданы. Билет был на вчера. Денег на новый билет уже не осталось!..
И тут Катерине захотелось на работу. Долгую, с ночными сменами, красными глазами, с дураком-начальником… В порыве нечаянной страсти она с трудом сорвала с руки колечко с камушками и швырнула заморскому принцу в лицо. Он поймал его на лету, невозмутимо достал футляр, уложил кольцо в бархат и также невозмутимо спрятал в карман, осветив этот трюк грëбаной американской улыбкой… У неë отвисла челюсть.
Он всë-таки улетел. Но не обещал вернуться. В оправдательном письме из Америки Джон отметил, что оказался под влиянием лунного затмения и неудачной расстановки звëзд. Катерина облегчëнно вздохнула, допила свой любимый кофе и сразу всеми мыслями вернулась в сегодняшний день, к плите и своему любимому сыну. После чего пошла искать этого любимого паршивца кота Семëныча с единственной целью – приласкать…
Раздавшийся звонок мобильного вывел Катерину из благостного состояния. Она не сразу поняла, что это звонит еë первая любовь. Они не виделись последних пятнадцать лет.
– Алло! Я в Киеве. Вернулся из Австралии. Навсегда. Выпьешь со мной чашечку твоего любимого кофе?
Она закивала в трубку, по щекам потекли слëзы. Видимо, это были слëзы счастья, и Катерина, смеясь и плача сквозь них, молчала и кивала.
5-11 июля 2018

Просто Люба

Люба стояла с бутылкой шампанского и букетом алых роз под единственными в этом городе башенными часами конца XIX века. Он, как всегда, опаздывал. На ней – воздушная полупрозрачная зеленая юбка – вряд ли винтажная, и уж тем более не ретро. Сверху – лëгкая цветастая блузка то ли с котиками, то ли с бабочками, и уютная оранжевая шляпка, от которой хотелось то ли петь, то ли плакать. Люба часто посматривала на часы, виновато переминаясь с ноги на ногу.
Уходило лето. В этом тëплом, тяжëлом от городского смрада воздухе практически кожей ощущалось его прощальное: "Я скоро вернусь!" Но отпускать его, по правде говоря, не хотелось.
Мимо шла парочка целующихся. Они застыли буквально в полуметре от Любы, слились в чëм-то, похожем на экстаз, потом рассмеялись и бегом рванули в сторону подошедшей маршрутки, везущей то ли в постель, то ли просто в кино.
Люба в очередной раз бросила взгляд на башенные часы. Стрелка застыла как вкопанная и не решалась бежать вперед. Десятилетний мальчик на велосипеде засмотрелся по сторонам и чуть не въехал в Любу. Вовремя затормозив, он свалился с велосипеда, потом, не спеша, вполголоса кроя на чëм свет стоит стоявшую на его пути тëтю, вытирая сопли и потирая ушибленную коленку, он, прихрамывая, поволок велосипед в сторону отбившихся родителей.
Люба понюхала цветы и улыбнулась чему-то далекому. Вспомнила свой первый приезд в этот город, и мелко моросящий дождь, и неуклюжий бег по перрону вокзала чудака с зонтом в одной и цветами в другой руке, и то, как он смешно щурился, пытаясь на бегу рассмотреть номера вагонов.
"Который час, не подскажете?" – девушка в круглых очках в массивной оправе внезапно спросила еë басом. Люба подняла голову и кивнула на башенные часы. "Ага!" – сказала девушка и попросила прикурить. Вглядываясь в пытливое, убитое помадой и румянами, красивое личико, Люба судорожно начала искать зажигалку, которой у неë отродясь не было. Девушка терпеливо ждала, и даже согласилась подержать букет. Шампанское Люба почему-то ей не доверила, и оно решительно мешало ей рыться в сумочке. "Да вот же!" – вскрикнула девчушка, выхватив незнамо откуда зажигалку и всучив Любе обратно цветы. "Спасибо!" – отдала зажигалку и убежала. Люба повертела в руках незнакомую вещицу и снова посмотрела на часы. Стрелки стояли на том же месте. И тут у неë возникло ощущение, что всë вокруг остановилось. Остановился привычный городской шум – шорох деревьев, лай собак, шаги и голоса прохожих, визги тормозов и детей. Любе показалось, что она поднялась над городом, словно воздушный шарик, наполненный гелием, и нет ничего, что может вернуть еë на землю. И даже бутылка шампанского в руке казалась ей невесомой.
"Ты что, в облаках витаешь? – раздался знакомый до неприятия голос Сергея. – Я с тобой разговариваю! Эй!" Люба включилась, выйдя из оцепенения или транса, и увидела нагло улыбающуюся физиономию. "Я что – опоздал? – выдала физиономия. – А ты, как всегда, молодец. По тебе хоть часы сверяй!" Он взял у неë шампанское и цветы, чмокнул в щëку и быстро сел в машину.
"Ты только не поздно, милый!" – только и успела крикнуть вдогонку Люба.
24 августа 2011

Порода

Вечер обещал быть добрым.
Ломая на бегу зонтики и “шпильки”, теряя мобильные телефоны и очки, домой после окончания трудовой недели заспешили женщины. Проливной, идущий сплошной завесой весенний прохладный дождь, местами напоминающий грозу, делал некоторых из них похожими на мокрых куриц и выстиранных кошек. Они летели, неслись к своим сковородкам, кастрюлям, котлам и СВЧ-ам каждая, в надежде накормить извечно голодную и несчастную, изъеденную молью и стрессами свою вторую половину с прилегающими к ней отпрысками.
Начинало темнеть. В песочнице заигравшиеся дети закапывали от дождя последние (в основном чужие) игрушки, их хватали за шивороты бабушки и дедушки, насильно (то и дело разрушая тонкую детскую психику) разводили по домам. Собаки поджимали хвосты и убегали в подворотни. Бомжи заходили в метро. Ласточки вили гнезда.
Нелли Адамовна Шпигель, будучи по природе почтенной дамой, курила на балконе и пускала дым огромными кольцами прямо под хвост своему породистому коту Барсику Иванычу. Тот громко фыркал и мяукал, одним словом, “тащился”.
И, конечно же, наш любимый герой, ловелас и похабщик, Самсон Самсонович Львов наблюдал все эти безобразия с открытым до неприличия ртом и баночкой черной икры в правой руке. Рот был открыт также по причине дефилирования перед его взором неизвестной дамочки, Олечки Игнатьевны Гусыниной, двадцати семи лет, незамужней, внучки богатого (в прошлом веке) землевладельца и скотопромышленника, а ныне беззубого нищего старикашки Афанасия Акимыча Бонжуйского. Самсон Самсонович был как всегда опрятен, румян и длинноволос. Его лучистые карие глаза источали явную доброжелательность и готовность, относящиеся, правда, исключительно к женщинам. С мужчинами Самсон был краток и даже суров, а если точнее: попросту скуп. Так вот, Олечка дефилировала секунд десять, а потом внезапно спряталась под крышу троллейбусной остановки (что случилось с ней впервые в жизни) и стала перекрашивать губы. Самсон Самсонович, хотя и не был настолько молод, тут же рискнул занять свободное (под ее правой рукой) место.
– Ну и дождь! Как из ведра! – чеканно произнес он вслух и даже сам порадовался красоте и глубине своего породистого голоса. – Простите, вы, кажется, слегка намокли. Может, я смогу вас согреть?
Олечка перестала красить губы и с любопытством, но исподлобья взглянула на потенциального насильника.
– Я не знакомлюсь с посторонними мужчинами под дождем на улице, – выпалила она. И на всякий случай отвернулась. В эту минуту внезапно раздалась трель мобильного телефона. Олечка порылась в сумочке… и на двадцатой секунде все же сумела его отыскать. Едва только поднесла трубку к своему очаровательному ушку, как раздался более резкий (по всей видимости мужской) телефонный звонок. Самсон Самсонович переложил банку икры в левую руку, в которой держал зонт, а правой деловито взялся за трубку. Далее случайный прохожий (а их было двое — женщина и еще одна женщина) услышали следующее:
ОНА. Привет, зайка, я тут вся мокрая на какой-то остановке. Сейчас пережду и тронусь… Да, в гараже. Ключи у тети Моти. Банка икры в холодильнике, авокадо на подоконнике.
ОН. Здравствуй, птичка. Задержался, рыбка. Дождь. Да, еще в ремонте.
ОНА. Соус во втором шкафчике слева, яйца на второй полке справа. Да, да, там же, только в холодильнике.
ОН. Скоро освобожусь, дорогая. Надо заехать. Да, завезти. Да, быстро. Целую.
ОНА. Зайка, сделай сам. Только обязательно прочти на обороте. Ну, жди. Целую.
Выключив одновременно трубки, оба замолчали. Прохожие не захотели становиться свидетелями и пошли мокнуть дальше. Дождь не утихал. Пауза затягивалась. Однако тут Самсон Самсонович вспомнил, что он профессиональ-ный ловелас и включился:
– Разве я похож на сумасшедшего, который знакомится пусть даже с очень привлекательной особой на троллейбусной остановке?
– А кто вас знает, – с некоторой все еще опаской ответила Оля.
– Значит, вы меня плохо поняли.
– А с чего вы взяли, что я вас поняла?
Самсон Самсонович переложил банку икры в правую руку и, слегка наклонив красивую голову, произнес:
– Тогда знакомьтесь: граф Самсон Самсонович Львов, бизнесмен.
– Вон оно как! – несколько успокоилась Оля, и в ее головушке закопошились шальные мысли. – А не врете? – чисто по-женски добавила она.
– Да с какой стати! Давайте лучше перенесем наше знакомство в более приличное заведение.
– А куда, например? – поддалась нахлынувшей волне своих новых мыслей Олечка. – В ресторан – пóшло, в кафе – грубо, – добавила она.
Самсон Самсонович на минуту-другую замешкался, но позицию не сдал:
– Лучше всего, в мой элитарный клуб “Винни-Пух и все”. Если у вас, конечно, нет других предложений.
– А вы знаете, есть! Можно зайти в мой женский клуб “Василиса Премудрая”.
– Да, похоже мы с вами читали одни и те же сказки. Это вас так зовут?
– Ну не совсем. Точнее даже совсем не так. Ольга Игнатьевна, княгиня, предприниматель.
– Шутите? – сострил Самсон.
– Вообще-то не собиралась.
– А вы мне начинаете нравиться, Ольга.
– Неужели?
– Давайте подбросим монетку, в чей клуб идти. Вы, кстати шампанское какой страны предпочитаете?
– Я предпочитаю шампанское своего завода, но пью водку.
Внезапно на остановке погас свет. И спустя мгновенье закончился дождь. А когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел два такси, разъезжавшихся в противоположные стороны. В одно садилась женщина, а в другое, как вы уже догадались, мужчина. Графы, княгини! Ох, уж эта порода!
11-12 мая 2001

Под музыку Вивальди

Она плюнула на свой очаровательный пальчик и перевернула им же нотную страницу на пюпитре.
– Кофе, шоколад, любовь? – подойдя со спины, он прошептал ей на ушко.
– Начнëм, пожалуй, с третьего… такта, – она ласково шлëпнула его по голове смычком. И прижала скрипку к своему милому подбородку.
Он спустился в зал, сел в первый ряд, взял театральный бинокль и уставился на еë бюст… Вивальди звучал прекрасно. Особенно, когда еë локоны взметались, а после резко падали на хрупкие плечи, в момент ярко выраженного экстаза.
В зал вошла жующая на ходу уборщица с красным дипломом консерватории. У неë было имиджевое ведро огненно-красного цвета, вызывающий вид и юбка, намного короче, чем у Красной Шапочки, бесцельно шатающейся по лесу с чëрствыми пирожками в поисках волка. Уборщица перестала жевать, быстро разулась и на цыпочках дойдя до первого кресла в первом ряду, присела на краешек. Сняв с плеча швабру, тихо положила еë на колени.
Вивальди тем временем звучал по нарастающей. Смычок стал распускать свои конские волосы и касаться ими волос скрипачки. У смотрящего в бинокль потекли слюнки. И слëзы вместе с ними. Всë-таки умеет Вивальди очаровывать и перехватывать дыхание столько веков подряд!..
Уборщица понимала, что она лишняя, но музыка продолжала и продолжала делать своë святое дело. За спиной скрипачки возник запыхавшийся, раскрасневшийся восемнадцатилетний пацан и случайно перевернул на пюпитре пару страниц сразу. Вивальди перевернулся в гробу, но чертыхаться не стал. А просто взял и перевернул лëгким ветерком страницу назад.
В зал влетела взлохмаченная, с косо сидящей на бедре юбкой виолончелистка, воткнула инструмент куда надо и плюхнулась на стул. Человек с биноклем уставился на еë перепачканные губной помадой пухлые манящие губы. Вивальди зазвучал ещë ярче.
И тут вошел самый страшный человек в театре – осветитель. "Кончайте эту байду! – крикнул на весь зал. – У меня смена давно закончилась! Дальше будете при свечах". И его нервная рука с пальцами музыканта решительно потянулась к рубильнику.
А спустя пару секунд уже уходящим сознанием он почувствовал металлический удар красным ведром по голове… Вот что делает с простым человеком истинный гений – маэстро Антонио Вивальди!
16-29 марта 2018

Есть время

Говорят, всё в этой жизни – слава, любовь, деньги – быстро приходят к тому, кто умеет грамотно ждать. Сижу, жду. Есть у меня время…
Жду, когда пригласят в Берлинский филармонический оркестр первой скрипкой. Правда, надо ещё научиться на скрипке… Есть время.
Жду, когда придёт телеграмма из Америки: "Срочно выезжайте! Скончалась бабушка. Ваше наследство 10 миллионов долларов". Не приходит телеграмма. Бабушка не кончается. Да и не живет она в Америке. И не имеет и близко тех миллионов.
Жду, когда сообщат в новостях обо мне: "Наконец-то мы увидели нового мужа Анастасии Волочковой". Не сообщают, сволочи.
Жду, когда пойдет дождь. В соседнем городе идет, в соседнем районе идет, у меня – категорически нет. Ничего. Есть время.
Наверно, не так жду. Не там. Вот сел у окна, расслабился. Глаза закрыл. Уши открыл.
– Соня! В чём дело? Мне нечем дышать! Вы жарите рыбу?
– Какое жарим?! Шо вы такое говорите! Фима пять минут назад ушёл её ловить!
– А он взял Раю?
– Не, но я поняла, про шо ты спросила!
– Ладно с той рыбой! Шо у тебя может ещё так вонять?
– Ты настаиваешь?
– Да!
– Так это моя личная жизнь!
– Боже! Сонечка! У твоей жизни такой запах?
Я закрыл уши и открыл глаза.
Ну! И сколько ждать? Я ведь могу и проголодаться. А в холодильнике чисто, сухо и эхо звонче, чем в лесу. Жду… А счастье, оно, вообще, какого цвета? А в каком размере? Ладно, ладно. Жду. Между прочим, вчера пообещали меня через полгода повысить… ага, точно говорю… если доллар совсем не рухнет. А вдруг рухнет?.. Ну, на кой мне эти полгода сидеть и ждать?!
Напрасно уши открыл.
– Это твоя машина, козёл? Тебя в каком заповеднике парковаться учили? Не могу выехать, животное!
– А ты с бровки спрыгни! И не парься.
– Я те щас прыгну. Ты только на улицу выйди, попрыгун!
Что там у нас – деньги, любовь. Любовь… Красивая, умная, тихая, сидит в офисе, пальчиками славными клавиши трогает, ими же причёску поправляет. Точно, моя вторая половинка. Ну?.. Не хочет знакомиться, гадина такая! Я ей и так моргал, и эдак. Улыбается, смущается, вы не в моём вкусе, говорит. Подрастёте, говорит, отрастите, ну, тогда, может, выйду с вами пройтись до ювелирного и обратно.
Жду. Есть время. Отрастаю, обрастаю. Не смотрит, только плотоядно улыбается.
Деньги, слава. Когда они на меня уже обрушатся и накроют с головой?
– Ты мне тысячу должен, помнишь?
– Я? Какую?
– Ту самую. Завтра не отдашь, пеняй на себя.
– Завтра не отдам. Пеняю.
В ожидании есть что-то магическое. И приятное. Сидишь, ждёшь, ничего не делаешь. А оно вдруг – бац! – и не приходит. Или она. Передумала. Или забыла. А то и не захотела. Холодно на дворе, дождь или снег с дождём. А у неё хандра, понимаешь, депрессия, словом. Каприз, то есть. Сидит, телевизор смотрит, сладкое наворачивает. Телефоны все отключила. А я как дурак под парадным мёрзну. Код забыл… И номер квартиры. И народ, как назло — ни входит, ни выходит. Вот пруха-то.
– Соня! Ты сильно не обижайся, но я взяла-таки бинокль. И уже все знаю про Фиму. Он сейчас именно ту рыбу, шо ушел ловить, как раз и покупает!
– Ой, только не надо меня пугать. Фима именно сейчас дома. Он тебя спрашивает, за какую такую Раю он уже полчаса как ходит по дому с фингалом.
– Ой! Так это не Фима? Хорошо, я спрошу Раю… А кого я тогда смотрю в бинокль?
– Ты смотришь брата его — близнеца Моню. Дня три как приехал из Израиля.
– Соня! А почему Рая зовет его Фимой?
– Не знаю. Может, для конспирации…
Есть время. Жду, когда наступит праздник. Нет, не с огнями, пивом, салютом, пьяными песнями и тупыми тостами. Жду тихого праздника. Когда рядом любимые люди, и они не выпендриваются, не строят из себя и не завидуют, а тихо радуются друг другу. Хотя можно и с огнями, салютом тоже. Только с теми же любимыми. Жду. Что у нас там со временем?..
2 сент. 2008

Дурь в голове

Выбрасываю из головы все, что попадается под руку. Первой попалась ты. Выбросил, не задумываясь. Дальше стал выбрасывать из головы дурь. Выбрасывал очень долго, так как дурь упиралась, цеплялась за соломинку и при этом дико визжала. Выбросил дурь. Дальше обнаружил любовь. Тут опять под руку попалась ты. Выбросил, но на этот раз удивился. Споткнулся о любовь. Подумал: “К чему бы это?” Тут же выбросил из головы саму мысль о любви, а любовь оставил. И рядом с ней заметил ненависть. Вытолкал в шею.
Остановился. Перевел дух. Как вдруг в голове появилась зависть. За ней потянулись жадность, леность и пошлость. Отправил всех пинком. И остался один. С любовью. Но тут под руку опять попалась ты! И пошла выносить весь этот мусор.
26 ноя 1996

Своя тень

Одним прохладным июньским вечером я вышел проветриться. Надо заметить, что проветривать мозги – одно из моих самых любимых занятий, практикуемых регулярно. Точнее или правильней будет сказать: ушел "закалять" мозги… В свете очередного фонаря меня озадачили две словно приклеившиеся тени, мирно вышагивавшие впереди и синхронно удлиняющиеся. Когда по спине пробежал первый холодок, я резко обернулся. Рядом никого, а теней – по-прежнему двое. Чтобы не испытывать дискомфорта, я грубо спросил самозванку: "Ты чья?" Как вы думаете: что она мне ответила?.. Ничего! Тогда я громко топнул, тем самым демонстрируя свой крутой нрав, и зашагал дальше. Минуту спустя снова остановился и крикнул "Брысь!" Одна из теней, как мне показалось, на мгновенье втянула голову в плечи. "Ага", – прошептал я и стал давить ее. Проходящая мимо собака вздрогнула, поджала хвост и в ужасе бросилась наутек. "Да, дела, – подумал я. – Кому-то рассказать – засмеют". Тут же пришла еще одна мысль, поновее. "Это кто-то на меня нагнал тень. Тень на плетень", – вторая часть мысли была явно бредовой. "Но кто же? Машка? Вряд ли. Танька? Зачем ей это. Светка? Никогда. Может, жена?.." Мне показалось, что лишняя тень на последнюю реплику тихонечко хихикнула. "Может, сегодня аномалия какая", – и я стал поджидать случайного прохожего, чтобы в этом убедиться. Или же убедиться в обратном. Через пять минут случайный прохожий, видимо испугавшись моего сверлящего взгляда и подумав что-то плохое, заметно ускорил шаг, чтобы не нарваться. Тень, однако, у него была одна. "Надо у кого-то спросить, – стал я размышлять вслух. – Может, это последствия вчерашнего? Хотя вчера-то ничего и не было. Ну, пиво было, ну, футбол, бабы какие-то, потом баня. Нет, баня неделю назад была". Я присел на корточки. Обе тени тут же последовали моему примеру. Чего-то тут не увязывалось. Может, это знак какой свыше? А я еще не готовый. Вот уйдет вторая тень, а я без нее потом всю жизнь локти кусать буду".
Зацокали каблучки. У девушки было две тени. Не успел я порадоваться за нее, как увидел хозяина второй тени. И надо сказать, вовремя увидел, а то бы количество моих теней могло возрасти раза в три. Они оба как-то странно на меня посмотрели, даже разговор прервали.
Тогда я решил возвращаться домой. От греха подальше. "Завтра на свежую голову встану, там и разберемся", – подумал про себя.
Войдя в квартиру, обнаружил застывший взгляд жены, а потом леденящий душу вопрос: "Дорогой! Зачем тебе сразу три тени? Ты что, инопланетянин?" И тут я впервые улыбнулся, поскольку вспомнил, что являюсь штатным инопланетянином высшей категории и нахожусь здесь с особым заданием. "Это тебе показалось", – сказал я, и незаметно нажал кнопочку на заднем кармане брюк. "Да, ты прав, показалось", – ответила жена. –
Я, наверное, просто устала за неделю".
1 июня 2002