ВЗГЛЯДЫ

Вы когда-нибудь видели, как смотрит кошка вслед собаке? Причём, чёрненький милый пуделёк только приблизился, помахивая дружелюбно хвостиком и… понимая, что дальнейшее сближение невозможно, убежал, с таким же душевным видом, но кошка!.. Кошка смотрит собаке вслед взглядом обиды уже навсегда испорченной жизни…
А вообще всё живое и неживое схоже. В смысле взглядов. Иногда, когда я иду по улице, я спиной чувствую упрёк взглядов деревьев, всех червоточинок гниющих яблок и груш, или укор взглядов домов, всех матерей-одиночек и жильцов безнадежно задолжавших за свет и телефонные разговоры.
А вы видели и чувствовали, как камни смотрят в море? Как бесконечно ожидание их взглядов. А один раз я увидел, как широко разинув овраг, земля с удивлением смотрела в небо. Я сам разинул рот и стал смотреть вверх. Но ничего не увидел. Закрыл рот и пошёл дальше.

Ссора

Они ругались долго и качественно.
Они перебрали все ругательства. Они унизили друг друга до самой нижней точки падения человека разумного. Они перечислили все гадкие и подлые качества, человека семейного, обвешивая друг друга ярлыками, как елочными игрушками, обвивали изощренными и длинными саркастическими лентами, осыпали блестящими, как дождь, цитатами и каждый искал все новые обвинения и ругательства, перебирая все запасы эрудиции, чтобы, наконец, выйти на пик ссоры и воткнуть врагу в самое уязвимое место венчающий все смертельный шпиль последней фразы.
И тут в окно постучала ворона.
Они стояли и ошалело смотрели на ворону, а из их умолкших вдруг ртов словно оборванные провода лапшой свисали недосказанные фразы…
А ворона еще раз постучала клювом о стекло, повернула голову набок, посмотрела стеклянным глазом на них и как-то смешно и неловко подпрыгнув канула куда-то вниз, словно ее и не было.
Они, как-то быстро не сговариваясь, подошли к окну, прильнули к стеклу лбами и смотрели долго-долго неизвестно куда, а потом она горько заплакала, по-детски, почти в голос, и прижалась к нему, а он обнимал ее и говорил: "что ты, все в порядке, все хорошо, успокойся, любимая…"
А потом они просто сидели на диване, гладя друг друга. Молча сидели. Прижимаясь друг к другу до боли крепко. И в комнате было тихо и за окном было тихо. Было только слышно, как где-то сверху ругаются соседи.

ДО НАШЕЙ ЭРЫ

Кто назвал её Эрой, папа или мама, никто не знал, но имя её смешило и запоминалась, Эра! Одна девочка как-то ещё в детском садике сказала ей: "А может ты Ира на самом деле?". Эра кратко и резко ответила: "Нет!". И возненавидела эту девочку. Она ей ничего плохо не делала, ничего никому не говорила про неё, но в группе отношение к этой девочке становилось все хуже и хуже, пока всеобщая ненависть не заставила её родителей перевести её в другой детсад.
Эра была невзрачненькой девочкой, некрасивой, маленького роста, ничем не примечательной, незаметной, каким-то пустым местом, даже на общих фотографиях на неё обращали внимание только тогда, когда в неё тыкали пальцем и то после этого поживали плечами, как будто их ткнули в пустоту.
"Но пустота ни есть ничто, по крайней мере, это – нечто…". Эра была – нечто, в своем роде уникальное нечто. В школе, уже в младших классах появилось расхожее выражение – до нашей эры. Все как бы делилось, разделялось в компаниях, в отношениях, чертой, которая отделяла то, что было до появления нашей Эры и после её появления.
Она никогда не интриговала. Она просто уничтожала. Просто. Без напряжения и усилия. Появившись в компании, она сразу уясняла, кто есть кто, лидер, подлидеры, свита, случайные попутчики, оппозиция. А потом из компании со свистом вылетали красавицы и красавчики. Как? Эра как-то поняла, что слово главное оружие в войне людей. Слово должно выстреливать неожиданно и точно в цель. Не надо никому говорить – мол, вот та девочка на тебя косо посмотрела, ей твои туфли новые не понравились. Это глупо! Ты себя подставляешь, в первую очередь. Нет, надо действовать по-другому, чтобы даже никто не понял, что это ты выстрелила. Вот идет обычная тусня, вот все как обычно, а вот все отошли и осталась лежать на земле одна девочка и "отряд не заметил потери бойца", а тем более не услышал выстрела. А что сделала Эра? Да, она просто девочке лидеру сказала, между прочим так, сказала, – смотри-ка Свете идет этот цвет, её новое платье просто шикарно… И все!
Почему это сходило с рук Эре? Да, потому что, если бы нечто подобное сказал подлидер, то это воспринялось бы, как попытка пошатнуть позицию лидера и вызвало моментальный ответный удар, если бы это сказал кто-то из свиты, он бы просто тихо вылетел из свиты, но здесь… голос был как бы из пустоты. Эра – человек-невидимка, она сказала и отошла. Голос был то ли свыше, то ли из глубины внутренней сущности самого лидера. И лидер буквально зверел, как какая-то Света (или Оля, или Ира) смеет шикарно выглядеть и оттенять её!!! И Света уничтожалась лидером мгновенно.
С ребятами было не сложнее. Только вместо платья, надо было говорить про мускулы, или интеллектуальную дребедень. А ещё проще было уничтожать парами. Стоило Эре сказать, "Вадим и Наташа просто суперски смотрятся вместе…" Лидер незамедлительно уничтожал Наташу, за то, что смеет так смотреться рядом с Вадимом, а Видима за то, что он так смотрится не рядом с ней, а с какой-то Наташей.
После появления Эры в какой-нибудь компании, скажем из 8-10 человек, через месяц-два, от самой компании оставался только лидер и Эра. А поскольку Эра была – пустотой, невидимкой, лидер оставался один, без команды, таким образом, прекращая быть лидером и начинал сам уже искать к какой тусовке теперь примкнуть, уже в любом качестве, хоть в свиту, но, чтоб не быть одной (или одним). То есть, так уничтожался и сам лидер.
Сколько компаний и лидеров так уничтожила Эра, неизвестно. Но фраза "до нашей Эры" становилась все более актуальной.
Играть на амбициях, симпатиях, влюбленностях людей не так уже и сложно, а, что сама Эра не влюблялась ни разу? Влюблялась, ещё как, она полюбила лидера одной из компашек – Стаса. И уничтожила всех из этой компании, включая, конечно, Алину, девушку Стаса. И когда он остался один, Эра призналась ему в любви. Она очень хорошо запомнила этот его взгляд, удивленный и растерянный, обращенный в пустоту… Хорошо побеждать в войне, когда ты невидимка, но как можно победить в любви, когда тебя не видят? Стас ушел. Эра какое-то время выслеживала его, попадалась на глаза, пыталась говорить с ним, писала ему, но он не отвечал ни на смс-ки, ни на послания в контакте. Он вышел из игры, он стал неконтактен ни для кого, тем более для неё, неощутимой невидимки. А через месяц после всех этих событий его нашли дома, в своей комнате мертвым. Говорили, что причина наркотики. И ещё много разных других причин называли.
После Стаса уже никого не любила Эра, она зареклась любить. Она окончательно уверилась, что рождена только для ненависти и только для того, чтобы уничтожать!
А, когда она училась в 10 классе, в её жизни случилось нечто, что круто изменило все в её жизни. Эра оказалась в тусовке Скарабея. Звали его Пашей, почему и как он стал Скоробеем, Эра так и не поняла. Она думала, может потому что у него почти не было шеи, сам роста невысокого, руки и ноги маленькие, глаза очень цепкие, пристальные, а вообще какой-то странноватый он был. Ему, судя по всему, нравилась Маринка. Все время она крутилась возле него. Эра решила с неё и начать, говорит как-то Скоробею, – смотри, как Маринка рядом с Тимофеем смотреться, ещё бы к её белому сарафанчику фату и можно свадьбу справлять. А Скоробей посмотрел на Эру своим пристальным взглядом (представляете, увидел её!) и тихо так говорит, да, ты права, Эра, они созданы друг для друга. И, словно, забыл об этом разговоре, как будто и не было ничего.
Эра не успокоилась, попробовала его натравить на Славика с Игорем, до лампочки! Скоробей только улыбается, поддакивает ей и, как ни в чем не бывало. И, главное, иерархия какая-то не такая как у всех, нет подлидера, нет свиты, все приколисты, поддевают друг друга, порой ругаются чуть не до драки, а потом пива выпьют, да Скоробей их всех так обсмеёт, что все просто ползают. Какие тут обиды! А ещё Скоробей Эру видел не только визуально, а как бы и спиной, кажется, даже мысли её читал. Она как-то, подходя сзади, хотела ему сказать, что-то неожиданное и гнусное, потому что ничего не получалось у неё с ним, и уже рот раскрыла, а он, и не поворачиваясь, говорит,– Эра, ты можешь мне помочь в одном деле?
Она так растерялась, что все гнустности забыла, и говорит, – да, постараюсь, а в чем помочь?
Скоробей говорит, мол дело рискованное, неизвестно чем закончится, не боишься? Эра в себя уже пришла, как-то по-новому себя вдруг почувствовала, какую-то решимость невероятную в себе ощутила и силу и говорит,– нет, чего мне бояться!
– хорошо, – сказал Скоробей, тогда ночью приходи к нашей школе, со стороны Форы, в 2 часа ночи будь, только точно.
Она, как штык в 2 часа ночи стояла возле школы. Очень волновалась. Впервые в жизни она так волновалась, и не понятно почему. И себя вдруг, даже здесь в темноте, она впервые как будто ощутила наконец-то не невидимкой, не пустотой, а собой, девушкой, настоящей Эрой, от которой, наверное, многое теперь зависит, если сам Скоробей попросил её о помощи.
Было уже 20 минут третьего, а Скоробея все не было. Эра начала уже думать, а не розыгрыш ли это? К соседнему дому подъехал джип. Мелькнули фары. А потом, вдруг, она услышала какую-то возню, различила у стены соседнего дома тень, метнувшуюся от джипа, и ещё несколько теней двигающихся за ней, а потом как-то внезапно, сразу, темноту и пустоту вокруг раскололи огненные вспышки и невероятный грохот, от которого сразу заложило уши, и, когда она оглушенная и ослепленная буквально застыла на месте прямо перед ней из ниоткуда вдруг возник Скоробей, он не то, чтобы подбежал к ней, а словно бросился на неё, как бросаются в морскую волну и, схватившись руками за её плечи, стал тихо сползать вниз. Эра схватила его, начала приподнимать, а он что-то пытался ей сказать и не мог, что-то неразборчивое, какие-то обрывки фраз его шепота с трудом различала Эра. А потом вдруг разобрала отчетливое – спаси меня… возьми это… она увидела, что его рука сжимает какие-то смятые листки бумаги и она начала тащить его по земле за угол школы. У соседнего дома нарастал шум. Эра изо всех сил старалась приподнять его выше, а он все больше слабел, тяжелел и каким-то разбухшим кулем в её руках едва волочился по земле.
И ещё какой-то приторный, сладкий запах кружил ей голову, так, что её уже начало тошнить и она поняла, что её вот-вот вырвет… Вдруг, сноп яркого света словно пронзил её, она обернулась и ослепленная стала выпускать из рук Скоробея, а он грузно сползать наземь. К ней подошли люди в какой-то униформе, их пистолеты были направлены на неё и Скоробея, который уже ничего не шептал, а недвижно лежал у её ног. Она захотела что-то крикнуть им, она не понимала что происходит, но в голове пульсировала одна мысль, – скорая, срочно скорую! Один из них подошел почти вплотную к ней, направив ей дуло пистолета прямо в лоб и сказал усмехнувшись,– ну, что доигрались гаденыши! А второй, начал тормошить лежащего Скоробея, а потом засмеялся, вырвал из застывшей руки Скоробея бумаги и сказал громко первому: "все в порядке пошли, плюнь на них!"
И только в этот момент Эра вдруг ощутила рыдание, которое поднялось из каких-то её неведомых глубин, которое словно разорвало, поднимаясь вверх, сначала её живот, потом сердце, потом горло, а потом оно стало разрывать все вокруг неё. А потом она увидела свои собственные руки так близко перед глазами, руки, которые были все в крови, и которые стали почему-то расплываться и кровь, эта самая кровь Скоробея, стала заливать все вокруг, пока от запаха крови, от удушья и резкой боли в сердце Эра не упала рядом со Скоробеем.
Скоробея похоронили. Эра пролежала месяц в больнице. То ли от шока, то ли ещё от чего, но она перестала разговаривать. И не понятно, то ли не хотела, то ли не могла. Понимала о чем ей говорят, иногда кивала положительно или отрицательно в ответ, но чаще никак не реагировала на слова.
Никто так и не узнал правду, что тогда ночью произошло у соседнего дома и почему застрелили Скоробея. А может кто-то и знал. Да, молчал. Эра не то чтобы вернулась в компанию Скоробея, но часто приходила к ним. Садилась рядом с кем-то из компании, молчала, то ли слушала, то ли просто думала о своем. Вначале это как-то смущало ребят, а потом они привыкли и перестали реагировать на неё. Вернее, они реагировали, но по-особому, они не общались с ней, но чувствовали её. Её молчание хорошим было. Теплым каким-то, обволакивающим, немного соленым, как море. Эру любили. Иногда говорили, что она превратилась в молчаливую душу Скоробея, которая продолжает жить с ними. Её называли и в глаза, и за глаза: "Наша Эра". И все более отдалялось и становилось похожим на легенду, все, что было до Нашей Эры.