Когда-то были мы. В стране холста,
На коем нарисована шамовка,
Мы думали: нам не прожить полста –
Нас кончат сплин, шизарня, поллитровка
Или какая тихая война
За счастье незнакомого народа.
А чья вина? Москва-река темна,
Лишь звезды в ней багровей год от года.
Но жизнь тем и права, что не нова
В количестве и качестве сюрпризов,
И тяжко повернулись жернова,
И засветило нам табло "на вызов!" –
Нам повезло: восстанье, душ Шарко
С небес, не обещающих подмоги,
Что нынче поминаем под Гюго,
Рассол и киселевские "Итоги".
Кто старше – тем хоть кол теши на лбу,
Кто молод – у того разборки проще,
А нам впаяло время, как судьбу,
Усмешку после выходов на площадь.
Развод со словом, бесполетность дел,
Крик оказался пшиком, пшик – великим,
Удел, который снился, нас раздел,
А общий анус сделался двуликим.
На Страшном, как хотелось бы, Суде,
Где взятки гладки, но так сладки пренья,
Вопрос, какой нас ждет: "А судьи где?",
Настолько мелок иск для рассмотренья.
Наш слоган поколенческий: "Минет –
Бюджет и силы не ведет к растрате".
Когда-то были мы. Теперь нас нет.
Есть "ноль" в графе "Задолжность по квартплате".
А в той стране, куда нельзя теперь,
Там, где мы холст дырявили в гордыне,
Никто не знал, что за холстом есть дверь.
На ней замок. Но нет ключа. В помине.

"Когда выпадут зубы и волосы..." –
Так шутил я в далекие дни.
"Когда выпадут зубы и волосы..."
Вот. Уже. Выпадают они.
Уж не чаю я деву упругую
Охмурять, чтобы с ней переспать –
Ведь во сне и храплю я, и пукаю,
Охмурив же, придется с ней спать...
"Что? Чего?"– она вскочит, напугана,
"Ничего, – пробурчу, – это я..."
Тут она и учует: напукано.
И уйдет, свое "фе" не тая.
И мои накопленья духовные
Все останутся снова при мне,
И ударюсь я в грезы греховные,
Одинокий, как Ельцин в Кремле.
Но не след мне печалиться-каяться,
Наступившую пору кляня:
Мне отныне так много икается –
Это значит, что помнят меня!
Ибо жил я покорен безумию
Не во благе пребыть, но в чести.
К безволосию или беззубию
Притчи жизни моей не свести!

Окно в зеленый тяжкий мрак
Перед большой грозой,
В котором чертится зигзаг
Усталой стрекозой,
В котором через огород,
Наспавшись у ворот,
Ступает с понтом старый кот,
Мудрец и живоглот,
Окно, в какое метит гром
И языки плюща,
И смотрит пугало с ведром
И в рубище плаща,
Окно, в котором столько черт
Июля на Земле,
И даже дева на десерт
На кожаном седле,
Окно, в котором рассекло
Мир блицем с вышины,
И бьется бабочка в стекло,
Как сердце тишины,
Вот-вот разверзнется зенит,
Обрушатся моря,
Но целый миг комар звенит,
Желанием горя!