* * *

Эта радуга просто чуть ярче, а не к войне вам.
Эта ласточка просто летает, а не к дождю.
Эта рыбка плывет себе просто, не видя невод.
Эта ящерица не мудрствует среди дюн.

Эта женщина просто устала, а не "слабачка",
и мечтает она о защите не потому,
что сама защититься не может от тех, кто пачкать
этот мир лишь умеет и разум швырять в тюрьму.

Эта впадинка меж ключицами в ноль бескрестна.
Эта звездочка междубровная холодна.
Эта женщина ведает четко, как неуместно
мелконытие там, где хоть мирно, а вглубь — война.

Эта чашечка кофе — кощунство, как осетрина
в каталажке; поведать врачу "У меня болит" —
преступление, если ты в страшном грехе повинна,
что в тебя не стреляют, и нет здесь кровавых плит, —

значит, все хорошо. Значит — мужественна до точки.
Значит, только улыбка, но сдержанная, — в гостях.
Это просто цыплята — не часть пищевой цепочки.
Эти аисты просто танцуют — не на костях.


* * *

Исправить — не удалось.
Гранитными были лбы.
Отчаянье сильных — злость.
Не слезы и не мольбы.

Пусть стонет в крови суккуб,
Дурманы в глазах цветут.
Отчаянье сильных — зуб,
Вцепившийся в пустоту,

Где воет святая волчь
На сломанные мечи.
Отчаянье сильных — молчь
Во тьме, где их свет кричит.

И вместо травы — столбы
Косить костяной ногой.
Отчаянье сильных — быть!
Не будет пускай — другой.


Синхрофазотрон

Неделимым еси в Демокритовы веки —
и его же устами неделим доказался.
Но недавно решили (это были не греки):
"Развались!" И распался. Еще раз распался.

И не только, о, атом, что в моей волосинке
миллионы тебя, но и как будто воздух
соловотворный разбит на колы и осинки,
и у каждого — свой, и у каждого создан

фазо-трон. Троно... фас! (Трон — от слова "Не троньте!")
И под каждым припрятаны крупы на зиму.
Блеском квантовой лирики лаковый зонтик
сто вторую по счету накрыл Хиросиму.

Я пытаюсь бежать... Но из лироизвилин
не выводят и тысячи смелых попыток.
Я как маленький атом, который разбили,
расстреляв без суда моего Демокрита.


Росянка

Бессильная встреча. И жарко, и стужно...
И Млечных путей разлетается рой...
Она была хищным цветком Кали-южным,
а он — из Двапары наивный герой.
У "лилии" этой — полсердца на свалке,
другой половине — куски выгрызать
у тех, кто умеет любить из-под палки,
под дулом — и только. Какие глаза!..
Увидела в фильме — и сразу за книгу:
а что это было? Ползи, партизан,
по строкам "писаний" к саднящему сдвигу:
плевать на идеи! Какие глаза!..
Их боль — как твоя. О тебе и с тобою.
Уйти переносом из слова "шиза"
на новую строчку — да к новому бою
за что-то живое... Какие глаза!..
Не варится кашка ("за маму", "за папу"),
борщ переассолен — привет, паруса!
За жизнь поднебесью давая на лапу,
швырни ее кошкам... Какие глаза!..
Из комнаты выйдешь — ипритовый Бродский.
Умеешь на газ — проверяй тормоза.
...Свирепое мышкинство по-идиотски
все тянет и тянет его за глаза,
сминая, ломая, почти удушая,
граня под себя — иступилась фреза...
Вселенная стонет: "Я слишком большая!
Я вся не вмещаюсь в Какие глаза!"
"Да что ты, Голахтего? Аль ушибилась?
Тебе я в натуре имею сказать:
не боги горшки обжигают — на милость
нельзя полагаться, имея глаза!"
Была она вечной, и главной, и нужной,
спасительной — встреча! Живая лоза!..
...Ну вот, дожевала в тоске Кали-южной
ошметки Двапары — "Какие глаза"
и что теперь делать? Других-то не будет...
Я из лесу вышел — был сильный вокзал.
Гляжу: поднимаются медленно люди
в небесные дебри, держась за глаза.


Эгоисконное

Прости меня за то, что ты мне сделал.
Хоть сам себя спаси и сохрани.
Ведь оба — сгустки эгобеспредела.
Земная ось. Ломающий магнит.
Таких, как мы, младенцами вбывали
за мудрых глаз чумную глубину,
за пальчики из блеска готовален,
чертящие квадратную луну.
Да что луна! Трехмерности шатая,
идет душа сквозь тучи напролом,
пугая ангелов пушистых стаю,
к Творцу на диспутический прием.
Потом уходит, створкою шарахнув,
ногой оттопав сказанное им.
Из ножен — рыбоиглую Арахну!
ткать личный мир! — покуда нелюдим.

Ткать для... кого-то. Но они едва ли
бойцы — для этой нутряной войны,
что фреску белокаменной печали
набьет превыше белочек земных,
поверх икон. Идиосинкразия
Вселенной. Водка царская. Лимон.
Прости, что для меня ты не мессия.
Но и не идолопоклонник мой.

Мышь, изо снега слепленная кошкой,
растает от малейшего глотка
тепла, — здесь будет голод — черпай ложкой! —
покуда истина не съест. Лакать
галактику ковернутой каверной...
Хочу себя! Небесная кровать...
Я никогда тебе не буду верной,
пусть даже, изменяя, станет звать
живое пламя гаслая лучина,
социопатски рявкая: весла
всем девушкам! Ко мне вот — немужчина.
Да и к тебе неженщина пришла.

Но как бы ни кололи наши очи
долги, стереотипы и фыр-чадь
бабья, — я о тебе не позабочусь,
а ты меня не станешь защищать.
Тебя ограбят, изобьют, расстригнут —
я так же не взобью в колокола,
как ты по мне, когда рысак ноль-три на
моей судьбе закусит удила.

И это так же верно, как собака.
И это так же громко, как молчит.
Эгоисконной нежности атака...
Покуда смерть — нигде! — не разлучит.