ЛЕВ АННИНСКИЙ
ИЗНАЧАЛЬНАЯ ДОБРОВЕРНОСТЬ
Лирическая героиня этого удивительного жизнеописания во всех задуманных ею восьми томах грозится заменить свое авторское имя инициалами И. Д. — инициалы прикроют, как там объяснено, фамилию и имя рассказчицы, всероссийские, а то и всесветно общеизвестные.
Общеизвестность подкреплена биографией. Шестнадцати неполных лет по воле родителей переселяется в США, где со свойственной ей проницательностью вникает в тамошнюю жизнь: тут и дикие километры до мест валютного заработка, и брошенное в кучи модное тряпье в магазинах, и неистовая ругань соратников по эмиграции в адрес проклятой оставленной России, где жить было невозможно.
Адаптировавшись по американским законам, через несколько лет героиня все-таки возвращается в многоруганную Русь, где тоже делает карьеру — уже как предпринимательница.
Ее мысли:
"я в Америке. И никто не может мне объяснить, ради чего все это".
Еще:
"Что же такое произошло со мной?"
Еще:
"зачем столько эмоций и ни одного логичного довода?"
Зимой того же 1980 года:
"Со мной приключилась невероятная болезнь: я ничего не чувствую".
Лейтмотив?
Да!
"Зачем я все это затеяла?"
Это уже при конце американского эксперимента.
Не отваживаясь, повторяю, расшифровывать фамилию и имя писательницы, все-таки рискну на что-то вроде объяснения.
А что если И. Д. — это Изначальная Драгоценность? Несмотря ни на что?
Мало ли чего нагородит История в следующем веке. Не говоря уже о тысячелетии. Может, все так перемелется, что не узнаешь ни Америки севера, ни Европы запада. Ни теперешних великих многонациональных держав: ни России, ни Индии, ни Китая. Ничего теперешнего не будет. А что будет, не угадает никакой ясновидец.
Как быть в случае очередных и внеочередных пертурбаций?
Хранить память о стране, которая породила твое "я". Не спрашивая, лучше она или хуже других стран. Она не лучше, не хуже. Она твоя родная: изначальная и конечная. Она держит твою личность, твою духовную сущность, твою готовность оставаться собой в этом чресполосье. Наследником свершившегося. Предтечей наступающего. Хранителем уникальности.
Нежелание И. Д. осознавать происходящее — не от скудости мышления, а наоборот — от его мудрой проницательности, когда не обсуждается то, что изначально и окончательно не поддается объяснениям, а представляет собой данность.
Спасибо И. Д. за ее исповедь. За ее верность неизбежному тому, на чем обосновано Добро твоей памяти. За эту Изначальную Доброверность.
Общеизвестность подкреплена биографией. Шестнадцати неполных лет по воле родителей переселяется в США, где со свойственной ей проницательностью вникает в тамошнюю жизнь: тут и дикие километры до мест валютного заработка, и брошенное в кучи модное тряпье в магазинах, и неистовая ругань соратников по эмиграции в адрес проклятой оставленной России, где жить было невозможно.
Адаптировавшись по американским законам, через несколько лет героиня все-таки возвращается в многоруганную Русь, где тоже делает карьеру — уже как предпринимательница.
Ее мысли:
"я в Америке. И никто не может мне объяснить, ради чего все это".
Еще:
"Что же такое произошло со мной?"
Еще:
"зачем столько эмоций и ни одного логичного довода?"
Зимой того же 1980 года:
"Со мной приключилась невероятная болезнь: я ничего не чувствую".
Лейтмотив?
Да!
"Зачем я все это затеяла?"
Это уже при конце американского эксперимента.
Не отваживаясь, повторяю, расшифровывать фамилию и имя писательницы, все-таки рискну на что-то вроде объяснения.
А что если И. Д. — это Изначальная Драгоценность? Несмотря ни на что?
Мало ли чего нагородит История в следующем веке. Не говоря уже о тысячелетии. Может, все так перемелется, что не узнаешь ни Америки севера, ни Европы запада. Ни теперешних великих многонациональных держав: ни России, ни Индии, ни Китая. Ничего теперешнего не будет. А что будет, не угадает никакой ясновидец.
Как быть в случае очередных и внеочередных пертурбаций?
Хранить память о стране, которая породила твое "я". Не спрашивая, лучше она или хуже других стран. Она не лучше, не хуже. Она твоя родная: изначальная и конечная. Она держит твою личность, твою духовную сущность, твою готовность оставаться собой в этом чресполосье. Наследником свершившегося. Предтечей наступающего. Хранителем уникальности.
Нежелание И. Д. осознавать происходящее — не от скудости мышления, а наоборот — от его мудрой проницательности, когда не обсуждается то, что изначально и окончательно не поддается объяснениям, а представляет собой данность.
Спасибо И. Д. за ее исповедь. За ее верность неизбежному тому, на чем обосновано Добро твоей памяти. За эту Изначальную Доброверность.