Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

ИЛЬЯ ЖУРБИНСКИЙ
РАССКАЗЫ



Илья Журбинский — поэт, прозаик. Родился в Молдавии. Окончил Кишинёвский сельскохозяйственный институт. С 1992 г. живет в США (штат Нью-Джерси), работает консультантом по программному обеспечению информационных технологий. В 1992 стал лауреатом международного конкурса поэзии, проводившегося Международным Пушкинским Обществом (Нью-Йорк, США). В 1994 году был избран председателем пятого Международного Пушкинского конкурса поэзии, где его предшественниками были Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко и Александр Межиров. Стихи печатались в газете "Новое русское слово", в альманахах Нью-Йоркского клуба поэтов, в журнале Международного Пушкинского Общества "Арзамас", в газетах "Вечерний Кишинёв", "Литературные известия", в альманахе клуба поэтов Молдавии. В 1987 году в Кишинёве была издана тиражом 100000 экземпляров книга "По грибы". Член Союза писателей XXI века.



ШЁПОТ ИЗ 3‑ГО "Б"

Четверть только началась, а Шёпот уже пропустил два дня. Шёпот — это не кличка и не дразнилка, а фамилия. Толя Шёпот — ученик 3‑го "Б", октябренок моей звездочки.
Наша учительница Лия Павловна сказала:
— Как же так? Скоро день рождения Ленина. Мы готовимся к поступлению в пионеры, а Шёпот уже пропустил два дня!
К поступлению в пионеры мы готовились очень серьезно. Лия Павловна рассказывала нам поучительные истории о пионерах, которые учатся только на хорошо и отлично, и всегда готовы прийти на помощь или обезвредить врага. Она говорила: "Пионеры мечтают. Вы еще не пионеры, вы не имеете права мечтать!".
Тут я краснел и покрывался потом. Я мечтал. Каждый день, каждый вечер перед тем, как заснуть. О том, чтобы стать моряком, водить дружбу с индейцами, сражаться с пиратами и еще о том, чтобы подружиться с Леной, которая училась в моем 3‑м "Б". Она была красавицей, отличницей и старостой класса, и у нее были две косички.
Я никому не рассказывал о своих мечтах, даже учительнице. Я часто со страхом думал, а что будет, если она узнает, что я мечтаю. Один раз мне даже приснился сон, что Лия Павловна подходит к моей парте, ударяет меня указкой по голове и говорит: "Ты, Илья, не достоин быть октябренком, тем более, командиром звездочки. Октябрята — правдивые и смелые, ловкие и умелые. А ты обманом присвоил себе пионерское право мечтать. Вон из класса!" И весь класс смотрел на меня осуждающе, словно я был шпионом, перешедшим границу, чтобы отравить колодец или подложить динамит под детский сад.
И вот теперь, когда на классном часе учительница позвала меня к доске, я испугался, что она все знает. Но она сказала:
— Илья! Ты командир звездочки. Сходи к Толе Шёпоту и узнай, почему он не ходит в школу.
Шёпот жил в пятиэтажке напротив школы. Его отец работал на киностудии. Мы часто просили Толю: "Скажи отцу, чтобы по телевизору показали Фантомаса". Он обещал, но Фантомаса почему-то не показывали.
Сопровождать меня вызвался Борька Изман, санитар нашей звездочки — он проверял, чистые ли у нас руки. Мы поднялись на 3‑й этаж и позвонили в дверной звонок. Открыл дверь Толин папа.
— Шёпот дома? — грозно спросил Борька.
Папа слегка удивился:
— Я — Шёпот.
Борька прищурился и процедил сквозь зубы:
— Нам нужен Шёпот из 3‑го "Б".
Шёпот из 3‑го "Б" возлежал на кожаном диване. Я никогда до этого кожаных диванов не видел. У нас дома был диван, но не кожаный, а обыкновенный, с продавленными пружинами, на котором я спал. Мама накрывала пружины одеялом, чтобы они меня не царапали. Когда к нам приезжали гости, я перебирался на раскладушку, а если гостей было много, то папа сооружал мне кровать из двух стульев.
— Ну, ты чего это в школу не ходишь? — сдвинул брови Борька. — Леопардовна тебя в пионеры не примет!
Шёпот попытался что-то ответить, но в это время его мама, появившаяся непонятно откуда, строго сказала:
— Ты что не видишь? Болеет он.
— Толенька, съешь апельсинку, — протянула она ему тарелку с апельсиновыми дольками. Я услышал, как у нас с Борькой одновременно заурчало в животах.
Стараясь не смотреть на тарелку, я выпалил:
— Шёпот, скоро день рождения Ленина. Мы готовимся к поступлению в пионеры, а ты уже пропустил два дня.
Шёпот набил рот апельсиновыми дольками и развел руками.
У меня в животе заурчало еще сильнее, и я сказал:
— Шёпот, пионеры мечтают!
Борька прищурился и спросил:
— Шёпот, а ты мечтаешь?
Толик доел апельсин, вытер губы и отрицательно покачал головой. Упрекнуть его было не в чем. Мы попрощались и вышли на лестничную площадку.
— Сейчас бы апельсинку, — глотая слюну, произнес Борька.
— Вот станешь пионером, тогда и будешь мечтать, — сердито ответил я, и мы разошлись по домам.



ЕДИНИЦА ПО РИСОВАНИЮ

Когда я перешел в пятый класс вместо одной привычной учительницы у меня вдруг сразу стало много преподавателей. Учительницы по математике, русскому языку и литературе, ботанике, географии, истории, английскому, молдавскому, физкультуре и учитель по рисованию.
Учился я не так уж и плохо. У меня по всем предметам были пятерки. Только по русскому была четверка. И еще — единица по рисованию.
Четверка по русскому была из-за сочинений, потому что, увлекшись, я наставлял десяток лишних тире, запятых и точек с запятыми.
А вот с рисованием…
"Ты должен очень упорно работать, чтобы заслужить двойку", — говорил мне Михаил Иванович, ставя в дневник очередную единицу.
Единица была оценкой крайне редкой, я бы сказал, необычной. Никто из моих одноклассников, даже второгодники, единиц не получал.
Нет, конечно, если сильно постараться, то единицу получить можно было. Для этого нужно было сначала получить двойку, а потом нагрубить учителю. После чего двойка исправлялась на единицу. Но на это редко кто решался.
Вы не поверите, но рисование я любил всей душой. Я любил коробки с цветными карандашами, на которых была изображена Царь-пушка, или голова Спартака в шлеме, или таинственная надпись: "Сакко и Ванцетти". Я любил точилку-рыбку, похожую на леденец. Я любил вкусно пахнущие краски, мохнатые кисточки и туго связанные альбомы. Они выглядели так заманчиво, так красиво и казалось только начни рисовать…
Но это только казалось. Я не мог нарисовать ничего. Ни кувшин, ни вазу с фруктами, ни птицу, ни даже бабочку-капустницу.
Михаил Иванович подозревал, что я это делаю назло и относился ко мне недоверчиво. Моя успеваемость по другим предметам лишь усиливала его подозрения. Наверное, будь у меня тройки по математике, литературе или ботанике, он и по рисованию поставил бы мне тройку. Но по математике, литературе и ботанике у меня были пятерки, а по рисованию после окончания первой четверти стоял кол.
Михаил Иванович не выдержал и вызвал в школу родителей. "Понимаете, в пятом классе и в шестом у нас уроки рисования два раза в неделю, а с седьмого класса рисование заменит черчение, и поскольку наша школа с чертежным уклоном, то это черчение будет и в восьмом, и в девятом, и даже в десятом классе три раза в неделю, — вздыхая, говорил он маме. — А это значит, что нам с вашим сыном придется провести вместе еще долгих пять с половиной лет".
Перспектива провести пять с половиной лет с абсолютно бездарным учеником не привлекала учителя. Не привлекала она и абсолютно бездарного ученика. На этой тропе не было места двоим, и один должен был отступить.
Мне отступать было некуда — оценки ниже единицы в советской школе не было.
На следующем уроке Михаил Иванович объявил:
— Сегодня мы рисуем домашних животных по памяти. Вы можете нарисовать кошку или собаку.
Я поднял руку:
— У нас в доме нет домашних животных, но на форточке живет паук. Можно я его нарисую?
— Я же сказал, домашних животных.
— Но он же живет на внутренней, домашней, стороне форточки.
Я не знаю о чем думал Михаил Иванович. Наверное, о том, что у отличников домашние животные — это кошки и собаки, у хорошистов — кони и коровы, у троечников — овцы и козы, у двоечников — кролики и куры, а вот у единичника — паук. Паук, конечно, редкое домашнее животное, но, с другой стороны, и единичники встречаются не каждый год.
— Ну, ладно, — махнул он рукой, — рисуй.
Легко сказать: "рисуй". Для меня, что паука, что кошку нарисовать было совершенно невозможно.
Я опять поднял руку:
— Михаил Иванович, я не могу по памяти, я должен рисовать с натуры. Разрешите выйти из класса, поймать паука, принести его сюда и начать рисовать.
Учитель был явно обескуражен, и я добавил:
— Михаил Иванович, мне нужно определить расположение паука в пространстве, почувствовать пропорциональное соотношение паука и форточки, — и выбежал из класса.
Когда я вернулся, урок уже закончился. Первый раунд завершился вничью.
В четверг Михаил Иванович сказал:
— Сейчас я прочитаю стихотворение. Вы внимательно послушайте:

Побежала Таня за цветами,
Свой букет она подарит маме.
Вот ромашка с золотым сердечком,
У нее высокий стебелек,
Рядом с нею синий, будто речка,
Солнышком нагретый василек.

— Это стихотворение, дети, о цветах, и сегодня мы будем рисовать декоративные цветы. Как те, о которых говорилось в стихотворении. Это называется — натюрморт.
Может ли человек, не сумевший изобразить восемь ног паука, нарисовать натюрморт?
Я схватил с подоконника горшок с геранью и потащил к себе на парту.
— Слушай, дурень, перестань есть хозяйскую герань! — продекларировала наша первая ученица Светка Нарвоин.
Я пропустил эту ехидную атаку и скромно сказал:
— Я всегда пишу с натуры. Мне цветок нужен для вдохновения.
Класс принялся за работу.
Учитель положил мне руку на левое плечо:
— А ты почему не рисуешь?
— Я, Михаил Иванович, погружаюсь в творческий процесс, а Вы это неожиданно прервали. Наверное, я уже не успею сегодня создать натюрморт, — степенно ответил я.
Михаил Иванович посмотрел на меня каким-то странным взглядом и отошел не споря.
Начало следующей недели я жил ожиданием урока рисования. Темой урока был "Зимний пейзаж".
Я сидел за партой, тупо уставившись в пустой лист альбома.
— Почему не рисуем? — вяло поинтересовался учитель.
— На севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна.
А Шишкин картину писал не в апреле, и не в ноябре он писал.
Как можно писать снег и сосны, скажите, когда за окном грязь и дождь?! — довольно громко пробормотал я.
Михаил Иванович посмотрел на меня испуганным взглядом и отошел к соседней парте. За ней Толик Шёпот, высунув от напряжения язык, рисовал зайчиков под елочкой.
— Молодец, Толик! — похвалил его учитель.
Во второй четверти по рисованию я получил тройку. На родительском собрании Михаил Иванович даже поставил меня в пример: "Вот Илья изменил свое отношение к предмету, стал серьезней относиться к работе, стараться, и повысил свою успеваемость в три раза".
Повысить успеваемость в три раза больше никому в школе не удалось.