Каспий

Твоего мятежного нрава
не хватает мне, Каспий.
Это
наивысшее в жизни право
не любому дано поэту.

Прославляю
раскованность духа:
эти всяческие непогоды.
Ты на север холодный
и к югу
волны шлешь,
словно войско
в походы.

Равнодушное время, однако,
старит мир,
             а само не стареет.
Из воды
проступившие наго,
берега твои, Каспий,
мелеют.

Но душа
остается свободной,
как свободен
крылатый ветер.
И ничто ей не страшно
на свете,
презирающей мелководье.

Жаждет гроз беспокойное сердце,
бьет волна за волной
в побережье.
И в глазах твоих сумрачно серых
вечно
солнце далекое
брезжит.


На берегу

Погрустить у моря – каждый вправе,
Стоит ли об этом говорить! –
Слушать, как шумит о чем-то гравий,
и молчать,
и думать,
и курить.

И смотреть,
как тает постепенно
за рыбацким сейнером дымок...
Набежит волна,
вскипая пеной,
и, как пес,
уляжется у ног.

Вот и мы порой,
как эти волны,
все спешим куда-то, все спешим,
а потом оглянемся невольно –
тает пена легкая,
как дым...

Погрустить у моря – это дело:
даль видней
и тишина слышней...
Но куда-то чайка пролетела,
и душа метнулась
вслед за ней!..


Слово

Меня преследуют слова,
Они гудят, как жернова.
И в этом хаосе и гуле
Вдруг возникает, как во сне,
Одно,
Как снайперская пуля,
Предназначаемое мне.

Но нет,
Оно не убивает.
В часы моих привычных мает
Я с ним – почтительно, на Вы:

Придет оно,
и оживает
Всё –
От звезды и до травы.


Баллада о песках

Горячие ветры...
                 Воды бы глоток!..
Как золото, плавится
                  знойный песок.
Куда ты,
         куда ты,
                   наемный солдат?
Дорога уперлась
                   в кровавый закат!
О чем тебе каркает
                   ворон-вещун,
чернея на гребне
                   оранжевых дюн?
Зрачок автомата
                    тревожно молчит,
сердце, как молот,
                    о ребра стучит...
Здесь золота нету –
                     голодный песок.
Предчувствует пулю
                     холодный висок...

Чужая пустыня,
                  чужая страна.
Звезды, как угли...
                   Полночь черна...
"За что мы воюем
                 в проклятых песках,
в удушливых,
                огненных,
                          жгучих тисках?"

... Три вспышки!..
Три пули.
Три дырки во лбу,
три ямы,
три тела
в песчаном гробу.

Три черепа белых
в сыпучих песках,
три черепа белых,
три дырки в висках.

Куда ты,
         куда ты,
                  наемный солдат?
Безмолвие...
              Нету дороги назад.


***

Ничего, промолчу... И не буду
возвращаться
и в мыслях
к тебе,
как нелепую ссору забуду,
как пустую ошибку
в судьбе.

Ничего, промолчу... А иначе
хлынет горлом
немая тоска,
на песок упаду
и заплачу
у следов
твоего башмачка.


***

И властна, и бессильна мимолетность,
Изменчива и призрачна мечта.
Как живописца – новые полотна,
Нехоженые вас влекут места.

Как впечатленья наши скоротечны!
Неуловим свершенья краткий миг,
Влекущий нас обманчивостью вечной,
К которой ты привык и не привык.

Нам кажется, но только на мгновенье,
Что близко и доступно торжество.
Оно исчезнет, как по мановенью,
Едва-едва почувствуешь его.

Вот так рассвет, готовый хлынуть в стекла,
Померкнет, набежавшей тучей скрыт,
И смотришь – все погасло и поблекло,
И снова ожидание томит.

А жизнь тебе сулит уже иное,
Иных стремлений светятся огни,
И снова в нас желанье озорное –
Вблизи увидеть, как горят они.

И ты спешишь туда, завороженный,
К туманным звездам счастья своего,
Мечтатель, от земли не отрешенный,
Достигнувший всего и ничего.


***

Еще один выходит из игры,
Игры в таинственные обольщенья,
В надежды, заблужденья, сожаленья,
В которой нам везет
Лишь до поры.

Все так.
Но продолжается игра.
Нас время судит
В рамках строгих правил.
Нет, мы с тобою возразить не вправе.
И завтра так,
И нынче,
И вчера.

Еще один выходит из игры...
Так, милый мой, заведено судьбою.

И мы порой не властны над собою,
Как малые песчинки,
Как миры...


Дни

Не отдавая предпочтений
Ни одному из прошлых дней,
Люблю и тень, и полутени,
И яркий свет в судьбе моей,
И торжество житейской прозы,
Всечасной нашей суетни.
Есть дни счастливые,
И просто
Не состоявшиеся дни..

Им всем,
Моим знакомцам старым,
Веселым и печальным дням,
Я неизменно благодарен,
Как уезжающим друзьям.
За то, что даже в самый черный,
Когда не ладится с утра,
Я был тревожно, безотчетно
Томим предчувствием добра,
Каким-то, может быть, неясным
И неосознанным подчас
Желанием простым и властным,
Которое сильнее нас.

Оно всегда во мне таится,
Как луч в кристаллике кольца.
Оно, как сказка, длится, длится,
А все далёко до конца.


В двадцать

Двадцать было мне.
И жутко,
              и весело.
Винтовка на ремне
Сорок жизней весила.

Легка
       и тяжела,
Как первая награда.
А что в ней? –
Вес ствола,
Да ложа, да приклада.

Хоть был я новичок,
Стрелял не наудачу.
С тех пор хранит плечо
Тяжелую отдачу.

Летит за годом год,
Песком сквозь пальцы льется,
И каждый выстрел тот
В сердце отдается.


Окрыленность

На самом деле все ясней и проще:
Есть травы и тропинки под ногой,
На горизонте пламенеет роща
Под радугой, как грива под дугой.

На самом деле чуда никакого,
И никакого таинства – ни в чем:
Ложится снег в осенний след подковы,
А в оттепель становится ручьем.

На самом деле все ясней и проще,
Я сказочного чуда не ищу,
Мы стали реалистами. А впрочем,
Себе и вам я этот грех прощу.

И невезенье – тоже вещь простая,
Все объяснимо, как там ни темни:
Мы постепенно бытом обрастаем,
Но вот признаться – боже сохрани!

И только озорную окрыленность
Я объяснить словами не берусь:
Себя я в солнце чувствую влюбленным
И ничего на свете не боюсь.


***

Ни дьявола, ни чёрта не боялся,
Беспечен был,
А мне казалось – смел,
Все на земле, считал я, – постояльцы.
И потому претензий не имел.

Над чьею-то удачей потешался,
Над невезеньем собственным шутил.
Позднее –
Оглянуться не решался,
Ну, а теперь –
Уже не стало сил.

Не накопил
Ни песен и ни денег,
Томов не написал,
Сберкнижек нет:
Все начисто подмел
Веселья веник
И только время усмехнулось вслед...

Но жизнь была
Не тур веселый вальса.
И вот в итоге – грустный час настал.
Вот так всю жизнь свою и просмеялся,
Прокуролесил
           и прохохотал.


***

Весь день смотрю на серые деревья,
На серые деревья за окном,
На деревянной изгороди гребни,
На серый сад, объятый серым сном.

Такая у меня работа что ли:
Смотрю на эту серую тщету,
На край сарайчика, обитый толью,
И уношу весь этот мир в мечту...

Неслышно капли падают с карниза,
К углу сарая жмется серый кот...
И каждый день –
Как в детстве ждут сюрприза –
Чего-то жду…
И так который год.


***

Был синеглаз,
            доверчив,
                        весел,
Беду, как воск,
В душе топил.

И только пепел,
              только пепел...
И это все,
           что я
                 скопил.

Но равнодушья
Снег холодный
Углей в золе
                не остудил.

Мой вечный дух,
Мой дух голодный,
Пари
       средь огненных светил!


***

С четырех сторон,
С четырех сторон
Надвигается время моих похорон,
Надвигается,
Приближается,
Подо мной земля обнажается.

Затеряюсь в ней,
Как иголочка,
Буду видеть свет
Через щелочку.

Надо мной взойдут,
Как немой упрек,
Два прямых бруска,
Сбитых поперек.

И останется
Только синь времен,
Только синь времен,
С четырех сторон.

Только синь времен
И останется,
Остальное все –
Вам достанется.


***

Милый мой человек,
Не ищи глубины откровенья,
Жизнь прекрасна,
Как смех
Над глухой немотою
Забвенья.

Сосны тянутся ввысь
К беспредельному
Звездному небу
И снежинки зажглись,
Отвергая грядущую небыль.

Светом жизни полны
Юных женщин
Несмелые груди.
Греет нежность весны
Даже мертвые столбики ртути.

Милый мой человек,
Ничему не ищи оправданья.
Жизнь прекрасна,
Как грех,
Как предчувствие,
Как ожиданье.