В руках игрушечный калейдоскоп вертеть,
Событья-стёклышки смыкая воедино.
Понять, что пройдена сумбурно жизни треть,
А Дант писал: "...пройдя до половины..."
Зелёных трав неистовая плоть
Истлеет и земле за всё воздаст,
Останутся лишь Слово и Господь,
Всё будет, как предрёк Экклезиаст.
Век золотой осыплется листвой,
Презренным златом звонко прозвенит.
И под тугой поющей тетивой
Стрела времён нацелится в зенит.
И если Бог — Любовь, и Слово — высь,
Развей обманов прежние дымы!
Здесь травы и созвездия срослись
В стране равнин и ливней — словно... мы.


* * *

Мучкой вьюжной, метелицей злющей
Перемолото снега зерно.
Выпекается нынче не лучшее,
Да и то плохо пропечено!..
Под ногами молочную пахту
Зимка лютая понамела.
Кочевая нам выпала вахта —
Уезжаем с родного села.
В города, за огнями большими
Витражи, витражи, этажи...
Как друг другу мы стали чужими?
Разве так мы хотели, скажи?!
Я не в сказке царевна-лягушка,
Не барахтаюсь, взбив молоко
В масло жизни... Да хлеба краюшка —
То село, что уже далеко.
Далеко... Но всё манит духмяно.
Ностальгический сельский наив!
С земляком о родном-окаянном
На зиме замешу русский миф.
Выпекайся, румяно-морозное,
На печной беспечальной золе,
Слово русское, веское, грозное!
И с припёком цари на земле.


* * *

...А моя любовь иного толка,
А любовь твоя иного склада,
Пусть летит по свету перепёлкой,
Серой птичкой маленькою, ладной.
Расцелуй дни солнечные эти,
Не тревожь лучистое гнездовье,
Где птенцы, что крохотные дети,
Вьются у тебя над изголовьем.
Свитая душой перепелиной,
Преданно порхать одна услада
Навсегда в сторонке соловьиной,
Серой птичкой, маленькою, ладной.
Не понять мне, девице-орлице,
Счастья неприметного, простого,
Я вольна-свободна лишь влюбиться
В синь-сиянье трепетного слова.
Дом твой на лугах, лесных полянах
Потаённый отыскать непросто —
Там, где одинаково багряны
Все закаты, а рассветы — росны.
Жизнь моя течёт неторопливо,
Всё-то мне простор, а не свобода...
Вся моя любовь — мотив дождливый,
Летняя нелётная погода.


* * *

Тихий июль. Вечера.
Сядем с тобою вдвоём
Невдалеке от костра,
Поговорим о былом.
Каждый расскажет своё,
Раз уж мы свиделись вдруг.
Тихий июль разольёт
Дым от кострища округ,
Станет легко и тепло:
Поле-приволье — друзья...
Сколько годков-то прошло?
То ли прошла жизнь твоя?
Ты промолчишь, как тогда.
Я не хочу промолчать.
Вновь золотая звезда
Будет нас тайно венчать.
Мы не о том говорим,
Дай-ка тебя обойму!
Дым от костра — только дым.
Не поддавайся ему.
Звёздное счастье костра
Окружено мошкарой.
Прелесть земного — игра,
Не обольщайся игрой!


* * *

Синее-синее, нежное-нежное,
Тихое-тихое вновь надо мной
Облако веры, любви и надежды,
Нешто, пророчит мне дождь проливной?!
И отчего это облако синее?
С небом, наверно, роднится оно.
Может быть, я от рождения сильная,
Может быть, так мне судьбой суждено.
Свиделись мы — переливами-ливнями,
Почву земли напитали с лихвой.
...Ты мне позволил стать просто счастливою,
Ясной, живою водой дождевой...


* * *

"...Значит, я ещё здесь для чего-то нужна, —
Пусть летит в неизвестность рассветный трамвай,
Посему решено!" — так устало она
Повторяла себе: оживай, оживай!
И от счастья рыдать, и от радости взвыть —
Ты поверь: ничего невозможного нет.
Никому никогда ни за что не избыть
Твой пронзительный раненый ранний рассвет.
Небеса... И по ним будут плыть облака,
А земные трамваи — по рельсам ходить
И привычно, как няньки, качая слегка,
И друзей, и врагов, и прохожих возить.
Разве это друзья, если всласть — только власть?
Разве это враги, если им всё равно?
А прохожие что ж? На примете одно —
На фартовый трамвай задарма бы попасть.
Под дождём постоят, но промокнут — едва ль.
И беспечный твой радужный день умыкнут.
И за высшую доблесть — за подлость — медаль
На нагрудный карман пиджака пристегнут.
Но смешно неразумных за это корить —
Пусть трамваи баюкают их день за днём,
А тебе остаётся влюбляться и жить,
Лишь бы не забывала, зачем мы живём.


* * *

Век мой китежный, отражение
Бела-озера в озерце...
От искристой воды свечение
Сполох радости на лице.
На твой берег пришла смиренно я.
Зорким солнцем всплывать со дна
Будет истина сокровенная,
Преднабатная тишина.
Обниманья — рассветы ёмкие,
Целованья — денниц пожар...
Это нам всеозёрной кромкою
Улыбается Светлояр.
Стон набатный как сон срывается,
С колоколен струит вода,
Когда с веком своим встречаются
И прощаются с ним когда.
И на крыльях стрижей возносится
Зримый, видимый за версту,
Свет от встречи до неба с проседью
Из отверстых вод в высоту.


Машук

I

Ночлег в горах опасен — здесь туманы
Опутывают даже облака.
И ночи цвета застарелой раны
В груди поручика Тенгинского полка.
Здесь сумрак вспорот молнией багровой,
Что яростно сражается с землёй.
И вьётся по горам в ночи суровой
Дорога серпантиновой петлёй.
Но навсегда запомнит небо это
И всякий, кто сюда прийти спешит,
Что запах крови русского поэта
Над гарью злого пороха царит.

II

О чём ты плачешь, Машуко,
Грустней смурного дня?
— Мой друг уехал далеко,
Осиротил меня.
В неравной схватке мой джигит
За Родину убит
Запальным выстрелом в упор —
У смерти меток взор.
И было горе Машука
До неба велико.
И в небеса она взошла —
Та девица-скала.
С тех пор скорбит гора Машук
Средь долгих-долгих лет.
А у подножия, мой друг,
Убит, убит поэт.
Он шёл на солнечный зенит,
Стихом пронзая даль.
Доныне песнь его хранит
Небесную печаль.


* * *

В октябре мне уже всё равно,
Что за окнами — дождь или снег...
Вечно грустною суждено
В этот месяц родиться мне.
Повидаться раз в год хотя б
Нам с тобой наконец привелось,
Горький батюшка мой — октябрь,
Дорогой мой позимник-гость!
Рдяной терпкой рябины гроздью
Не кровавь ладони моей.
Но вечернею непогодью
Дождь искристый в бокал мне налей.


Крестный костёр

Что же ты хочешь, Бог
(Если ты есть на свете!),
Дав мне из всех дорог
Пару — стихи и ветер?..
Пыльной тропой идти
Мне в навечерье синем.
Ветер завыл: "Прости!"
Ветер, ужели сгинем?
Зыбку из звёзд качал
Мир на верхушках сосен,
Дав мне из всех начал
Пару поблёклых блёсен.
Ветер, лови, лови
Вечером в невод звёздный
Ветреный стих любви...
Верь мне, пока не поздно!
Чтобы костёр возжечь
Крестный, нужны в дороге —
Ветер, стихи и речь —
Всё-таки! — речь о Боге...


* * *

Что лучше: в небе журавлём лететь
Или дрожать в земных руках синицей?..
Нам трудно от желаний откреститься,
Тем и наказаны и виноваты тем.
Помилуй заполошных и прости!..
Поддели мы терновыми шипами —
Сомненьями израненную память.
Смиренье в нас — неторные пути...
Даруй самих себя перерасти!