ЕВГЕНИЙ СОЛОНОВИЧ
Солонович Евгений Михайлович — поэт, переводчик. Родился в 1933 году в Крыму, в г. Симферополе. Его переводы из Данте, Петрарки, Ариосто, Джузеппе Джоакино Белли, нобелевского лауреата Эудженио Монтале и других итальянских поэтов отмечены рядом литературных премий, в том числе Государственной премией Италии в области художественного перевода, премией "Венец" и др. Постоянный автор "ДН". Живет в Москве.
Две встречных колеи
* * *
Год исчез,
не разобрать числа,
было всё —
и вот неразличимо.
Старая копирка подвела?
Карандаш подвёл или чернила?
Чем гадать,
оборотись назад,
загляни за выцветшие даты
и увидишь, что стихи без дат
приведут тебя туда, куда ты
пожелаешь
(если пожелаешь)...
* * *
Барабанил дождь по крыше
до утра
тише — громче, громче — тише,
как вчера.
Время самое забыться
было сном,
но его, как говорится,
ни в одном,
всё казалось, смотрит в оба
Ной сквозь мрак —
очевидно, ждёт потопа,
как дурак.
* * *
На экране поплавок курсора
замирает в ожиданье клёва.
Ко всему буквально без разбора
техника готова.
В глубине компьютера — не так ли? —
всё найдёшь, что надо и не надо:
Однокласники,
Facebook,
ВКонтакте
и, конечно, всякого разряда
сплетни.
Отмахнусь от них. Бес с ними,
что бы там они ни рассказали,
мне, признаться, много интересней,
чем порадуют в Журнальном зале
Гуголев, Гандлевский и Кибиров.
Кто-то удивится:
— Странный выбор.
И поддакнет скептику иной.
— Пусть и странный, — соглашусь. — Но мой.
И короткий список свой украшу
тем, что к троице прибавлю Машу
Степанову.
* * *
Глаголы прошедшего времени снова
из тьмы проступили, и память готова,
робея, вчитаться в запутанный след.
Сто лет как просрочен обратный билет,
и в трещинах частых честное зерцало,
и многое в нём навсегда отмерцало
за давностью лет.
Разлуки и встречи,
мир всё-таки тесен,
то мы антиподы в нём, то заодно,
то клятвы на верность, то, как Подколёсин,
выпрыгиваем, спохватившись, в окно.
Шло время,
и время вину искупило
того, чья вина (если это вина) —
спасительный давний прыжок из окна, —
что было, то было.
* * *
Сон во сне — один и тот же снова,
только не спугнуть бы,
догляжу,
как я за руку тебя держу,
чтобы вместе перейти межу
одиночества двойного.
Сон во сне:
распутываю узел
посложнее, чем двойной морской.
Только б наяву никто не сглазил,
не оговорил бы суд мирской.
Впрочем, дела до суда мирского
и до сглаза нет ни наяву,
ни во сне — одном и том же снова,
что удерживает на плаву.
* * *
Небо опоздало занавеситься
тучами, и парус полумесяца
одинокий светится в ночи,
прихоти невидимого кормчего
по обыкновению доверчиво
следуя.
Ты спишь?
Проснись, включи
плеер и найди "Ноктюрн" Шопена,
и за нотой нота постепенно
в общей после стольких лет дали
высветят две встречных колеи.
Год исчез,
не разобрать числа,
было всё —
и вот неразличимо.
Старая копирка подвела?
Карандаш подвёл или чернила?
Чем гадать,
оборотись назад,
загляни за выцветшие даты
и увидишь, что стихи без дат
приведут тебя туда, куда ты
пожелаешь
(если пожелаешь)...
* * *
Барабанил дождь по крыше
до утра
тише — громче, громче — тише,
как вчера.
Время самое забыться
было сном,
но его, как говорится,
ни в одном,
всё казалось, смотрит в оба
Ной сквозь мрак —
очевидно, ждёт потопа,
как дурак.
* * *
На экране поплавок курсора
замирает в ожиданье клёва.
Ко всему буквально без разбора
техника готова.
В глубине компьютера — не так ли? —
всё найдёшь, что надо и не надо:
Однокласники,
Facebook,
ВКонтакте
и, конечно, всякого разряда
сплетни.
Отмахнусь от них. Бес с ними,
что бы там они ни рассказали,
мне, признаться, много интересней,
чем порадуют в Журнальном зале
Гуголев, Гандлевский и Кибиров.
Кто-то удивится:
— Странный выбор.
И поддакнет скептику иной.
— Пусть и странный, — соглашусь. — Но мой.
И короткий список свой украшу
тем, что к троице прибавлю Машу
Степанову.
* * *
Глаголы прошедшего времени снова
из тьмы проступили, и память готова,
робея, вчитаться в запутанный след.
Сто лет как просрочен обратный билет,
и в трещинах частых честное зерцало,
и многое в нём навсегда отмерцало
за давностью лет.
Разлуки и встречи,
мир всё-таки тесен,
то мы антиподы в нём, то заодно,
то клятвы на верность, то, как Подколёсин,
выпрыгиваем, спохватившись, в окно.
Шло время,
и время вину искупило
того, чья вина (если это вина) —
спасительный давний прыжок из окна, —
что было, то было.
* * *
Сон во сне — один и тот же снова,
только не спугнуть бы,
догляжу,
как я за руку тебя держу,
чтобы вместе перейти межу
одиночества двойного.
Сон во сне:
распутываю узел
посложнее, чем двойной морской.
Только б наяву никто не сглазил,
не оговорил бы суд мирской.
Впрочем, дела до суда мирского
и до сглаза нет ни наяву,
ни во сне — одном и том же снова,
что удерживает на плаву.
* * *
Небо опоздало занавеситься
тучами, и парус полумесяца
одинокий светится в ночи,
прихоти невидимого кормчего
по обыкновению доверчиво
следуя.
Ты спишь?
Проснись, включи
плеер и найди "Ноктюрн" Шопена,
и за нотой нота постепенно
в общей после стольких лет дали
высветят две встречных колеи.