Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

ЕЛЕНА КРЮКОВА


Родилась в Самаре. Окончила Московскую государственную консерваторию (фортепиано, орган) и Литературный институт им. Горького.
Поэт, прозаик. Публикуется в литературно-художественных журналах. Автор книг стихов и прозы, куратор и автор художественных проектов в России и за рубежом. Лауреат премии им. М. И. Цветаевой, Кубка мира по русской поэзии, премий журнала "Нева" за лучший роман года ("Врата смерти", 2012), им. Горького (2014), им. И. Гончарова (2015), Международной литературной премии имени А. Куприна (2016), Международной премии им. Э. Хемингуэя (2017).
Член Союза писателей России. Живет в Нижнем Новгороде.


ЕСТЬ БОГ


Сколько славословий... Сколько великих – и малых – и главных – и слабых – и притворных – и клятвенных – речей...
Крепкое имя "Горький" для всего советского двадцатого века и верно было чем-то вроде клятвы. Его надлежало обессмертить, убрав с лица земли его носителя. Герой тогда становится героем, когда он мертв. И ничего уже не сможет возразить или опровергнуть, и оправдать, и прояснить. Да и мог ли герой это сотворить при жизни?
Максим Горький, взявший такой пронзительный, полынный псевдоним, рано понял: писать книги – это хорошо, и это он делать хотел, и это делать – мог. Теснее, гораздо теснее, чем теперь, был круг русских писателей той поры – поры молодого Алексея Пешкова. Точно, без промаха, выстрелил визитами и мгновенно завязанными дружбами молодой Горький: Лев Толстой – Антон Чехов – Федор Шаляпин – и иже с ними. И не мог он знать тогда, что Борис Зайцев, уже в Париже, без содрогания презренья не сможет о нем говорить, а рядом, в той же Франции, Ромен Роллан будет им восторгаться и возводить на пьедестал А было ли чем восторгаться? И, главное, было ли что презирать?
Есть тексты и тексты Есть писатели и писатели Лев Толстой отчего силен? Божья это у него сила, силища: от Бога. Не от разума, не от рацио, незапланированная, не рассчитанная Горький строит и порою даже высчитывает свою судьбу. Что ж, судьбостроительство ругать грешно: это просто способ жить. Человеку кажется: я изберу главную тему своего времени – решу ее – и оседлаю время Горький избрал тему босячества (сиречь – народа!), тему дна (народ он опять, почти весь, живет на дне!), тему столкновения старого и нового мира, изображая, с одной стороны, купцов (умирающий мир), с другой – революцию и революционеров (мир нарождающийся). Эта конструкция сыграла беспроигрышно. Она была так на виду и на слуху, так тревожила сердца, что не исполнить жизненное соло на этом инструменте было бы просто глупо. Здесь сметливость Горького не подвела.
Но что же такое кроется в его текстах, и дореволюционных, и революционных, и послереволюционных, что я могу понять, но не могу, как Борис Зайцев, оправдать и полюбить?
Горький пишет ТОЛЬКО видимый мир. Трехмерный мир. Он реалист до мозга костей. Причем такой: вот вам, ребята, жизнь, и без вариантов, есть лишь одна она, земная, и другой нет и не будет. Бог – досужая выдумка; кто Его выдумал – неизвестно. Дьякон-расстрига Егор Ипатьевский в романе "Клим Самгин" – едва ли не автопортрет Горького. Человека в текстах Горького – хоть отбавляй! Человека, орудий его труда, предметов его быта, его общественных коллизий и столкновений, его грязи и его чистоты – полный спектр. Только вот Бога – нет.
Я не о церквях-куполах в самой плоти прозы. Я – о присутствии Бога Живаго в словесных слоях, в вязи событий и положений; в россыпях смыслов Бога как сверхзадачи НЕТ у Горького Гордый человек, мыслящий человек, ищущий человек – есть. А вот веры в Бога у этого человека нет. И быть не может; ведь он, горьковский герой, раз и навсегда зачеркнул и для себя, и для освобожденного от суеверий и предрассудков человечества этот крестный путь.
Прожив на земле большой кус жизни, Горький сказал так: "Человек жестоко оскорблен – богами, которых он в страхе и радости пред силами природы создал слишком поспешно, неумело и слишком “по образу и подобию своему”" ("Несвоевременные мысли").
Он опьянялся идеями богостроительства. Построить новое общество, да, и в придачу к нему создать нового бога! Ведь все боги тоже были созданы, слеплены лукавыми и слепыми людьми! Социализм казался ему святым, религиозным чувством "связи с прошлым и грядущим" (ответы на вопросы анкеты Mercure de France). Человек могуч! Он может всё!
Что же предлагал Горький людям вместо Бога? Вместо веры?
Вместо Бога – народ. Вместо личной веры – сплоченный, дружный коллектив И, наконец, вместо милости и любви к ближнему, что есть отражение Царствия Небесного на земле, – коммунизм как мегаутопия, как та безбожная, бодрая неизбежность, где никакого Бога и в помине не будет, не понадобится Он, отживший и ветхий, как старый самовар
Марксизм, социализм, коммунизм в глазах Горького, да и не только его одного, явились новой верой, абсолютно противоположной вере в Бога.
В Христа? В любого Бога любого народа? В Аллаха, в Будду, в Иегову? Горький считал их всех мифами. А значит, сказками. Пусть бабки внукам еще рассказывают эти ветхие сказки на ночь! Вот бабки эти умрут, и в стране, а потом и на земле наступит царство красного безбожия, и упругим шагом физкультурные толпы пойдут к упоительному светлому будущему
... пошли – в разверстую волчью, колючую пасть лагерей.
"... человек, физически сильный, красивый зверь, но эта красота физическая – в полной гармонии с духовной мощью и красотой" ("Несвоевременные мысли"). Чем вам не Фридрих Ницше? Отдыхает, я погляжу, ницшеанский сверхчеловек. В своих воспоминания Олимпиада Черткова обронила о Горьком такую фразу: "Однажды ночью он проснулся и говорит: “А знаешь, я сейчас спорил с Господом Богом. Ух, как спорили... Хочешь – расскажу?.. ”" Смолчала Липа Черткова, медицинская сестра, последняя любовь Горького. Ни о чем Алексея Максимовича не попросила.
Да, только сильные люди спорят с Господом. Вон Иаков в Ветхом Завете с Ним боролся. И что, кто кого поборол? Мы-то помним, Кто.
Чем ближе к концу жизни, тем более человек начинает ощущать малость свою и грешность свою. И сетует: мало успел И видит: Бог за плечом. А он в Него не верил И если не верил – значит, Он не помогал человеку в трудах и днях его. О-хо-хо! А ведь это так.
А может, Бог всем помогает, и верующим, и неверующим?
Слабая надежда и рядом они стоят – Бог и смерть.
И мысль: почему я Его раньше не знал, а только теперь узнал? – пронзает от макушки до пяток.
Но это все лирика Мы не знаем, как то было у Горького в финале его жизни, где он умел бороться и приспосабливаться, говорить в полный голос то, чего ждали, и шептать на ушко то, что кричать было никак нельзя. Где он проповедовал социализм как религию, а религию втаптывал в грязь, как то и должны были делать правоверные социалисты. Мне скажут: время такое! Но, знаете, есть вещи, которые в любые времена делать нехорошо Все знают эту историю про Соловки Мальчик рассказал гостю Горькому про соловецкие ужасы И отойдя, горько плакал Горький. Пароход с великим писателем уплыл на материк. Мальчика казнили. Горький, вернувшись восвояси, написал восторженные очерки о славной перековке трудящихся масс в советских трудовых лагерях
В 1929 году, на открытии Второго Всесоюзного съезда воинствующих безбожников, Горький произносит с высокой трибуны: "В той любви, которую проповедуют церковники, христиане, – огромнейшее количество ненависти к человеку"
Его подпись стоит под письмом с просьбой уничтожить храм Христа Спасителя
"Я никогда ни в чём и не перед кем не каялся, ибо к этому питаю органическое отвращение. Да и не в чем мне каяться" ("Несвоевременные мысли").
Можно сколько угодно фантазировать о том, как стекали на подушку покаянные слезы из глаз седого больного старика
Тайна за семью печатями – чувство Бога, родившееся в безбожнике.
Может быть, один из немногих горьковских текстов, в которых живет Бог, – это рассказ "Рождение человека".
"... Плескалось и шуршало море, все в белых кружевах стружек; шептались кусты, сияло солнце, перейдя за полдень.
Шли – тихонько, иногда мать останавливалась, глубоко вздыхая, вскидывала голову вверх, оглядывалась по сторонам, на море, на лес и горы, и потом заглядывала в лицо сына – глаза ее, насквозь промытые слезами страданий, снова были изумительно ясны, снова цвели и горели синим огнем неисчерпаемой любви".
нет, беру все свои слова обратно Плачу от счастья. Да, родился человек, не умрет; в нем – Бог.
Есть Бог в художестве этого великого художника, выходит так; есть.