Из-под храма огромного, башен, химер,
Из-под бездн земляных и скалистых пещер,
Из оков преисподней своей ледяной
Вылетает невидимый всадник ночной.

Повелитель дорог, переправ и мостов,
Эмиссар европейских идей и кнутов,
Чужестранец в чугунном лавровом венке,
Он летит на закат в исполинском прыжке.

Над веками вздымаясь, как черный пластид,
Венценосным путем от востока летит,
Оседлав скакуна на гранитной волне,
Повернувшись спиной к покоренной стране.

Золотого столетья последний герой,
Он летит за всевластьем, забвеньем, игрой,
К невозможным деяниям, верным сердцам,
К превратившимся в прах дорогим праотцам.

Он летит над историей звезд и планет,
И Нева, как вдова, исполняя обет,
Крестит лоб, и обняв неживой парапет,
Никогда не глядит улетевшему вслед.

Век был великолепен, как сирень,
Но короток, как питерская ночка,
Он мозг носил, как ухарь, набекрень
И в ход пускал удавку и заточку.

Утопии тюремной самогон
В подвалах духа гнал в изнеможенье,
Вырыдывал лирический шансон
И снова шел в великие сраженья.

Век был — и сплыл в мифический туман,
В магические сумерки Аида,
Где россыпь самоцветная Балкан
Мерцает, как кристаллы цианида.

История разбита на куски,
Грядущему не страшно и не больно.
И грех берет в железные тиски
Тех, кто ему сдается добровольно.

А в остальном, прекрасный мой маркиз,
Все хорошо, хайпово и прикольно.

Проза жизни прекрасна, как рынок Сенной,
Но особенно утром воскресным, весной,
В толчее у торговых рядов смуглокожих,
Где бросает лукавых весов произвол
В социального равенства чудный котел
Многошумные речи прохожих.

И о чем разговор? А о том разговор
Вавилонской наживы бетонный шатер
Расфасует в пакеты умело.
Все, что взглядом в живот неуемный вместишь:
Молодую клубнику, янтарный кишмиш,
Россыпь дынь золотых, твердотелых.

Пробегай же, душа, по халяльным рядам,
Где бараниной нежной, как новый Адам,
Завлекает Лилиток дородных
Темноглазый Кавказ, не познавший вершин,
Где поодаль осетр, как серебряный джинн,
Развалился меж рыб благородных.

Сколько пряностей, масел, солений, сластей!
Сколько лиц волооких, чужих новостей,
Прибауток улыбчиво-странных.
Сколько грузчиков юрких, тележек хмельных,
Коробов многоярусных, чанов стальных,
Колыханий творожно-сметанных!

Разбегайтесь, глаза, по торговой стране!
Открывайся, карман, кошелек, портмоне!
Разлетайтесь на волю, деньжата!
Накрывает мозги дешевизны сачок
И алчбу насадив на прозрачный крючок,
Проплывает Меркурий пузатый.

Где солома? Где сено? — Весна на плаву!
Выплывает на тракт, как варяг на Москву,
Благодарности спелая вспышка.
Изобилие пиршеств, кастрюль казино,
Золотая брюшина, товарное дно,
Объеденья земная кубышка.

Кто-то в каменных палатах
Тонет в мыслях о бабле.
Кто-то в дырах и заплатах
Ищет счастье на земле.

Кто-то рад похлебке постной,
Кто-то клянчит пармезан.
Кто-то жаждет лечь компостом
В новомодный котлован.

Необъятная докука,
Многоглавая герань:
Это лебедь, рак и щука,
Конь и трепетная лань.

Это праздник сил ничтожных,
Гесиод, Гарвей, Кювье.
Перебор стратегий ложных,
Заблуждений оливье.

Случай — смутная улыбка,
Наслажденья пузыри.
Жизнь — янтарная ошибка
С муравьишкою внутри.

Когда мы умрем, развенчают героев,
Умевших светить и во мраке столетья.
Алмазные оды в могилы зароют
И память удушат компьютерной сетью.

Когда мы умрем, документы истлеют,
Сотрутся свидетельства радиопленки
И вырубят пасмурной славы аллеи,
И щебнем засыплют бомбежек воронки.

Рассеются нашего прошлого тучи,
Пролившие в души святые мгновенья.
И наших детей пораженьям научат
Учебники в ласковых школах забвенья.

Не конкурирую с титанами:
Я не Толстой и не Шекспир.
Дыша духами и туманами,
Вкушаю жареный пломбир.

Вокруг Челяба оборонная,
На Кирова — кальянный дым
И радость жизни беззаконная
Льнет жарким телом к молодым.

Плывут безлюдные предания,
Где государство-ветеран
Преображает в мироздание
Башкирский космос и уран.

Морозное, огнеопасное
В трагических прожекторах,
Невидимое и всевластное
В подземных шахтах и мирах.

Оно как миф с супергероями,
Где тьмы невидимый сапфир
Высвечивает между Троями
Войну и мир, войну и мир…

Непобедимая печаль
Полуживого интеллекта:
Европа кончилась как даль
Великолепного проекта.

Элит угасших нановласть
Живет постправдой капитала.
Европа кончилась, как страсть —
Иссякла, выдохлась, увяла.

И зла цианистый озон
В любимый воздух погрузился:
Европа кончилась как сон,
Который прошлому приснился.

К истоку дней возврата нет.
Впадая в океан Летейский,
Европа кончилась как свет
Большой истории библейской.

Размыты смыслов берега,
Рассыпан миф любовной драмы.
И Жизнь вздымает на рога
Зевсоподобный бык ислама.

Герои вчерашнего дня полиняли,
Их галстуки вышли навеки из моды.
Они не вписались в стальные скрижали
Истории, доблести, чуда, природы.

Они доживают с почетом в разлуке
И селфят себя по всему околотку.
Их тачки крутые и зависть обслуги
Повыдохлись, словно паленая водка.

Они улетели в кювет мирозданья
И лбы потирают в былье небывалом,
И нитками белыми шьют оправданья
Тому, что грозит неземным трибуналом.

В воронке забвенья влачат к непрощенью
Жевательных галстуков дантово бремя
Герои вчерашних соблазнов отмщенья,
Герои измен, перелгавшие Время.

Какое счастье — встретить гения
В толпе пустыни безымянной
И вдруг вдохнуть стихотворение,
Как облако с алмазной манной.

Души кристаллики отрадные —
Сверхценной подлинности крохи.
Все высказано, все оправдано
И схвачен аромат эпохи,

И дум греховных многоцветие,
И веры радужная призма,
И всемогущество трагедии,
Сраженной смехом стоицизма.

В начале неизвестного пути,
Сын Вторчермета, идол поколенья,
Боялся он дожить до тридцати
И воспевал портвейн самозабвенья.

Ища собратьев по небытию,
В фальшивых лейблах он шатался в скверах
И пропадал у века на краю
В индустриальных дымных интерьерах.

Нефтяников культуры презирал,
Полупижон-полупоэт Урала.
Как полудрагоценный минерал
Тоска его бездонная мерцала.

Он был готов взорваться и сгореть,
Чтоб овладеть безвыходности силой,
И время побороть, и постареть,
И насмерть биться с жизнью до могилы.

Он будущее вызнал наперед
И пролетал всеведения мимо...
И думал, что душа его умрет
В амброзии холодного отжима…

Речь ручная, музыка речная,
Скал сосновых царственный ампир.
Счастье — жить, о будущем не зная,
Пить небес азотовый сапфир...

Проплывать по рекам поднебесным
Мимо удивительных столиц,
На рассвете миром неизвестным
Повергаться перед солнцем ниц.

Сердце под высоким напряженьем,
Страсть в ее желанной полноте —
Вальс любимый, головокруженье,
Милость Божья, время в решете,

Радость музыкальная, земная,
Жизнь — Цветона с чудом в рукаве
На прекрасном голубом Дунае,
На прекрасной голубой Неве.