Музыканты в стихе — антураж,
Слово в нем глубоко и туманно.
Смысловой в нем заложен вираж,
Это "ша" мне пришло от шамана.
Впрочем, хватит загадок, шабаш,
Я открою вам все, без обмана.

Пушкин, Кушнер, Ершов... Эти "ша" —
Не шипящие звуки, заметьте,
Это признаки, что не спеша,
Нас они приобщают к бессмертью.
Если ж нету в фамилия "Ша" —
то не выйдет у вас ни шиша.

Случилось это все на склоне лет.
Писать я начал как-то невпопад.
Однажды забегаю в туалет,
И там, где перед, вдруг нащупал зад.

Был в ужасе, но все пошло на лад,
Востребован как бард и как поэт.
Спешу вперед и не смотрю на зад.
А что смотреть, когда его там нет!

В жизни видела немало,
опыт всем необходим,
мы сидели, где попало:
где посадят — там сидим.
Но признаюсь, чтобы знали,
кайф ловили в тех местах,
где сидели на рояле,
а рояль стоял в кустах.
Все, что надо было с нами —
юность, пачка папирос.
Со знакомыми парнями
мы скучали на износ.

К артистам захожу как можно реже.
Когда не в духе — ухожу в бега.
Ведь если что, они тебя зарежут
На чебуреки или как врага.
Прибьюсь к поэтам, но проблемы те же...
Стишок прочтешь, возвышен и крылат,
Так эти тут же правду матку режут,
И автора шинкуют, как салат.

живу я практически в драме,
на слово хорошее скуп
скажу что-то милое даме
и та превращается в труп
я помню холодную веру
красива была и стройна
но ляпнул мa cher для примеру
пощупал уже холодна
склодовскую помню марию
однажды сказал комплимент
и та получив малярию
скончалась в единый момент
и чтобы не вышло все боком
жену не хвалю много лет
а то похвалю ненароком
и та моментально скелет

Стихи Бородицкой прибрал под замок!
Надеялся, что прочитает сынок.
При всех объявил, что хотя и люблю,
Того, кто откроет замок — отлуплю.
Ответил мне сын: Папа, что же с тобой,
Не прячь Бородицкую, словно Плейбой.
Меня не волнует твой страшный секрет,
Теперь у детей под рукой Интернет.

К дамам не оббиваю пороги,
Я пришел к своему рубежу.
Правда, на удлиненные ноги
Ненавязчиво взор навожу.
И тогда мне становится ясно,
Не кривлю я душой, видит Бог.
Все в России черно и ужасно,
Кроме этих протянутых ног.

Наступили бессонные ночи
И безумие творческих дней.
Я стараюсь писать покороче,
А выходит длинней и длинней.
Становлюсь постепенно пиитом,
Вроде плакаться мне не с руки,
Но настолько я стал знаменитым,
Что уже не хватает строки…

Я в Штатах шатался по улицам разным
И думал порой на бегу —
В Америке тоже проблемы с оргазмом,
Но только о нем — ни гугу.
А женщины в общем-то в Штатах простые —
У каждого парня спроси.
Но есть и как Моника, очень крутые,
А где таких взять на Руси?

Сочиняю стихи я, смертельно устав.
В голове, разгоняя склероз,
Мчится без остановок товарный состав,
И на стыках гудит паровоз.

Не считаю, что в рельсах какой-то изъян,
Я привык уже к стуку колес.
Вроде все ничего — да боюсь партизан:
Эти могут пустить под откос!

На детали уходит зарплата,
Я держу на компьютеры курс,
Жаль, во мне материнская плата
Исчерпала последний ресурс.
Без компьютера жить невозможно,
Он, как омут, в себя затянул.
Жить без платы, конечно же, сложно,
Но без мата — кричи караул.

На кухоньке жили укроп и салат,
По праздникам — шпротный паштет,
Картошка и сала немереный шмат,
И я между ними — поэт.

Но как-то пришел из журнала отказ.
Едою наполнив живот,
Открыл я на маленькой кухоньке газ —
Теперь там никто не живет.