* * *

Будет время для жизни, и будет земля для сна.
Говорю, а по мягкой ладони крадется жук…
В этом небе глубоком осенняя жуть видна,
Но она не придет, пока я на холме сижу.
Пока я сторожу — этот день
будет вечным днем,
Будет гнуться трава
и закат темным тлеть огнем,
Будет черная тень танцевать
в тростниках сухих,
Будут люди молчать, а деревья
слагать стихи.
Не ходи, не ходи, не пытайся меня забрать,
Я нужна только здесь,
а для жизни меня не трожь.
Для такой немоты меня грела
в объятьях мать,
Для такой простоты щекотала колени рожь.
В моем теле трещит желтизна
не оживших гроз,
Я вросла в этот лес, и он тоже в меня пророс,
Звери видят мои обреченные сбыться сны,
Пока я здесь молчу, не узнать никому зимы.
Будет время для ласки,
и будет чернеть гранит
Говорю, а из горла ни звука — истлела речь.
В этом теле бескровном любовь
как болезнь болит,
В этом мире ее только камню дано сберечь.


* * *

Они устали рубить друг друга,
Косить друг друга, давить и жечь,
Подуло ветром цветочным с юга,
Замолкли бабы, заглохла печь.

Как будто дали вверху отмашку,
Забыть о гари, гнилье и зле.
На пепелище одна ромашка
Победным флагом торчит в земле.

И голубь где-то под мертвой крышей,
Взлетает в небо, ворча "курлык".
Господь все видит, Господь все слышит,
Господь и пастырь нам, и мясник.


* * *

Внутри у рыбы темнота
И божии слова.
Лови их,
Скупо бормоча:
Не та,
Не та,
Не та.
Бросай их на песок,
Бросай.
Курганы строй из рыб.
Внутри у каждой — рыбий рай
Болит,
Болит,
Болит.

Лови их, глупых, и калечь,
Крючком
Ломай
Хребты.
Внутри у рыбы — божья речь
И море
Темноты.

Учись душить их рыбий плач,
Тяни
Наверх,
Наверх.
Рыбачь, пока живой, рыбачь.
Заставь
Звучать
Их всех.


* * *

На площадке лестничной холодно и темно.
Прижимаюсь лбом к стене — ничего не нужно.
Пахнет снегом в ночь распахнутое окно.
И сама я тоже вывернута наружу.

И сама я тоже черный квадрат в стене,
Ни лица в стекле, ни искрП золотой и жгучей,
Тишина гудит во мне, темнота во мне
Разливается уверенно и ползуче.

А ночная улица дышит сырой корой,
И зеленым небо звездно горит по краю…
Я отлично знаю — мир без меня живой,
Это я сама какая-то неживая.

Забери меня, — я не знаю, кому кричать,
Хоть всю ночь простой — не будет оттуда знака…
Гнется воском желтым в храме моя свеча,
И все смотрит, смотрит кто-то чужой из мрака.


ЗАВЕЩАНИЕ

Здесь молитвы немые черны, как мазут,
И, как строки скрижалей, ветхи.
Если чудища плакать к порогу придут,
Им отдай мои сны и стихи.

Их впусти обогреться, налей кислых щей,
Покажи небом пахнущий дом:
Здесь вползал сизый мрак из оконных щелей,
Здесь сидел мертвый дед за столом…
Проведи их по саду, нарви бурьяна,
Птичью тень примани на ладонь.

Все со мной хорошо.
Я брожу здесь одна и смотрю на подземный огонь.
Надо мной только сводит громадой гранит, и звенит подо мной пустота…
Но зато ничего не болит, не сбоит,
Ни Христа во мне нет, ни черта…

Этот поздний закат в нашей сонной глуши
Будет твой — безголос и горяч.
А меня не жалей, не кляни, не ищи,
Понапрасну на кухне не плачь.

Здесь никто не клеймит исступленной грозой,
Нас Господь позабыл, позабыл…

Мне стоять в темноте,
Ждать трубы золотой
Хватит сил.
Хватит сил.
Хватит сил.


* * *

Счастье оно такое — не спрячешь в ящик,
Даже не зарисуешь карандашом.
Милая мама, зря ты так горько плачешь,
Мне хорошо,
Правда же,
Хорошо.

Видно, сегодня шторм протаранит море.
Тихо. И солоно, солоно,
Соль,
Соль,
Соль.
Счастье — оно такое — почти как горе,
Та же в гортани боль.

Мама, смотри, смотри, я почти привыкла
К этому телу, делу, морской воде.
Чайка смеется в южном закате хрипло.
Хуже уже нигде.

Счастье оно такое — без дна и края,
Но у тебя крупица, кусок на раз…
Милая мама, счастье не умирает.
Просто оно не в нас.


ПРОВИНЦИЯ

Забирайте огонь, но оставьте меня в покое.
Темнота обступает со всех четырех сторон.
Жизнь, как поле — осеннее, светом живым пустое,
Где вдали за рекой колокольный мерцает звон.

Там, наверное, есть гулкий ропот большого Бога,
Там, наверное, нас не осушат, смеясь, до дна…
Я смотрю в темноту — ее можно рукою трогать,
И хочу сотню лет в темноте простоять одна.

Заберите огонь, и несите сквозь сумрак чащи,
Сквозь осенний туман, к голосам, к треску звезд,
К живым.
А во мне будет мир непонятный, больной, звенящий,
И закат.
И рассвет.
И чужого пожара дым.